Мафия

Инспектор. Доказательств чего?

Нести. Что Малакарне и Кармело участвовали в убийстве Франческо.

Инспектор. Баббио показал только на Малакарне.

Нести. Пеппуццо сказал «они». А эта парочка неразделима. Всем это известно. Так что они оба это сделали.

Инспектор (устанавливая границы этому утверждению). Оба присутствовали… возможно…

Нести. Они исполняли приказ.

Инспектор. Мы в этом поклясться не можем.

Нести. Вы такой же упрямый, как отец Пьерино в своей защите того, кто за всем этим стоит.

Инспектор (передразнивая). А ты такой же упрямый, как и твой отец в попытках раскрыть дело, несмотря на цену, которую за это придется заплатить.

Нести. Все в этой деревне, не исключая вас, знают, что никто не осмелится и пальцем пошевелить без позволения Дона Розарио. Вы все знаете, что Малакарне и Кармело работают на Дона Розарио, и только на Дона Розарио… (Пауза, смотрит на инспектора, настаивает на своем.) Разве не так? Согласитесь хотя бы с этим. Они работают ТОЛЬКО на Дона Розарио.

Инспектор. Ладно. Согласен. Ну и что? Это еще не доказательство, что ты прав. Вся деревня вовлечена в это дело. Не спорь с этим. Уговори самого себя принять это. ВСЯ деревня.

Нести. Но по чьему приказу? Кто их побудил к этому?

Инспектор. Ладно, тут действительно есть проблема… А «болезнь» Франческо подала мне повод для новых подозрений.

Нести. Неужели? Каких именно?

Инспектор. Ну… это пока только предположение…

Нести. Что вы имеете в виду?

Инспектор. Это пока все очень зыбко… Мы это обсудим, если я получу подтверждения, что он действительно был болен.

Нести. Ну, предположим, он был болен. Что из этого?

Инспектор. Ты этих людей не знаешь. Они себе руку отрубят ради десяти тысяч лир.

Пауза.

Нести. Вы что, допускаете, что он себя оговорил, пожертвовав собою ради семьи? Придумав этот инцест только для того, чтобы быть забитым камнями? (Пауза, он раздумывает.) Вы что, обнаружили, что его жизнь была застрахована?

Инспектор. Пока нет, никакой страховки…

Нести. Давайте исключим на минуту, что это было героическое самоубийство в интересах голодающей семьи — пока не доказано обратное! И зададимся вопросом, обычным для судебного разбирательства — «кому выгодно»? В чьих интересах было убийство Франческо? Кто выиграл от его смерти?

Инспектор. Поверь мне — никто. Он был абсолютно безобиден. Бедный забитый пес…

Нести. Тогда поставим вопрос по–другому. Кто в нем живом видел угрозу?

Инспектор. Ответ тот же. Его жизнь никому не мешала.

Нести. А если однажды он осмелился поднять голову и показать зубы? У любой собаки может проснуться чувство собственного достоинства. Вы уверены, что он не был никому помехой?

Инспектор (многозначительно). Любой, кто создает проблемы, является помехой. Особенно ты. Причем известно, кому ты мешаешь! (Предостерегает.) И это небезопасно… В случае с Франческо мне было бы известно. Того, кто поднимает тут голову, для начала предупреждают. Если он умеет читать, он получает анонимное письмо. А если не умеет, ему на дверь прилепляют окровавленные овечьи внутренности. И только потом он получает пулю. Франческо умер не от пули.

Нести. А что если Дон Розарио на сей раз предпочел камни? Алиби надежнее. Наконец, все знают, что он любовник Донны Чинции.

Инспектор. БЫЛ любовником.

Нести. Не исключено, что и есть.

Инспектор. Мой друг, нужны доказательства. Разве тебе твой отец не говорил, что нельзя арестовать человека без доказательств?

Нести. А если я докажу, что у Донны Чинции намечено тайное свидание с Доном Розарио?

Инспектор (с некоторым интересом). Ты хочешь сказать, с Кармело?

Нести. С Доном Розарио.

Инспектор. Через Кармело. Я тоже видел, как они беседовали.

Нести (в раздумье). Может, и через Кармело…

Инспектор. Ну, в таком случае… это меняет дело. Донна Чинция интересная женщина. Очень привлекательная. Стоит внимания.

Нести. Вы это говорите как мужчина, или как полицейский?

Инспектор. Разве одно противоречит другому? (С юмором.) Ты теперь собираешься покопаться в тайных страстях старого полицейского?… (Шутливо.) Должен тебе признаться, Нести. Она мне всегда нравилась, и если бы не некоторые не совсем удобопроизносимые проблемы со здоровьем, то был бы не прочь…

Выходят, смеясь. Постепенно рассветает. Музыка из музыкального автомата. Когда окончательно становится светло, мы видим справа на сцене комнату Донны Чинции и ее дочери. Это очень маленькая и бедно обставленная комнатка с одним окном, справа, через которое говорили Орнелла с Пеппуццо. Орнелла сидит на своей кровати, смотрит в окно и думает о Пеппуццо. Донна Чинция просыпается.

Донна Чинция (замечает задумчивость Орнеллы). О чем задумалась?

Орнелла (не оборачиваясь). Так, мама, ни о чем. (Пауза.)

Донна Чинция. Открой окно. (Орнелла исполняет.) Если ты приготовишь обед, то я закончу оба платья.

Орнелла. Хорошо, мама. Через пять минут. (Она замерзла и залезает обратно под одеяло.)

Донна Чинция (встает). Я вскипячу молоко. (Начинает возиться у плиты, разжигая огонь с помощью газет и хвороста.)

Орнелла (пока мать у плиты). Мама, а папа был очень болен?

Донна Чинция. Очень. (Молчание.)

Орнелла. Сильные боли… Неизлечимая болезнь.

Донна Чинция. Боли. Неизлечимая. (Длительное молчание.)

Орнелла. Не было никакой надежды…

Донна Чинция. Никакой.

Орнелла. Бедный папа!..

Донна Чинция. Так было лучше.

Орнелла. Лучше для кого?

Донна Чинция (все еще разжигает огонь.) Для него, для нас, для всех… (Короткая пауза.)

Орнелла. Мама, ты обещала, но до сих пор…

Донна Чинция (настороженно). Что я обещала?

Орнелла. Уже столько времени прошло с его смерти… Ты обещала, что все будет… Почему же ничего не меняется?…

Донна Чинция. Нужно потерпеть, Орнелла. Еще несколько недель. Может быть, несколько дней…

Орнелла. А что изменится?

Донна Чинция. Все.

Орнелла (оглядывается вокруг). Этот дом, эта жизнь?…

Донна Чинция. Все. (Подает Орнелле стакан молока.)

Орнелла (выпив молоко). А у меня будет своя собственная комната с большим окном? И модные платья?

Донна Чинция (лаская ее). Будет, моя дорогая.

Орнелла. И мне можно будет куда–нибудь поехать… Путешествовать?

Донна Чинция. Можно.

Орнелла. А… я смогу выйти замуж?

Донна Чинция. Если захочешь…

Орнелла. За того, кого полюблю?

Донна Чинция. Конечно. (Ее лицо проясняется от собственных воспоминаний.) Единственное, что есть в жизни — это «большая любовь».

Орнелла. Что такое «большая любовь», мама?

Донна Чинция (увлекается описанием). Это что–то такое красивое, чистое, удивительное…

Орнелла. А еще что?

Донна Чинция. И много чего еще…

Орнелла. А что еще?

Донна Чинция. В твоей душе разливается такое тепло…

Орнелла. А еще?

Донна Чинция. Безмятежность… Незабываемые мгновения счастья…

Орнелла (тронута). Расскажи. Опиши, как это бывает. Я тоже хочу «большой любви», мама. Расскажи мне о ней.

Донна Чинция (погружается в воспоминания). Он высокий, стройный, важный… Он такой надменный, ни на кого не смотрит… И вдруг, в один прекрасный день, он тебе улыбается… Ты краснеешь, опускаешь глаза… Он проходит мимо тебя, гладит твою щечку, вот так, берет за подбородок… Снова улыбается… Его рука, такая нежная, теплая, чистая… Ты даже боишься, что он запачкает ее о твою щеку и хочешь ее поцеловать… Такую белую, чистую, нежную…