Сакральное искусство Востока и Запада. Принципы и методы

Дверь – это не что иное, как Сам Христос. Это отрывок из Священного писания, переданный посредством изображений шести деяний милосердия, поскольку они являются также неотъемлемой частью темы Страшного суда, после того как Господь упомянет о них во время своего разговора с избранными, а потом – с осужденными на муки ада. «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне… Истинно говорю вам, так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». А осужденным Христос скажет: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный… ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и вы не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня» (Матф. 25. 34–43).

Милосердие, в таком случае, – это узнавание в творениях несотворенного Слова. Ибо творения не обнаруживают своей истинной природы, за исключением того, что они бедны и убоги, т. е. очищены от притязаний и от каких бы то ни было способностей, приписываемых самим себе. Тот, кто признает присутствие Бога в соседе, осознает его в себе. Это означает, таким образом, что духовная добродетель приводит к союзу с Христом, Который есть Путь и Божественная Дверь. Порога этой Двери не переступит никто кроме того, кто сам станет этой Дверью. В мифе о посмертном странствовании души в Каушитаки упанишаде это выражено следующим образом: когда душа достигает Солнца, оно вопрошает ее относительно ее подлинной сути, и только когда душа отвечает: «Я – это Ты», – Солнце позволяет ей вступить в божественный мир. Та же истина обнаруживается вновь в истории персидского суфия Абу Йазида ал-Бистами, который после своей смерти явился другу во сне и рассказал ему, как он был встречен Богом. Господь спросил его: «Что приносишь ты мне?» Абу Йазид перечислил свои добрые деяния, но ни одно из них не было принято; тогда он, наконец, сказал: «Я вручаю Тебе Тебя Самого», – и только тогда Бог признал его. [101]

На тимпане нашего портала можно увидеть изображение мастера-каменщика, преклонившего колена перед Христом и подносящего Ему модель портала. Следовательно, он жертвует Христу, представляющему Собой Дверь, символ Христа. Это выражает не только сущность всякого духовного пути, но и природу всего сакрального искусства, поскольку, возвращаясь к сакральному образцу, адаптируемому им к специфической системе материальных условий, художник отождествляет себя с данным образцом. Сообщая ему внешнюю форму, творя в соответствии с традиционными правилами, художник проявляет свою сущность.

II

Зооморфные и растительные орнаменты портала следует рассмотреть особо, с тем чтобы можно было взглянуть на них более широко, так как они напоминают элементы более древней иконографии, которая вполне может быть доисторической. Ее каноны сохранились благодаря своему декоративному совершенству и органичному слиянию орнамента с архитектурой. Кроме того, из этого следует, что орнамент подобного рода почти всегда должен рассматриваться в связи с другими символами, в особенности геометрическими, как в следующем примере.

Первое место необходимо отвести двум мотивам, характерным главным образом для азиатского искусства, хотя их христианский смысл в западном искусстве очевиден, – колесу и древу жизни. Оба эти символа украшали тимпаны порталов в самом зените Средневековья – в период, для которого несвойственно вынесение на внешнюю сторону храмов образов сакральных персонажей. Колесо с его очевидной космической символикой представлено монограммой Христа, обрамленной кругом [102]. Что касается древа, то оно обычно представлено как стилизованная виноградная лоза, в соответствии со словами «Я есмь лоза». [103] Оба эти мотива, которые, во всяком случае, тесно связаны с принципами сакральной архитектуры, обнаруживаются в гораздо более древней индуистской и буддийской иконографии ритуальной ниши. [104] Историческая связь прослеживается через Ближний Восток.

Древо жизни запечатлено в романском портале Базельского собора в форме стилизованной лозы, спиралевидными побегами обвивающей дверь. Космическое колесо здесь помещено над порталом, в форме огромного окна-розетки, со скульптурами, напоминающими «колесо Фортуны», описанное Боэцием в его «Утешении философией»; скульптор изобразил себя в самой нижней точке этого колеса.

Зооморфные орнаменты, наиболее часто встречающиеся на средневековых порталах, – это лев, орел и их комбинация, т. е. грифон, а также дракон. Лев и орел, по существу, являются солярными животными, таков и грифон; его двойственная природа символизирует две природы Христа. [105] На портале Базельского собора (рис. 23) группы орлов и пары львов с единой головой образуют капители небольших колонн, расположенных в углах устоев.

Рис. 23. Схема двойного льва романского портала Базельского собора

Драконы обычно встречаются в парах и расположены симметрично в оппозиции друг другу по бокам двери или архивольта. [106] По-видимому, дракон имеет отношение к символике солнцестояния, если учитывать аналогии в восточном и северном искусстве. На описанном портале два дракона, расположенные лицом к лицу, украшают консоли, которые поддерживают дверную перемычку. Расположение этих драконов под ногами Христа, по-видимому, иногда уподобляет их природным, или дьявольским, силам, усмиренным Человеко-Богом, и это никоим образом не противоречит их смыслу, связанному с солнцестоянием, так как именно противоположность космических направлений, проявляемых в восходящей и нисходящей фазах годового цикла, превосходится Человеко-Богом. Азиатское искусство использует аналогичный мотив (рис. 24а и 24б). [107]

Рис. 24а. Дверь Талисмана в Багдаде

Рис. 24б. Символическая арка из ирландского «Келлского Евангелия» со святым между двумя чудовищами

Индуистское искусство предусматривает в торана нечто подобное прообразу всей зооморфной иконографии портала. Торана представляет собой триумфальную арку, обрамляющую дверь храма или нишу, заключающую образ божества; ее особенности предписаны в кодексах сакральной архитектуры, например в «Манасарашильпашастре». Две опоры, или устоя, торана украшены львицами ( шардула) или леогрифами ( вьяли), которые являются солярными животными и воплощениями Вач, творческого Слова. Устои арок завершаются фигурой макара, морского чудовища, которое соответствует Козерогу, символу зимнего солнцестояния. Здесь также солярная символика представлена в двух своих противоположных и взаимодополняющих аспектах: львица соответствует позитивному аспекту и, следовательно, в известном смысле, пространственному распространению Света, или Божественного Слова, тогда как макара выражает «разрушающий» и преобразующий аспект Божественной Реальности, проявляющийся как цикл, или время. Верхняя часть торана обычно увенчивает Киртимукха, или Каламукха, внушающая страх кошмарной маской изменчивой и многообразной формы, которая соединяет львицу и морского дракона и представляет неизмеримый – а следовательно, ужасающий и темный – первозданный хаос божественной силы проявления. [108]