Психоаналитическая традиция и современность

В более поздних работах Фрейд неоднократно обращался к религиозной тематике. В 1907 году он опубликовал небольшую работу «Навязчивые действия и религиозные обряды», в которой впервые, пожалуй, была дана психологическая трактовка сходств между навязчивыми действиями нервных больных и обрядами верующих, в своеобразной форме проявляющих свою религиозность. В книге о Леонардо да Винчи, опубликованной в 1910 г., он усматривает корень религиозной потребности в отцовском комплексе, видит тесную связь между этим комплексом и верой в Бога. В 1913 г. вышел в свет фундаментальный труд «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии», где Фрейд попытался раскрыть существо и происхождение религиозных культов. В «Лекциях по введению в психоанализ» он рассматривает веру в психическую свободу и произвол в качестве иллюзии, противоречащей научному пониманию детерминации психических процессов, а также обращает внимание на возможность применения психоанализа к науке о религии и к мифологии. В работе «Психология масс и анализ человеческого “Я”» (1921) Фрейд указывает на либидозную привязанность людей, посещающих церковь, к Христу, говорит о религиозных иллюзиях как своеобразной защите человека от невротических опасностей в современной культуре. В книге «Будущее одной иллюзии» (1927), наряду с рассмотрением проблемы происхождения и природы религии, что находило отражение и в других исследованиях основателя психоанализа, предпринимается попытка раскрытия психологической ценности религиозных представлений и обосновывается тезис об иллюзорном характере религиозных верований. На ее страницах воспроизводится полемика по проблеме религии, которая велась в предшествующие столетия и продолжалась в начале ХХ века в рамках психоаналитического движения. В частности, при разборе некоторых аргументов и контраргументов в отношении религиозных ценностей явственно просматриваются позиции в споре о роли религиозного мировоззрения в жизнедеятельности людей, с одной стороны, Фрейда, а с другой – К. Юнга и протестантского священника О. Пфистера, познакомившегося с основателем психоанализа в 1909 году, использовавшего некоторые его идеи в своих проповедях, но не разделявшего его антирелигиозных взглядов. И наконец, в последней работе «Моисей и единобожие», опубликованной незадолго до его смерти в 1939 году, Фрейд выразил свое понимание иудейского монотеизма, пересмотрев ранее сложившиеся у религиоведов представления об истории развития религиозных верований в Египте.

При рассмотрении религиозной проблематики Фрейд исходит из того, что вера в Бога является реализацией бессознательного желания человека, испытывающего страх перед возможными опасностями, встречающимися на его жизненном пути. В этом плане религиоведческие воззрения основателя психоанализа оказываются созвучными взглядам Фейербаха, работы которого он с увлечением читал, будучи студентом Венского университета, и который в своих трудах, включая «Сущность христианства» (1841) и «Сущность религии» (1845), рассматривал богов через призму осуществленных желаний человека, считая, что Бог – это желание сердца, преодолевающее преграды рассудка, опыта и внешнего мира.

Фрейда вовсе не интересуют метафизические вопросы о том, что такое Бог или религия сами по себе, в отрыве от человека. Его не интересует и оценка истинности религиозных учений. Перед ним стоит иная задача: прежде всего он пытается понять религию в плане ее психологической значимости для человека, поэтому ему представляется вполне достаточным показать, что религиозные учения по своей психологической природе являются не чем иным, как иллюзией. В этом отношении его исходные методологические установки совпадают с аналогичными установками Юнга, критиковавшего Фрейда за его антирелигиозные взгляды, но считавшего, что психологическое рассмотрение религии способствует выявлению и раскрытию механизмов возникновения религиозных верований и эмоционального воздействия их на людей, однако сущность религии тем самым не затрагивается и не может быть затронута.

Психоаналитическое обоснование Фрейдом критики религиозных представлений вызвало тревогу и озабоченность у ряда религиозных деятелей и светских представителей западной культуры, опасавшихся, что эта критика может внести смуту в умы психически неустойчивых и духовно опустошенных людей, теряющих веру в превалирующие ценности западного мира, а также привести в движение разнообразные силы, вызывающие индивидуальноличностные драмы и социально-политические коллизии. Так, если Фрейд придерживался точки зрения, согласно которой религия аналогична детскому неврозу и человечество способно преодолеть невротическую стадию своего развития, то Юнг, напротив, исходил из того, что утрата религиозных верований служит питательной почвой для возникновения психических расстройств и неизбежно ведет к неврозам. Нельзя сказать, что Фрейд вообще не признавал за религией никакой ценности. Напротив, в различных своих трудах он неоднократно подчеркивал, что в процессе исторического развития человечества религия способствовала сдерживанию асоциальных влечений человека и его адаптации к миру чуждых, неподвластных ему сил. «Даже тот, – писал он в книге 1921 года, – кто не сожалеет об исчезновении религиозных иллюзий из современного культурного мира, признает, что они являлись сильнейшей защитой от невротической опасности для людей, которых они связывали» (Фрейд, 1925, с. 96).

Вместе с тем он заявляет о необходимости переоценки роли религии в дальнейшем развитии человечества, полагая, что само по себе устранение религиозных иллюзий не ведет к безнравственности. Этого-то и боялись оппоненты Фрейда, упрекавшие его в подрыве нравственных основ жизни. На упреки Фрейд отвечал, что в предшествующие эпохи, когда религиозные верования были широко распространены, люди не были ни счастливее, ни нравственнее, не говоря уже о том, что безнравственность отнюдь не чужда исповедникам различных религий. Поэтому он и ставит вопрос о необходимости отказа от религиозных иллюзий.

Призывает ли Фрейд отказаться от веры как таковой? Отнюдь нет. Он выступает против религиозных иллюзий, религиозных верований, полагаясь на торжество разума и выражая веру в научные знания, позволяющие человеку постигать реальный мир и соответствующим образом организовывать свою жизнь в нем. Человеческий разум – вот тот единственный бог, которому поклоняется основатель психоанализа. И хотя он считает, что «наш бог Логос» не так уж всемогущ, тем не менее для Фрейда разум является исходной теоретической и практической установкой, руководствуясь которой можно, по его мнению, оптимистически смотреть в будущее. Дилемма «вера или разум» стоит перед Фрейдом лишь в том случае, когда речь идет о религиозной вере. Именно религиозным представлениям он противопоставляет научное знание. Но он не отвергает веру саму по себе, в результате чего дилемму «вера или разум» он разрешает в пользу постулирования и утверждения веры в разум, в науку.

Те, кто в свое время негативно отнесся к подобной вере Фрейда в разум и науку, упрекали основателя психоанализа в том, что он, выступая против религиозных иллюзий, создал новую иллюзию, основанную на чрезмерном уповании на могущество человеческого разума. Так, О. Пфистер считал, что в такой работе, как «Будущее одной иллюзии», практически дана иллюзия будущего. Фрейд предвидел упреки подобного рода в свой адрес и честно признавал, что действительно трудно уберечься от иллюзий, когда размышляешь о будущем человечества. Более того, он подчеркивал, что готов отказаться от своих надежд, если последующий опыт покажет ошибочность его предположений, включая постулируемую им возможность нерелигиозного воспитания. Однако при всем этом Фрейд оставался непоколебимым в своей вере в разум и научное знание.

Сегодня, спустя несколько десятилетий после выхода в свет работы Фрейда «Будущее одной иллюзии», можно констатировать, что наука добилась грандиозных успехов в познании тайн природы мира, а в перспективе ее ожидают открытия, которые еще в большей степени будут свидетельствовать о могуществе человеческого разума. Вместе с тем в настоящее время мы столкнулись с катастрофическими для человечества явлениями, когда безмерное упование на научно-технические достижения оборачивается людскими жертвами, а выдвинутый Бэконом несколько столетий тому назад лозунг «Знание – сила» приобретает самодовлеющее звучание, вызывающее тревогу, поскольку эта сила нередко оборачивается против человека, подтачивая и разрушая основы его бытия. Обнаруживается и то, что в век грандиозных научных открытий религиозные представления не только не исчезают с исторической сцены, но вновь возрождаются и распространяются по всему миру, принимая новые формы, обретая нетрадиционные объекты поклонения или вызывая всплеск ранее существовавших, однако со временем насильственно вытесненных традиций и идей.