Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми
Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми читать книгу онлайн
Циничная и корыстная ложь во все времена осуждалась обществом. А вот остроумный блеф, способность прибегнуть к обману ради благих целей (например, обвести врага вокруг пальца), вызывали симпатию и восторг. С чем связана эта двойственность, каковы механизмы лжи и зачем они понадобились человеку в ходе эволюции — эти вопросы рассматривает известный исследователь Бор Стенвик. В поисках ответов он побывал в НИИ обороны, изучил новейшие образцы камуфляжа, записался на курсы аристократических манер в Лондоне и там же посетил дом-обманку, исследовал поддельные шедевры искусства и стал на время пикапером. Он знакомился с новейшими теориями философов, антропологов и нейропсихологов, беседовал с искусствоведами, полицейскими экспертами и даже с орнитологами.
Занимательные истории и научные гипотезы, изложенные в книге, помогут вам разобраться в разных видах лжи, и понять, почему большинство людей и животных просто не в состоянии без нее обходиться. Вы также научитесь распознавать чужой обман и меньше обманывать самих себя.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Дом Денниса Северса, как можно судить по названию, не принадлежит Джервисам. Эта семья — плод воображения Денниса Северса, настоящего владельца дома, населившего его несуществующими обитателями и поддерживавшего их жизнь там с 1979 до 1999 года. Севере приобрел дом в эпоху, когда подобные полуразрушенные старые дома вновь вошли в моду. Неподалеку от дома Северса поселились художники-авангардисты Гилберт и Джордж, и новые веяния привели впоследствии к массовому облагораживанию запущенных районов города.
Дом Северса, в котором воссоздана атмосфера прошлого, совсем не похож на посвященные быту ушедших времен музеи с их тщательно продуманными экспозициями. Основное отличие заключается в том, что Дом Северса намного сложнее отыскать. Конечно, ему посвящена отдельная статья в «Википедии», упоминается он и в некоторых путеводителях, поэтому сказать, что он окутан тайной, нельзя. Тем не менее он выглядит таинственным: никаких табличек или указателей, да и время посещения строго ограничено. И посетителям хочется, чтобы дом таким и оставался. Рассказывая о нем, мои американские приятельницы будто делились со мной секретом, и, напиши я о Доме Северса статью, они непременно восприняли бы это как предательство с моей стороны.
При жизни Северса посетителей, нарушивших тишину и начавших перешептываться или хихикать, бесцеремонно выпроваживали за дверь. Сейчас все не так строго, однако запрет на разговоры порождает ощущение, словно ты оказался в некоем временном вакууме, который в любой момент может быть нарушен. Помимо придуманной исторической составляющей в доме присутствует и еще одна — связанная с жизнью и личностью самого Северса. По его замыслу, каждая комната была обставлена как бы в соответствии с главой романа, описывающего жизнь в определенную эпоху, однако Севере и сам жил в этом доме. После экскурсии сотрудник, открывший мне дверь, угостил всех посетителей шампанским и ответил на наши вопросы о доме и Северсе. Оказалось, что принимавший нас сотрудник дружил с хозяином дома до самой его смерти в 1999 году. Северс прожил здесь много лет, и последней его волей было сохранить дом в таком виде, словно он по-прежнему обитаем.
Семейство Джервис — выдумка, а предметы интерьера Северс приобрел на блошиных рынках и у старьевщиков. Но пятна на потолке были настоящими, как и осознание того, что нас окружает творение одного человека, из чьих бокалов мы пили шампанское. Хотя история и была вымышленной, но когда я, слегка захмелевший, шагал по обычным лондонским улицам, то никак не мог избавиться от ощущения, что прикоснулся к чему-то таинственному. Вот только что это было?
Эксцентричные чудаки вроде Денниса Северса, собиратели старины и выдумщики, встречаются повсюду. В 2006 году в Торонто архивный отдел муниципалитета пригласил всех желающих посетить усадьбу скульптора-затворника Джозефа Вагенбаха. Рассказывали, что хозяин ее перенес инсульт и переселился в дом престарелых, а саму усадьбу называли настоящей исторической достопримечательностью. На протяжении нескольких недель кто угодно мог туда заглянуть и осмотреть впечатляющее собрание скульптур, личные вещи владельца и комнату, где до 1974 года жила муза скульптора Анна Неритти и где все сохранилось таким, каким было при жизни Анны. А затем на первой странице газеты National Post появилась статья, заголовок которой гласил: «Несуществующий скульптор-отшельник».
Джозефа Вагенбаха действительно никогда не существовало, а вся история оказалась выдумкой художницы Ирис Хойсслер, которая сама надевала халат экскурсовода и водила посетителей по дому. Хойсслер собиралась раскрыть тайну, однако газетчики ее опередили и испортили все впечатление тем, кто еще не успел побывать в усадьбе. Среди тех, кто стал жертвой мистификации, была и писательница Марта Бейли. Загадочная личность Вагенбаха явилась для нее настоящим источником вдохновения, и Бейли уже успела придумать целую историю его жизни, когда Хойсслер прислала ей письмо, в котором раскрыла тайну усадьбы.
Придуманный Хойсслер проект разоблачает нашу любовь к подобным загадкам и доказывает, что они во многом представляют собой плод нашей собственной фантазии. Когда мы, уже узнав правду, отправляемся в усадьбу Вагенбаха, рассматриваем его эротические скульптуры, почтовые открытки и семейные фотографии, история кажется нам чересчур уж продуманной. Никогда не существовавший скульптор даже разложил на столе карту, на которой отметил карандашом расположение концлагеря Берген-Бельзен. Нет, вовсе не с жизнью некоего Вагенбаха знакомятся посетители — они просто считывают готовые общеизвестные знаки, умело спрятанные в обстановке дома.
Подобные проекты стали особенно популярными в 1990-2000-х годах. В 2011-м я сам побывал на экскурсии в Культурно-историческом музее Осло, которую проводила актриса Клэр Де Ванген. Во время экскурсии она постепенно подменяла факты фантазией, и в конце концов мы оказались на самых задворках музея, в помещении, напоминающем декорации к фильмам Дэвида Линча. В описаниях подобных проектов часто встречаются такие характеристики, как «атмосфера места» и «воздействие на сознание», а сами проекты подогревают нашу тягу к раскрытию старых личных или семейных тайн.
Представителей древних обществ земледельческого типа подлинность окружающих их предметов нимало не заботила просто-напросто потому, что все вокруг было в той или иной степени подлинным. Подлинность, аутентичность вошли в моду, когда мы научились массово изготавливать копии, а наши впечатления стали предсказуемыми. Однако все предлагаемые нам аутентичные предметы являются, как правило, специально разработанными продуктами и, следовательно, не аутентичны.
Чтобы ощутить подлинность, порой нам нужен авторитет какой-нибудь организации (например, музея), а иногда мы стараемся найти подлинность в повседневности и тех ее элементах, которые не затронул технический прогресс. Вовсе не случайно многие произведения искусства, создававшиеся на рубеже тысячелетий, были привязаны к определенному месту, хотя мир в то время уже полностью зависел от Интернета. Одним из ключевых понятий в мире искусства стала интерактивность, предполагающая взаимодействие между людьми: художник Риркрит Тиравания приглашает всех желающих на тарелку супа в Большой дворец в Париже, а Олафур Элиассон зовет публику поиграть в конструктор и самостоятельно создать из «кирпичиков» Lego объекты искусства. Приходя в театр, зрители все чаще оказываются в «естественной» обстановке — например, за столом в обычной квартире, а театр одного актера и одного зрителя становится все более популярным.
В 2009 году на Эдинбургском фестивале произвела фурор театральная труппа Ontroerend Goed с пьесой «Internal». Во время постановки каждого зрителя подводили к столу, за которым сидел один из актеров. Зрителю наливали выпивку и расспрашивали его о самых сокровенных тайнах и предпочтениях, причем зритель должен был честно отвечать на все вопросы. После этого зрителей вдруг представляли четырем другим парам, и каждый из актеров рассказывал всем остальным о своих впечатлениях от собеседника. Однако наиболее удивительным, по словам самих артистов, было то, что зрители охотно принимали условия игры, хотя и сознавали, что делятся секретами с актером. Всего нескольких минут было достаточно, чтобы заставить зрителя признаться в самых сокровенных тайнах, расплакаться или влюбиться. Мы способны на проявление истинных чувств, даже когда притворяемся.
Задачей искусства во все времена было создать, в большей или меньшей степени, копию реальности. Мы, люди, всегда старались запечатлеть все, что казалось нам ценным и красивым, начиная с тех самых дней, когда на стенах пещер мы нацарапывали изображение убитых нами животных. В более поздние эпохи мы восхищались пейзажами, а сейчас стали снимать на мобильный своих близких и делать из снимков коллажи. Однако существовала и другая тенденция — манипулировать впечатлением и немного менять его. В любом изображении некоторые черты подчеркиваются, а другие, наоборот, удаляются. Именно об этом и говорит герой «Белого шума»: сфотографировав амбар бесчисленное множество раз, мы перестаем видеть его. Но разве подобные манипуляции не попытка выяснить причину того, почему тот или иной предмет вызывает у нас восхищение? Пожалуй, это отчасти верно: мы стараемся разобраться в собственных мотивах, однако искусство — это большой эксперимент, постоянно подбрасывающий нам новые стимулы. В таком случае вовсе не удивительно, что в число наиболее значимых для искусства понятий входят подлинность и правда и что искусство размывает границы лжи и блефа.