Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

Для уголовного процесса характерна системная организация знаний. Системное качество нельзя рассматривать как простую сумму элементов; это особое качественное состояние. Истина (истинное знание) это система взаимосвязанных и взаимозависимых утверждений. Здесь уместно упомянуть о теории когерентности истины, согласно которой мера истинности высказывания определяется его ролью и местом в некоторой концептуальной системе [1201]. В свете этой теории заключение о том, что суждение истинно или ложно, означает утверждение, что оно когерентно или некогерентно системе других суждений, является или не является частью такой системы. Более того, отдельные высказывания приобретают смысл лишь в системе высказываний. Под когерентностью судебной истины надо понимать сцепление и непротиворечивость окончательного высказывания о доказанности виновности обвиняемого с другими высказываниями, как в контексте данного процесса, так и в метаконтексте. Применительно к уголовному судопроизводству когерентная система высказываний, описывающих произошедшее преступление и поведение лица, обвиняемого в его совершении, не должна иметь противоречий.

Концепция, в которой критерием истинности выступает практика, называется прагматической концепцией истины. Надо на деле, в действии проверять суждения на истинность и ложность. «Противопоставление истины и лжи имеет прагматические основания и обусловлено природой человека как субъекта познания, с одной стороны, и как субъекта речи — с другой. Истина вызвана к жизни спецификой человека, его сознания, его мира. Условия ее возникновения в известном смысле прагматичны. Истина — это попытка преодолеть прагматику земного бытия, поставить субъекта познания во внешнюю по отношению к нему позицию, чтобы затем вновь погрузить истину в поток жизни и положить в основу человеческой деятельности» [1202]. Истина живет в постоянной борьбе. Она стремится преодолеть несовершенство познания мира человеком и субъективные свойства его восприятия. Ее враг не только прагматика земного бытия, но и прагматика повседневного общения между людьми. Ей столь же необходим, как и враждебен, сам язык, ибо он лукав и неопределенен. В нем отложилось лукавство человека. Ему трудно выразить истину. В нем много туманных понятий. Но сложна и сама реальность, о которой говорит язык. Она изменяется во времени. Ее грани неисчислимы. Знания человека о ней неполны. В этих условиях язык развивается одновременно в двух противоположных направлениях: одно из них определено стремлением к максимально полному и точному выражению истины, другое — желанием ее утаить, отстранить от себя или прикрыть ее лицо маской правдоподобия [1203].

В уголовно-процессуальной науке рассматриваемая концепция может иметь вид конвенциональной концепции истины, то есть когда стороны, участники процесса открыто или по молчаливому уговору считают возможным признать что-либо истинным из прагматических соображений. Наивный утилитаризм иногда берет верх при осмыслении цели правосудия, применения права. В таком случае и доказывание понимается как средство легализации расправы, скажем, над «классовым врагом» или обеспечения управляемости обществом. Мы имеем в виду не только ранние советские опыты в области процессуальной науки [1204]. Тайер, скажем, также утверждал, что юридическое доказывание фактов является прежде всего искусством, и оно в основном связано с отправлением правосудия, а не с поиском правды; скорее сам поиск правды зависим от этой главной цели; правосудие же развивается по своим собственным принципам и правилам, растущим из логики отношения сторон друг к другу и к суду. Суд при осуществлении правосудия имеет в виду цели, достижение которых обусловлено, например, потребностями, с одной стороны, поддержания собственности и древних прав, соблюдения форм и прецедентов, а с другой стороны, приспособления процедуры правосудия к актуальным, практическим запросам; правосудие обращается к смыслу судьи и человечества; оно действует из необходимости принятия решения и совершения действия некоторого вида; оно практически ограничено временем; исходит из практических требований здравого смысла; из накоплений опыта в проведении судопроизводства. Все указанные главные особенности юридического доказывания по своей природе есть разумные договоренности по поводу приспособления процесса к его специфическим предметам и специфическим целям [1205].

В свое время советские специалисты много и с негодованием цитировали американских прагматиков [1206]. «Истинное, кратко говоря, — это только выгодное в области нашего мышления, так же как право — это только выгодное в области нашего поведения» [1207]. Но вот ввели же в российское уголовно-процессуальное право институт сокращенного судебного разбирательства (глава 40 УПК РФ) и есть проект довести его полностью до американского образца [1208]. Что это как не торжество прагматизма?

Значит, мы не можем отвергнуть полностью ни одну из теорий, показавших свою пригодность для объяснения закономерностей уголовно-процессуального доказывания истины. То, что казалось совсем недавно невозможным, крамольным, с течением времени оказывается вполне приемлемым. И наоборот. Можно согласиться с тем, что различные концепции истины могут сочетаться, дополнять друг друга, однако это не означает их равнозначность во всех возможных ситуациях и для всех субъектов [1209].

Материалистическая философия в своей основе имеет положение о том, что материальный мир познаваем, и знание, проявляющее себя в форме высказывания, будет истинным тогда, когда соответствует объективной реальности. Как реальность не зависит от нашего знания о ней, так и истина может быть только одна — та, которая соответствует этой реальности [1210]. В целом мы считаем правильным такой подход. Как уже отмечалось, отрывать факты от их реальных прообразов и сводить все доказывание к оперированию логическими конструкциями было бы неправильным. Безусловно, надо искать соответствия судебного знания реальному событию, ставшему предметом уголовно-процессуального доказывания или уголовно-правового спора. Очевидно, что все идеалистические, метафизические спекуляции насчет объективности истины проистекают из преувеличения значимости второй концепции, которая при игнорировании первой и третьей приводит к отрыву истины-знания от связи с объектом, с практикой. Она заботится только о формальной правильности высказываний, то есть правильности в плоскости языковых конструкций, проблема истины становится проблемой правильности высказывания, а надо ставить вопрос об истинности реальной, референтной, то есть такой, которая соответствует действительности. Далее мы покажем, что концепция так называемой формальной истины как раз проистекает из второй концепции, тогда как ее, на наш взгляд, можно принимать только в качестве факультативного момента, не отрицающего, а дополняющего требование о необходимости соответствия знания реальному положению вещей. Очевидно, концепция когерентной истины (правильности высказываний) прежде всего актуальна при доказывании-обосновании, аргументации.

Но и третья (прагматическая) концепция, взятая изолированно от других концепций, может сформировать неправильную установку на доказывание: ради выигрыша дела, ради практического результата любой ценой, ради достижения сиюминутной конъюнктурной (политической) выгоды, целесообразности. Мы считаем, что специфика процессуальной деятельности делает возможным комплексное применение всех трех концепций, хотя методологическую основу должна составлять именно классическая, рациональная концепция «объективной истины». Как пишет Е.А. Карякин, «философской базой познания и доказывания по уголовному делу должно стать учение, объединяющее в себе положение об истине как о точном соответствии устанавливаемого события действительности; об истине как о соглашении между сторонами по поводу устанавливаемого события; об истине как о результате процессуальной (формальной) деятельности сторон и суда. Условно, мы получаем определенный конгломерат… концепций объективной, конвенциональной и процессуальной истин в уголовном судопроизводстве» [1211].