Византийцы. Наследники Рима

Восточное наследие

Если изделия из серебра и резной слоновой кости свидетельствуют о прочной связи с классическим искусством, наследие Востока столь же явно прослеживается в других областях художества – ювелирной и текстильной. Феодора на чудесной мозаике в Сан Витале, Равенна, изображенная с короной, сделанной по сасанидскому образцу, а изобилие драгоценных украшений на императрице говорит о восточном вкусе к роскоши, да и костюм ее скорее персидский, чем римский (фото 41). Богатые ткани, из которых сшито ее одеяние, несомненно, вдохновлены Востоком. С этого периода рисунки тканей приобретают все более восточный характер и колорит. Прямо из Персии пришли птицы с львиными головами, пара птиц или зверей, разделенных стилизованной вазой или растущим деревом. Другие мотивы, например стрелок из лука, размещены точно так же, согласно восточной традиции. После IX века часто используется в декоративных целях куфическое письмо. Из-за восточного стиля узоров часто трудно определить, где были сотканы многие знаменитые шелка. На некоторых тканях имеются надписи по-гречески с именами императоров или утверждением, что они были сотканы в императорских мастерских Константинополя, но чаще такие приметы отсутствуют, и ничто ни в узоре, ни в сплетении нитей не позволяет отличить один источник их производства от другого. Большая часть этих изделий, близкая по стилю к константинопольской, изготовлялась в Сирии, даже после исламского завоевания. В XI веке важную роль играла в этом Греция. Ремесленные мастерские Сицилии XII века были сделаны по образу и подобию византийских, и там работали византийские мастера.

Художественное качество изделий

Большая часть нерелигиозных изделий представляла образцы высочайшего искусства, а изучение их помогает понять многое в жизни и вкусах византийского общества. Так, вся резная кость просто изумительна, независимо от эпохи и стиля. Серебряные блюда отличаются необычайно красивым рисунком и таким низким рельефом, что даже самые вычурные в высшей степени практичны. Все они исполнены с тонким вкусом, не то что римское серебро, которое не только абсолютно непригодно для использования в быту, но и очень некрасиво. Из одного этого можно заключить, что византийцы, кроме эстетической утонченности, обладали здравым смыслом и не страдали чрезмерной страстью к вульгарному украшательству. Рисунок и узор этих предметов свидетельствуют о внимании, уделявшемся классическому образованию, и тесной связи с традициями Востока.

Искусство великого среднего периода, с IX по XII столетие, представляет собой полный сплав этих влияний в сфере религиозной, где требования покровителей искусств были высоки и недвусмысленны. В эту эпоху становится легче отличать изделия столичные от провинциальных, и вещи, сделанные на Западе, от их византийских прототипов. Изысканный ларец Вероли из резной слоновой кости, ныне хранящийся в Музее Виктории и Альберта, должен быть явно отнесен к Константинополю, а схожий с ним из палаццо Венеция в Риме, по всей вероятности, сделан в другом месте (фото 68, 69). (Стржиговский даже предположил, что это изделие армянских мастеров.) Несколько необычен двенадцатигранный ларец в Сансе, несомненно западной работы в византийском стиле. Подобные примеры доказывают, как велико было повсеместное восхищение лучшими византийскими шедеврами, которые могли находиться где угодно благодаря свободному обмену творческими идеями в то время. Это затронуло Германию, Францию, Италию и даже Британию: во всех этих странах стремились подражать византийским работам и воспроизводить их. Другой такой же ларец светского рисунка имеет особое значение в свете этого вывода. Он находится в Труа (фото 70). Его венчают фигуры, видимо императорские, на боках изображены охотничьи сцены, напоминающие ранние мозаики пола, а на концах помещены птицы и вовсе китайского рисунка. Ларец византийский, но птицы явно вдохновлены рисунками или узором тканей с дальнего Востока, точно так же, как западные ларцы, ткани и ковчеги для мощей вдохновлены византийскими образцами. Наверное, это первый пример подражания Китаю в истории искусства.

Судя по всему, копирование византийских образцов началось еще очень рано. Разумеется, христианское искусство в целом, и в Византии и на Западе, многим было обязано своим предшественникам. Так что, когда мы видим сходные по виду изделия западных и византийских мастеров, нельзя отбрасывать мысль, что, возможно, они воспроизводят один и тот же источник. Это во многом относится к искусству Каролингов, вдохновленных раннехристианскими ремесленниками и художниками Рима. Но множество других, безусловно, обязаны своим великолепием Византии, как, например, памятная часовня Карла Великого в Аахене или росписи церкви Мюстере в Швейцарии. Гораздо больше примеров византийского влияния мы наблюдаем в искусстве периода Оттона, частично из-за того, что раннехристианских прототипов поубавилось и возросли контакты с Византией благодаря бракам, а также дипломатическому и торговому обмену. Эпоха династии Оттонов совпала в Византии с эпохой наивысшего расцвета религиозного искусства.

Религиозное искусство

Религиозное искусство великого среднего периода Византийской империи отличается полным взаимопроникновением различных элементов, участвовавших в его формировании, с одной стороны, греческих и римских, а с другой – персидских и семитских элементов. До сих пор продолжаются споры, когда именно произошло это слияние. Оно далеко продвинулось уже к V веку, хотя еще не стало к той поре всеобъемлющим. Тогда оно было скорее раннехристианским. Как показало изучение архитектуры того периода, новый стиль полностью сформировался к царствованию Юстиниана, о чем свидетельствуют внешний вид и убранство построенных при нем церквей. Их карнизы и капители колонн выполнены в совершенно новой манере: низкий рельеф (барельеф) и абстрактный узор сменяют высокий рельеф (горельеф) и натурализм классического периода, а мозаичный декор носит символический характер, идеально сливаясь с новым подходом в организации внутреннего пространства здания. Действительно, юстиниановская Святая София являет собой пример совершенно нового искусства, сочетая в себе классический стиль, отвечающий нуждам христианства, и в то же время гораздо более выразительный и впечатляющий, чем все шедевры Востока. Айя-София представляет собой новое слово в искусстве, пробуждая глубокие чувства даже сегодня, хотя большая часть убранства и украшений фасада утрачена, а само здание уже не соответствует своему первоначальному назначению и лишено религиозных ассоциаций.

Как упоминалось выше, Айя-София была не единственным созданием Юстиниана. Существуют многочисленные примеры нового стиля в искусстве, самыми значительными из уцелевших являются мозаики собора Сан Витале, Сан Аполлинаре Нуово и Сан Аполлинаре ин-Класс в Равенне. Они находятся в провинциальном городе, но вряд ли можно вообразить мозаику прекраснее, чем процессия святых мужского и женского пола на боковых стенах собора Сан Аполлинаре Нуово, заложенного в 561 году. Мы вряд ли встретим и в столице работу, равную ей по красоте.

Судя по немногочисленным сохранившимся памятникам, за последующие два столетия особых перемен в искусстве не произошло. При иконоборцах религиозное художество было запрещено, и, хотя мозаики Дамаска, выполненные в 715 году византийскими мастерами по заказу мусульманского патрона, демонстрируют выразительную и прекрасную работу, они не имеют никакого отношения к религии (фото 72, 73). Однако со снятием этого запрета в 843 году сразу хлынул поток великолепных творений. Среди ранних из них следует особо отметить мозаики храма Успения в Никее, разрушенного в 1922 году. Мозаики церкви Святой Софии в Салониках были выполнены где-то между 842-м и 850 годами, а фигура архангела в начале апсиды Святой Софии в Константинополе датируется серединой IX столетия (фото 74). Миниатюры Парижского Псалтыря, хранящиеся в Национальной библиотеке, также приписывают периоду, последовавшему сразу за иконоборческим, когда были созданы по заказу Василия I (867–886) чудесные миниатюры к «Проповедям» Григория Назианзина. Все эти произведения искусства являются высочайшими образцами византийского творчества, и трудно представить себе, что их можно было создать, если бы мастера не продолжали работать и под иконоборческими запретами. Во всяком случае, годы, последовавшие за их снятием, пожалуй, одни из самых плодотворных во всей византийской истории.