Истинная правда. Языки средневекового правосудия

47

характер процедуры) . Стоя на камне, древние норвежцы, по сообщению Саксона Грамматика, громко объявляли о том, за кого проголосуют во время выборов короля ²⁹⁰. В Германии существовали камни, которым женщины могли пожаловаться на свою злосчастную судьбу (и камень при этом темнел от сочувствия), а также т.н. судебные камни (в Кёльне и городах Рейнской области), около которых выставлялись на всеобщее обозрение преступники, приговоренные к смертной казни ²⁹¹. Тот же обычай существовал и во французских землях. Так, в уголовных регистрах Парижского парламента за 1383 г. сохранилось описание сходной процедуры, к которой прибегали судьи в Эперне: «Как это принято в городе Эперне, когда какой-нибудь преступник должен быть казнен за свои проступки, его при свете дня ведут в суд, и он должен признать свои преступления у камня (курсив мой - О. Т.),

45 Moeglin J.-M. Harmiscara. P. 52-53.

46 Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М., 1990. С. 273-280.

47 Там же. С. 293-295.

48 «Когда древние должны были выбирать короля, они обыкновенно становились на вросший в землю камень и с него громко объявляли, за кого голосуют, показывая тем самым, что их слово так же твердо, как камень» (цитирую по: Фрэзер Дж. Ук.соч. С. 292).

а также около виселицы, так, чтобы все слышали» ²⁹².

Таким образом, камень выступал в средневековом судопроизводстве аналогом древа правосудия, прообразом которого в свою очередь являлось собственно мировое древо⁵¹. (Ил. 2) Иногда он также заменялся на «колонну правосудия», особенно в Г ермании и Лотарингии (Gerichtssaule), и украшался крестом⁵² . (Ил. 3)

Действие, происходившее у камня, должно было привлечь к себе внимание максимального количества людей: в деле из Эперне об этом сказано прямо. Поэтому и устанавливались такие камни всегда в публичных местах - на рыночной площади или перед ратушей.

Однако в нашем случае обращает на себя внимание тот факт, что сделка с передачей преступника людям архиепископа происходила все же не на самой рыночной площади (где обычно устраивались экзекуции), а на ее

53

краю — около дома Гийома Кокренеля . Дальше, как я уже отмечала, располагалась «нейтральная» территория.

Т.о. камень приобретал здесь значение границы, межи между двумя территориями - территориями, враждебными друг другу. Но межа, как мы знаем, символизирует не только географическую границу; она имеет и более глубокое, сакральное значение, отделяя этот мир от другого,

50 X 2а 10, fol. 161v (juillet 1383): "Combien qu'il soit accoustume ou lieu d'Espernay que quant aucun malfaiteur doit estre execute pour ses desmerites l’en le mene de plain jour a la justice et doit confesser son malefice a la pierre etc et au gibet aussi, oyant le peuple". Еще один, более ранний пример (за 1291 г.) использования подобной процедуры упомянут у Дю Канжа: "Per praeceptum quod fecerunt et adhuc intendunt facere de veniendo dicto Johanne ad Lapidem, hoc est dicere, in prisionem venire comppellunt" - Du Cange. Glossarium mediae et infimae latinitatis. Graz, 1954. T. 4. P. 28.

51 О средневековом суде под открытым небом и его символике см.: Schwerin C.von. Einführung in die Rechtsarchaologie // Amira K. von., Schwerin С von. Rechtsarchaologie. Gegenstände, Formen und Symbole germanischen Rechts. Berlin-Dahlem, 1943. Т. 1. S. 21; Kunssberg E.von. Rechtsgeschichte und Volkskunde. Köln- Graz. 1965. S. 38-39; Kobler G. Bilder aus der deutschen Rechtsgeschichte. Von der Anfängen bis zur Gegenwart. München, 1988. S. 7679, 151-156. Как неоднократно подчеркивает Робер Жакоб в своей обобщающей работе «Образы правосудия», средневековое правосознание соединяло в себе современные ему нормы со значительно более ранними идеями и представляло собой некий «коллаж» из фольклорных (и часто утративших свой первоначальный смысл) и ученых представлений о праве и судопроизводстве. К числу наиболее ярких образов, в которых заметно влияние самых разных традиций, Жакоб относит не только древо правосудия, но и, к примеру, повязку на глазах Госпожи Правосудия (еврейская традиция); весы у нее в руках (египетское влияние); цветовую символику одежды судей (индо-европейские корни) (Jacob R. Images de la justice. P. 30, 45, 118-120, 193, 220, 232-236). Таким образом, мне представляется вполне естественным рассматривать ритуал передачи преступника на смертную казнь также на более широком, нежели средневековый, историческом фоне.

52 Jacob R. Images de la justice. P. 43-45; Schwerin C.von. Op.cit. S. 21, 151; Maisel W. Die italienischen, spanischen und portugiesischen Hoheitssaulen // Forschungen zur Rechtsarchaologie und rechtlichen Volkskunde. 1987. Bd. 9. S. 17-30.

54 э -

потустороннего . Ja межон, если можно так выразиться, начинается пространство смерти. В нашем случае это пространство имело конкретную топографическую привязку - ту самую улицу Барбатр, по которой должен был двигаться преступник до деревянного креста, исполняющего в данном случае роль второй межи. И именно потому, что улица эта являлась «нейтральной», с точки зрения представителей аббатства и архиепископа, территорией, все они имели право пройти по ней вместе с осужденным.

Но если камень в начале их пути представлял собой границу между жизнью и смертью, то что же происходило с самим преступником в тот момент, когда он ее переступал? Не символизировал ли этот переход от камня до креста его смерть? Как мне представляется, в пользу такого предположения говорят некоторые особенности внешнего вида человека, приговоренного к казни. И прежде всего - веревка, наброшенная ему на шею.

ÿc ÿc

Веревка ( и особенно веревка на шее, петля) занимает весьма почетное место в мифологии разных народов. Мотив веревки, по которой главный герой спускается в подземное царство, где рискует остаться навсегда, когда веревка рвется (или ее рвут намеренно), знаком нам по русским сказкам. Петля является одним из непременных атрибутов древнеиндийских богини Кали и бога Варуны, тесно связанных со смертью и нижним царством⁵⁵. В позднекитайской мифологии существовало представление о подземном судилище Диюй, где в залах третьего судилища Хейшэн (что означает «черная веревка») грешникам перевязывали пеньковой веревкой горло (а также руки и ноги), дабы затем всласть над ними поиздеваться ²⁹³. Тот же мотив с набрасыванием веревки на горло присутствовал и в скандинавской мифологии. Старкад, пытаясь заслужить расположение Одина, именно таким образом - хотя и совершенно непреднамеренно - убивал своего вождя, норвежского короля Викара. Веревка, наброшенная ему на шею, впивалась в горло, а стебель камыша, которым Старкад собирался

57

лишь дотронуться до короля, превращался в копье .

54 Thompson S. Motif-Index of Folk Literature. F. 92.3, 92.4. См. также: Ле Гофф Ж. Хождения в потусторонний мир в средние века: версии ученые и народные // Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. М., 2001. С. 133-154.

Веревка на шее являлась также одним из хорошо изученных атрибутов средневекового европейского судопроизводства, в частности, ритуала публичного покаяния. Его использование зафиксировано как во Франции, так и в германских землях. Человек, пытавшийся искупить свой проступок, представал перед окружающими и, в первую очередь, перед своей жертвой (или ее родственниками) в одеянии кающегося грешника (поскольку, как полагают исследователи, ритуал светского

58

судебного покаяния был заимствован из церковной практики) . Обычно он бывал одет в штаны и нательную рубаху (если не во власяницу), а на шее у него во многих из известных нам примеров болталась веревка. Жан-Мари Мёглэн, специально изучавший этот элемент судебной и парасудебной процедур, склонен видеть в нем указание на то, что приносивший покаяние человек был достоин смерти⁵⁹. Он, в частности, проводит аналогию с другим, достаточно хорошо известным судебным ритуалом, носящим в источниках название harmiscara. Суть последнего заключалась в том, что человек, приговоренный к публичному покаянию, должен был пронести по улицам города на плечах или на шее собаку, седло или иной предмет, имевший, как полагает Мёглэн, некое «социо-профессиональное» значение (как, например, прялка, вешающаяся на шею женщине)⁶⁰ .