Русский язык в зеркале языковой игры

Чаще всего это достигается доведением до абсурда:

(3) Две дрессировщицы собак хвастаются:

—МояДжильда читает газеты.

—Знаю, мне про это говорил мой Шарик (Анекдоты от Никулина).

(4) Поручик Ржевскийутром кричит денщику:

— Иван! Ты почистил мою одежду? А то вчера в офицерском собрании капитан Ивановский упился как свинья,. Весь мундир мне облевал!

— Он Вам, Ваше благородие, еще и в штаны насрал!

(5) [Меценат удивляется просьбе Клинкова внести в ломбард деньги за часы]

— Опять деньги на часы? Да ведь ты у меня вчера взял на выкуп часов?!

— Не донес! Одной бедной старушке дал (...)

—Как теперь быстро стареют женщины,—печально сказал Кузя сверху.—В двадцать два года—уже старушка (А. Аверченко, Шутка Мецената, I).

Опровергающее высказывание (типа: Неправда! Ты истратил деньги на девицу!) заменяется общим высказыванием, заведомая ложность которого как раз и является способом разоблачения ложного утверждения. Сходным образом построена следующая сценка:

(6) [Об известном фантазере графе Красинском] Однажды занесся он в рассказе своем так далеко и так высоко, что, не умея как выпутаться, сослался для дальнейших подробностей на Вылежинского, адъютанта своего, тут же находившегося. «Ничего сказать не могу (заметил тот): вы, граф, вероятно, забыли, что я был убит при самом начале сражения» (Рус. лит. анекдот).

В (6) адъютант не уличает своего командира во лжи и даже не отказывается подключиться к его рассказу, но делает при этом нелепое утверждение о своей смерти, в свидетели которой призывает командира. И это заставляет слушающих усомниться в правдивости обоих рассказчиков.

(7) [Разговор двух соперников] «Сегодня опять было письмо?»—строго спросил Мартын. «От моего портного»,—ответил Дарвин (...) «У Сони неважный почерк»,—заметил Мартын. «Отвратительный»,—согласился Дарвин (В. Набоков, Подвиг, XIX). Нейтральной в этой ситуации была бы реплика Мартына: Неправда, это письмо от Сони.

(8) — Позвольте узнать, сколько Вам лет?

— Недавно исполнилось двадцать семь.

—А сколько Вам было, когда Вы родились?

(9) Девушка на улице спрашивает встретившуюся ей женщину.

—Вы не скажете, где живет Анатоль?

—А кто Выему?

—Я его сестра.

— Очень приятно. А я—его мать. (Вообще говоря, последняя реплика может быть нейтральной—в ситуации сводных брата и сестры.)

(10) В почтовом ящике журнала «Новый Сатирикон» Аверченко отвечает незадачливому автору под псевдонимом Сигизмунд:

«Если хотите,—пишет Сигизмунд,—можете начало и конец рассказа сделать другие». Исполнено. Сделана также другая середина. Всё это подписано «Арк. Аверченко» и помещено в настоящем номере.Довольны?

4. Согласие под видом возражения

Реже встречается противоположный случай — когда возражение или несогласие (полное или частичное) на деле является подтверждением или согласием:

(1) «.Прекрасная Галатея! Говорят, что она красит свои волосы в черный цвет?»— «О, нет: ее волосы были уже черны, когда она их купила» (Г. Лессинг).

(2) [В цирке, трансформатор—помощнику]—Эй, Мишка. Дай шпагу. Я ее проглочу на глазах почтеннейшей публики. Голос из-за кулис. Больше нету. Трансформатор. Как нету? Голос из-за кулис. Так и нету. Вчера последнюю шпагу проглотили. Больше не осталось. Трансформатор. Извините, господа. Придется этот номер отложить. Все шпаги уже проглочены (А. Аверченко).

(3) Жен а. Я уверена, ты женишься на следующий же день после моей смерти!

Муж. Нет, дорогая! Сначала несколько дней я отдохну!

(4) [Разговор молодоженов]:

—Если ты мне еще раз возразишь, я тебя поцелую.

— Нет, не поцелуешь,«

Интересный случай замаскированного согласия приводится К. Чуковским:

(3) Едет в поезде человек. Сосед спрашивает, как его фамилия. Он говорит: Первый слог моей фамилии то, что хотел дать намЛенин. Второй то, что дал нам Сталин. Вдруг с верхней полки голос: «Гражданин Райхер, вы арестованы» (К. Чуковский. Дневник 1930—1969. Запись анекдота, рассказанного Казакевичем, 4 марта 1956).

Правильное решение загадки чекистом доказывает, что он, в сущности, так же оценивает советскую действительность, как и арестованный им пассажир.

5. Демагогическое сравнение

Хорошо известно, что «сравнение (...) является одним из основных приемов познания и освоения мира, окружающей человека действительности» [Очерки истории..., с. 114]. Меньше обращается внимание на то обстоятельство, что этот «один из основных способов освоения мира» является в то же время одним из основных (по-моему, основным) приемом «языковой демагогии». Сравнение склонно в меру доверчивости (скептицизма, образованности) собеседника сближать по смыслу компараты и сами ситуации, которые описываются с их использованием. Как мы уже отмечали (см. гл. Синтаксис), при сравнении происходит некоторое уравнивание, оценочная нивелировка компаратов — обычно с целью дискредитации описываемого или для самодискредитации, ср.:

(1) —Эх! Вывели- Вывели, как какое-нибудь ничтожное пятно на скатерти (А. Аверченко, Новогодний тост).

(2) «Пушкин вообще любил читать мне свои вещи,—заметил князь [А. М. Горчаков] с улыбкой,—как Мольер читал комедии своей кухарке» (Пушкин в жизни, т. 1,277).

Это уравнивание компаратов и дискредитация описываемого происходит даже там, где сравнение не связано с оценкой, а является, казалось бы, совершенно объективным, например в случае сравнения по количеству, ср.:

(3) Молодой защитник выступал в суде по делу одного фермера, предъявившего иск железнодорожной компании за то, что принадлежащий ей поезд раздавил двадцать четыре его свиньи. Стараясь произвести впечатление на присяжных размером нанесенного ущерба, адвокат заявил: <Двадцать четыре свиньи, джентльмены! Двадцать четыре! В два раза больше, чем вас!»

В трех приведенных примерах нет ничего «демагогического», и может возникнуть сомнение в правомерности рассмотрения сравнения как одного из способов построения демагогического высказывания. Дело, однако, в том, что сравнение, представляя собой некоторую неточность, «натяжку», тем не менее в ряде случаев демагогически используется в качестве аргумента, обоснования некоторой точки зрения. Оно обладает внешней убедительностью (если, конечно, есть хоть какое-то сходство между сравниваемыми объектами). Вот несколько примеров демагогических сравнений:

(1) На бракоразводном процессе женщина просит оставить дочку ей, поскольку она ее родила. Мужчина категорически не согласен: «Ваша честь! Если вы опустили монету в автомат для продажи воды, то кому принадлежит стакан воды —вам или автомату?»

(2) — Как ты живешь со своей женой?! Она тебе изменяет с половиной города!

— Рабинович, как человек деловой, ты должен знать, что лучше 10 процентов в хорошем деле, чем 100—в плохом.

(3) Что такое экономическая реформа в СССР?—Это инъекция в протез.

(4) Дидро сказал однажды императрице Екатерине: <<Иметь столицу на краю государства—всё равно что держать сердце на ладони».

(5) Один из остроумнейших наших поэтов, говоря однажды о скупом богаче, сказал: «Богатство его приносит точно такую же пользу, какую бы приносило мне одеяло в три версты длиною. Я покрылся бы одним его уголком, а остальное лежало бы понапрасну» (Энцикл. весельчака).

(6) — Стоит ли молодой девушке выходить замуж за старика?

— Когда вы берете деньги, вы же не смотрите, в каком году они напечатаны.

(7) Один француз пошутил: «Мрачное лицо у живого человека так же противоестественно, как улыбающееся у покойника».