Великая Отечественная на Черном море. часть 2 (СИ)

30 июня приемный радиоцентр на хуторе Отрадном, в связи с прорывом немцев по приказу командования был взорван. Личный состав ПРЦ во главе со старшим лейтенантом Б.Ф. Блументалем и политруком Киселевым отошел в район 35-й батареи.

Около 21.00 30 июня, как писал Гусев, была неожиданно потеряна прямая телефонная связь и ключевые линии с передающим радиоцентром на КП КУРа. Вероятно, прямым попаданием снаряда он был разрушен. Посланная группа связистов с младшим лейтенантом Н.И. Потемкиным не вернулась. Связь с ПРЦ капитан-лейтенанта В.С. Селиванова на КП КУРа не была восстановлена, что ставило связь ФКП СОРа в чрезвычайно трудное положение.

Когда В.С. Гусев эвакуировался на подводной лодке, то за себя на 35-й батарее оставил капитан-лейтенанта А.В. Суворова. Кроме того, из штаба СОРа на 35-й береговой батарее осталась небольшая группа оперативных работников штаба СОРа, командование 35-й береговой батареей с большой группой командиров из штаба Береговой обороны, а также начальник связи Береговой обороны капитан Н.И. Плотников.

При убытии командования СОР на Кавказ, с разрешения оперативных работников штаба были прикрыты и переданы на узел связи ЗБФКП (Туапсе) радиосвязи с Москвой и штабом Северо-Кавказского фронта. Таким образом, в распоряжении генерала Новикова осталась радиосвязь с узлом связи штаба флота на ЗБФКП в Туапсе и с кораблями в море. С этого времени связь генерала Новикова с Москвой и Краснодаром шла только по одной линии через ЗБФКП в Туапсе. По логике командующего флотом вице-адмирала Октябрьского решение это соотвествовало обстановке, а то приспичило бы Новикову выйти на связь со Ставкой, или с Генеральным штабом и доложить фактическую обстановку на херсонесском плацдарме…

Эти обстоятельства в значительной степени ограничили возможности радиопереговоров Новикова с вышестоящим командованием. К тому же в связи с планируемой эвакуацией «приморцы» своего узла связи на 35-й батарее не разворачивали. Не было и телефонной связи с частями, отсутствовала радиосвязь со штабом фронта в Краснодаре. Майор Попов из Отдельного полка связи Приморской армии утверждает, что после того, как в ночь с 29 на 30 июня командование и штабы Приморской армии и Береговой обороны перешли на 35-й батарею, они пользовались флотской связью.

В условиях наступившего кризиса в обороне Севастополя перемещения остатков частей армии на последние рубежи обороны, а также решения командования СОРа на эвакуацию командование армии не планировало восстановление связи с частями силами 110-го ОПС, что лишило Новикова связи и управления остатками войск на передовом рубеже от мыса Фиолент – хутор Пятницкого – истоки бухты Стрелецкой. Это очень серьезное обстоятельство.

Начальник морской оперативной группы (МОГ) капитан 3 ранга Ильичев в своем распоряжении имел оперативную группу. Член этой морской оперативной группы В.В. Гусаров в своих воспоминаниях написал: «После того, как я вошел в состав морской оперативной группы, капитан 3 ранга Ильичев представил меня генералу Новикову. По его приказу из шифрпоста ко мне провели прямой телефон, и он приказал мне, чтобы я с поста никуда не уходил и все шифровки докладывал только лично ему. В шифрпост никого не пускать и ни от кого, кроме него, шифровок не принимать.

Работы было много. Спать не приходилось. Из Новороссийска шли беспрерывные шифровки: «Держитесь, буду высылать корабли, подводные лодки», – сообщал командующий флотом».

По словам Гусарова, он имел связь со штабом флота, с подводными лодками и тральщиками, где по штату были положены шифровальщики. С катерами – «морскими охотниками», документов на связь с ними не было, так как по штату там не был положен шифровальщик, что сказалось самым пагубным образом в ходе эвакуации с 35-й батареи в ночь с 1 на 2 июля 1942 года.

По рассказу Бориса Островского, под Новороссийском на 9-м километре в то время находился выносной командный пост командующего флотом, откуда Октябрьский непрерывно вел радиопереговоры с Новиковым через передаточный пункт связи штаба флота в Туапсе. Забегая немного вперед, уточним, что после своей эвакуации из Севастополя в начале ночи 2 июля на одном из сторожевых катеров, Островский по вызову прибыл на выносной пост связи, где подробно докладывал Октябрьскому положение с обороной в Севастополе, поэтому Филипп Сергеевич отлично представлял себе обстановку на мысе Херсонесс.

При выходе из Новороссийска командиры катеров и тральщиков получили от своего командования инструктаж по вопросу эвакуации в самом общем виде: «…прибыть к району причала и принять людей с него, частью перегрузить на тральщики и после своей загрузки уходить…». Сколько осталось в Севастополе личного состава войск армии и флота и вообще, какая там сложилась обстановка с обороной, они не знали. Самое главное – им ничего не было известно о плане командования СОРа и флота по эвакуации в первую очередь старшего комсостава армии и флота. Это условие старались до времени держать в тайне... додержались. Не сообщили командирам катеров даже фамилию старшего руководителя эвакуации, чьи распоряжения они должны выполнять по прибытии на рейд 35-й батареи. Все это можно объяснить тем, что эвакуация не планировалась, не готовилась, началась неожиданно. Командование штаба флота в Туапсе и в Новороссийске не знало фактической обстановки в Севастополе, не представляло специфики «частичной» (?) эвакуации. Нужно ли уточнять, кто за это должен был нести ответственность?

Скученность личного состава на береговой черте в ожидании эвакуации создавало на батарее напряженную обстановку, которая еще более усилилась после поспешной эвакуации командования СОРа. В этих условиях перед помощником генерала Новикова по морской части капитаном 3 ранга Ильичевым стояла непростая, если не сказать большего, задача по организации эвакуации. Сначала надо было весь начсостав записать в списки распределения по кораблям, затем определить порядок их выхода из батареи на берег и проход к рейдовому причалу, когда вокруг будут находиться массы возбужденных, вооруженных людей. Затем организованно произвести посадку на сторожевые катера с последующей пересадкой на тральщики, которые по прибытии должны лечь в дрейф поблизости от рейдового причала.

Капитан 3 ранга Ильичев, проявляя беспокойство по поводу предстоящей эвакуации, дал несколько радиограмм начальнику штаба флота:

«Елисееву. Знают ли сторожевые катера, куда подходить? Прошу дать указание сторожевым катерам, подлодкам и кораблям подходить только к пристани 35-й батареи. 1.07.42 г. 11 час. 20 мин. Ильичев».

Такое беспокойство Ильичева объяснялось тем, что по плану командования СОРа эвакуация двух тысяч старших командиров планировалась только с рейдового причала 35-й батареи, при условии выхода из подземного коридора. Резервных вариантов посадки не предусматривалось.

Для того, чтобы представить себе объективную картину последних дней борьбы за Севастополь, в очередной раз воспользуемся почасовой фиксацией событий 1 июля 1942 года.

08 ч 47 мин. ПЛ «Л-23» (командир – капитан 3 ранга И.Ф. Фартушный) с руководящим составом СОРа (Фадеев, Васильев, Жидилов, Бочаров, Капитохин, Старушкин и др.), а также секретарем горкома партии Б.А. Борисовым, председателем горисполкома В.П. Ефремовым и секретарем горкома А.А. Сариной (всего 117 человек) вышла в Новороссийск.

Но вернемся к событиям ночи и утра 1 июля 1942 года на других участках фронта, все более сокращающейся территории СОРа. В условиях отсутствия оперативной связи и реальной возможности управления остатками войск передового рубежа обороны, Новиков и его штаб направили все усилия на создание второго рубежа обороны между бухтой Камышовой (хутор Пелисье) и хутором Гречанова, где сосредотачивались остатки 109-й, 388-й стрелковых дивизий, 142-й бригады и сводных батальонов из ВВС, ПВО, Береговой обороны и Приморской армии, которых поддерживала часть армейской артиллерии и 35-я батарея с небольшим запасом снарядов. Как передовой рубеж, так и второй не имели подготовленных в инженерном отношении позиций, что приводило к большим потерям от огня артиллерии и авиации противника.