Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

Субъект доказывания имеет возможность пользоваться только теми сведениями, которые закодированы в различных знаковых системах. Получается, что любой познавательный акт опосредован языком, переведен в разряд информации, знаковую систему. Это уже обсуждалось в науке. Но надо развить эту идею и сказать, что в ходе познания в уголовном процессе субъекты выступают как речедеятели и обмениваются посредством слов и фраз смыслами, а важно и то, чтобы результат этого обмена — высказывание понималось окружением как истинное, справедливое, правильное.

Ю. Хабермас понимает коммуникативное сообщество (субъект познания), которому соответствует идея истины, как неограниченное сообщество «исследователей». Идеализация (конвенция) — отождествление значений и требований идеальной подтверждаемости истинности высказываний — производится нами в обыденном употреблении языка, что вызывает к жизни процесс рационализации, что побуждает и обычных-участников коммуникации аргументировать, подтверждать и опровергать, развивая границы собственного языкового сообщества [753]. Следовательно, познание не только получение знания, соответствующего действительности, но и процесс приведения знания в соответствие с другими истинными высказываниями.

Понимание есть духовно-практическое освоение мира. Оно имеет диалоговую структуру, ядром которой является субъект-субъективное отношение. Оно является всеобщей характеристикой человеческого освоения мира [754].

Понимание ставит во главу угла познающего субъекта и в качестве результата фиксирует соответствие полученного знания не только (не столько) познаваемой реальности, но и представлениям самого субъекта, его ценностно-смысловой, этической и интенцинальной сфере, его деятельностной включенности [755].

Вообще говоря, понимание не только не требует доказательства, но и не обязательно является процессом рациональным (скажем, понимание музыки). «Понимание может быть охарактеризовано в терминах психологии как ассимиляция и аккомодация личности и личностью внешнего мира. Принятие или непринятие явления внешнего мира в систему ценностей, непосредственное или опосредованное рядом взаимодействий, и есть процесс (результат) понимания» [756].

Понимание в той степени, в которой оно является результатом языковой, вербальной коммуникации, рационально в том смысле, что Оно может находиться под рациональным контролем. И несомненно, что процессуальные нормы предназначены именно для обеспечения этого контроля (требования к относимости вопросов, речей участников процесса). Познание требует оценки соответствия сообщаемых сведений тому, что есть в действительности, или оценки на истинность. Всякое понимание речевого сообщения, которое противоречило бы этому требованию, отвергается как неправильное. Понимание как феномен познавательного процесса связывается с доказательством истинности или ложности понятого.

Познание истины как получение достоверного знания о реальности, понимание, осмысление ее в ценностно-этическом контексте, ее доказывание (обоснование) в условиях состязательности, конкуренции интерпретаций есть взаимообусловливающие друг друга процессы, происходящие в уголовном судопроизводстве при разрешении уголовного дела.

Понимание выступает вопрошанием. Оно требует ответов на вопросы: кто осуществляет действие (агент), какова цель действия, каковы последствия (эффект), на кого это действие влияет (получатель) [757]. Вопрошание, таким образом, является поиском ответов на вопрос о том, как задан предмет понимания относительно определенных действий. Это и позволяет представить герменевтическую ситуацию в виде неких «сценариев», «сюжетов» через схемы, стратегии, события [758].

Если трактовать язык как систему знаков, то получается, что познание — это есть обмен знаками, которые истолковываются один через другой. Есть известная позиция, согласно которой знаки взаимно интерпретируют друг друга. Любой знак может быть выражен с помощью другого знака, внутри которого он раскрывается с большей полнотой. По словам Ч. Пирса, мы мыслим только с помощью знаков [759]. Мы познаем окружающий нас мир по определенным лингвистическим схемам. Языки воплощают в себе «совокупность речевых навыков, моделей», «системы моделей», «семантические типы» или «основу лингвистических систем», складывающуюся из установленных способов выражения мысли и опыта. Чтобы достичь реальности, мы должны быть в состоянии сравнить образ с реальностью. Выражая мысль, мы пользуемся определенной схемой, но правила интерпретации (перевода в другие символы) не даются [760].

Язык — это универсальная среда, в которой осуществляется само познание, которое не может быть в суде ничем иным, как пониманием (интерпретацией) знаковых систем — текстов. По словам Ф. Шлеермахера, «понимание текста зависит от контекста, а понимание контекста — от представления текста» [761]. Понимание окружающей нас действительности, событий, явлений, происходит в ходе истолкования, интерпретации эмпирических данных, которые даются нам с помощью органов чувств. Проблема языкового выражения есть проблема самого понимания-познания.

Всякое понимание — истолкование, а всякое истолкование развертывается в среде языка, который, с одной стороны, стремится выразить в словах сам предмет, с другой же — является языком самого толкователя [762]. Понимание возможно лишь языковое. Мысли не могут развиваться независимо от слов. Придание языку лишь выразительной функции обедняет понятие о нем. Слово не является лишь какой-то внешней оболочкой по отношению к мысли, чем-то посторонним для мысли. Язык скорее орудие мышления: мышление создает для себя нечто при посредстве языка. Явления языка до известной степени принадлежат к явлениям мысли [763].

Активная роль языка как орудия и средства мыслительной деятельности человека экспериментально подтверждена современными лингвистическими и психологическими исследованиями, обосновавшими необходимость использования языковых средств для протекания процессов мышления. Везде, где в делах людей достигается договоренность или согласие, независимо от того, какие при этом используются социальные условные знаки, эта договоренность достигается при помощи языковых процессов или не достигается вовсе [764].

Осознав значение языкового фактора для понимания природы уголовно-процессуального познания, А.С. Александров по-новому поставил вопрос о переводе эмпирических данных, то есть данных чувственного восприятия, на уголовно-процессуальный язык и последующем использовании этих данных (уже в вербализованной форме). Он видит в вербализации не конечный момент познания, а увязывает ее с самим мышлением. По мнению А.С. Александрова, знаки превращаются судоговорением (дискурсом) в аргументы, доводы спорящих сторон; нагружаются посредством юридической техники и ораторики коннотативными значениями идеологии. В ходе доказывания, таким образом, вначале воспринимаются следы, затем следы превращаются в знаки посредством юридического языка (например, текст протокола осмотра места происшествия), а потом включаются в систему средств убеждения судебной речи, связанную с идеологией и риторикой [765].

Фактор убеждения, составляющий силу судебного доказательства, происходит из языкового опыта, пронизывающего наше восприятие речевых сообщений. Он идеологичен. В суде прагматичность для юриста состоит в использовании идеологии. Мир идеологий входит в кругозор получателя информации. Идеология — это все то, чем так или иначе проникнуты (пропитаны) адресат и та социальная группа, которой он принадлежит, система его психолингвистических ожиданий [766], установка на декодирование сенсорных данных; все его интеллектуальные навыки — жизненный опыт, здравый смысл, мораль, культура. При обсуждении в суде фактов предполагаемого события преступления участники доказывания, как правило, исходят из общей для них системы ценностей и представлений. Некоторые из них официально закреплены в тексте закона, некоторые нет. Их условно можно назвать принципами уголовного процесса. Правовые аксиомы, идеологемы не требуют доказательств. В принципах выражается договорной опыт понимания социальной реальности. В них закреплены господствующие юридические ценности. Эти исходные начала принимаются в качестве первоначального допущения, которое необходимо для того, чтобы выстроить непротиворечивую систему рассуждений и убедить контрагента. Определенный набор базовых высказываний, выражающих сущность отношения власти к личности, обществу, знанию, образует своего рода аксиологическое ядро доказывания и познания. Это ядро образует смысловой центр для понимания и истолкования информации, представляемой суду на рассмотрение и оценку. На систему принципов доказательственного права воздействуют закономерности развития речи в обществе, культуры, цивилизации [767].