Замещающая (СИ)

Можно было конечно подстроить всё это. Если бы захотелось. Но зачем?

Я посмотрел на её ноги. В ногах не было ничего странного. Обычные ноги в белых кроссовках. Вгляд Мэйта буравил мой затылок.

Я понял, что он сумасшедший - так или иначе. У него была какая-то навязчивая идея, он... как это называется? - рационализировал что-то из того, что сделал, чтобы там ни было. Придумал причину.

Я медленно покачал головой.

"Мэйт, я..."

"Посмотри на траву. Под её ногами".

"Я посмотрел на траву под её ногами. Затем посмотрел на траву под ногами Ульрики, Кеннета, Стэффана, своими собственными. А затем снова посмотрел на траву под её ногами.

Она была непридавленной.

Под нашими ногами трава была примята, конечно. Под её ногами она стояла. Как будто она не весила ни грамма.

Нечто круглое и липкое опустилось из моего горла в желудок. Это была моя фотография. Она лежала в моём подвале. Не было никакой вероятности, что над ней похимичили так, как могли поработать над плёнкой.

Будто прочитав мои мысли, Мэйт взял кассету и демонстративно ею потряс.

"Можешь отнести её какому угодно эксперту в таких вещах, и он скажет тебе, что с этой плёнкой никто ничего за двадцать лет не делал".

"Но... этот голос... её голос был в оригинале?"

Мой собственный голос прозвучал странно, словно бы я говорил сквозь кусок ткани. Мэйт покачал головой.

"Нет. Я проверял. Остальные звуки на месте, все другие голоса, но этот голос... в оригинале там голос мужской. Но что интересно, по-настоящему интересно... ты видел траву?"

Я кивнул и прошептал: "Что ты сделал?"

Мэйт отмахнулся от вопроса.

"Я перехожу к интересной части. Знаешь, у меня есть теория. Как тебе известно, я провёл последние двадцать лет своей жизни в разных... заведениях. Чтобы стать снова полноценным, ну или чем там нужно стать. Функционирующим. Я заметил, как ты осматривал мою квартиру, когда вошёл, и нет, у меня не получается. Я просто пытался... симулировать жизнь".

"Но я встречал много людей в этих заведениях. И поверь мне, Вера - не единственная. Мне кажется, он была исключительной в своей... незавершённости. Но они повсюду. Люди, лишённые чего-либо. Иногда - много чего. И я даже не знаю, люди ли они, вполне могут быть чем-то иным".

"На самом деле, скорее всего, они - другие. Они здесь вместо кого-то, просачиваются в незанятое место и... Я не уверен, но, кажется, их становится больше".

"Я проверил всё в школе на прошлой неделе кстати. Это заняло какое-то время, а народ там не был особо воодушевлён поисками, но они нарыли списки всех, кто там работал, со времён постройки школы. Учителя, учителя-замещающие, все. Зарплатные сметы. И не считая директрисы в конце пятидесятых, никто по имени Вера в школе не работал. Ни дня. Подозреваю, они забыли вызвать замещающую учительницу для нас, и она просочилась в промежуток. Я так думаю".

Я снова взял лупу и посмотрел на фото. Сомнений не было. С осознанием всего этого, фото выглядело безумно: трава, распрямляющаяся под её ногами, тени, падающие мимо неё.

Я просто не мог принять этого. Я потёр лицо руками, будто желая избавиться от липкой корки.

"О чём ты говоришь? Что значит - их всё больше? Почему это их всё больше?"

"Почему кот лижет свои яйца?"

"Потому что может"

"Вот".

Мэйт указал на окно.

"Потому что они могут. Там снаружи... Тебе придётся меня извинить, я привык думать о внешнем мире словами там снаружи. Но там снаружи всё построено на идее, что всё заменяемо, не так ли? Временный персонал, быстрые интрижки, заменители, заменители, заменители. Я не спорю о нравах, просто это факт. Кто-то исчезает, кто-то появляется взамен. Постоянно. Появляются пробелы, бреши, а затем... затем они просто просачиваются. Но знаешь, что самое страшное? Они сами того не знают".

"Не знают чего?"

"Что они - заместители. Они думают, что они люди. Разумеется, обычно у них не отсутствует палец или ухо, обычно дело в другом. Что-то другое отсутствует. Чего-то не хватает. Не столь заметное как палец, но в равной степени ощутимое. А мы принимаем свои таблетки, пытаемся..."

"Мы?"

"Да, мы. Откуда знать, что ты и я не такие же заместители? Что осталось в нас нашего? Моё расстройство, так называемое расстройство..."

Мэйт вздохнул и осел в кресло. Он казался таким маленьким. Будто кресло собиралось проглотить его. Если бы он позволил, то потёртый кожезаменитель обернулся бы вокруг него. Я почувствовал то же самое и стал вставать. Как будто я мог исчезнуть, если бы остался там где был. Прежде чем я поднялся на ноги, Мэйт сказал: "душевное расстройство - это неспособность увидеть мир таким, какой он есть. Моё расстройство... причина моего расстройства, то, почему я глотаю таблетки, впечатления, которые пытаюсь приглушить, - из-за того, что это уже произошло".

"Что произошло?"

"Заместители уже взяли верх. Людей больше нет. И если посмотреть на жизнь с таких позиций, всё становится весьма... бессмысленным. Ничего не остаётся".

Я встал. Не мог этого больше слушать.

"Мэйт. Мне нужно домой. Завтра приедет мой сын, и надо... Надо поделать кое-какие дела".

"Понимаю. Спасибо, что пришёл".

Я хотел повернуться, выйти в коридор, взять своё пальто, а затем идти или даже бежать до станции метро. Но это был ещё не конец. Ноги отказывались повиноваться. Когда Мэйт заметил, что я всё ещё стою, он поднял на меня взгляд. Его лицо казалось абсолютно голым. Он спросил "Ты мне веришь?"

Ответ не складывался. Это было и "да" и "нет", и ни то ни другое не ложилось на язык. Вместо того возник вновь вопрос.

"Что ты сделал?"

"Не важно. Похоже я... уничтожил это так или иначе. Дверцой серванта, наверное. С кухни. Я помню чувство углов в своих ладонях, когда снимал дверцу серванта с петель. Жёлтую. Жёлтую дверь серванта, хотя она выглядела скорее... оранжевой в темноте. Это я помню. Там ничего не было, понимаешь. Так что я снял сервантную дверцу. Я помню это. А потом - ничего. Но думаю, я уничтожил это... её... так или иначе. То, как ко мне относились потом, предполагает, что именно так и было. А потом она переехала туда".

Мэйт махнул в сторону стола.

"Переехала куда?"

"В музыку. Прости. Я же не рассказал, да? Эту плёнку... Я слушал её несколько раз до того... как всё случилось. И тогда её голосоа там не было. Это только впоследствии, когда я... совершил это, она переехала. Тогда появился её голос".

Мэйт поднял кассету, зажимая её между пальцами так, будто рассматривал единственное напоминание о горячо любимом родственнике.

"Это всё что осталось. От неё".

Больше сказать было нечего. Я стоял в коридоре, натягивая пальто, когда появился Мэйт с фотографией в руке.

"Можно я её оставлю?"

Я посмотрел на фото, на Мэйта. Несмотря ни на что, это было единственным сувениром с того конкретного года, и, как я уже говорил - я коллекционер. Мэйт пристально глядел на меня, и я тоже посмотрел в глубокие провалы его глаз.

"Пожалуйста?"

Я кивнул. Не потому, что желал казаться добрым, просто хотел оттуда выбраться. Я кивнул и протянул руку, прощаясь. Мэйт прижал фотографию к сердцу левой рукой, правую протянул мне. Мы попрощались.

Когда я выбрался на улицу, то простоял какое-то время, глядя в окно Мэйта. Одна квартира из двадцати-четырёх других в том же доме, один многоквартирный дом среди многих в квартале. Пространство с расставленными по нему временными объектами. По моему телу пробежала дрожь, и я поспешил в теплую, наполненную движением подземку.

На платформе холодный флуоресцентный свет проливался на мужчину тут, и женщину там, и другого мужика вон там, ожидающего, засунув руки глубоко в карманы. Мужчины стояли не двигаясь, женщина бродила по короткой траектории туда-сюда, туда-сюда.