Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917

Целыми днями мы ехали по бесконечной долине покрытой высокой травой, доходившей до брюха лошади, окруженные роями оводов и слепней, сильно беспокоивших нас и лошадей. Наши кавказские бурки, надетые на нас, несмотря на сильную жару, предохраняли наше тело от укусов этих насекомых. В виду больших размеров бурок, они предохраняли также некоторые части тела наших лошадей. По сторонам долины возвышались бурые каменные громады, напоминающие по своему виду крепостные бастионы; иногда мы подходили очень близко к отвесным скалам этих громад, иногда же удалялись от них на значительное расстояние, хотя их видимая высота от этого нисколько не уменьшалась. Путешествие при таких обстоятельствах вызывало громадную жажду, как у нас, так и у лошадей. На счастье природа позаботилась об ее утолении, очень часто предлагая нам по пути замечательной чистоты холодную воду, посылаемуюв долину в виде маленьких водопадов, падающих с вершин. Иногда не надо было слезать с лошади, чтобы наполнить этой живительной влагой небольшой стакан, который хранился у каждого из нас в кармане.

Удивительное зрелище предстало перед нашими глазами, когда мы достигли перевала (не помню, как он назывался), с которого открылся незабываемый чудесный вид на Эльборус. Благодаря чудной погоде, он казался совсем близким, хотя его подошва находилась в расстоянии 20-25 километров. Мы достигли перевала рано утром, с восходом солнца и долго не могли двинуться вперед, любуясь красавцем Эльборусом. Его ледяная вершина, казалось, обдавала нас холодом и заставляла испытывать дрожь и трепет при виде этого великана, горделиво возвышающегося над всеми остальными горами Кавказского хребта. Мы сами были на такой высоте, откуда можно было наблюдать на далекое расстояние незнакомые нам красивые пейзажи дикой горной местности и видеть течение рек в двух противоположных направлениях, в зависимости от расположения их истоков по разным сторонам перевала.

Во время большей части нашего пути мы не встречали селений и людей, и ночи нам приходилось проводить под открытым небом после вкусного ужина, приготовленного из молодого карачаевского барашка, мясо которого очень ценится на Кавказе своей нежностью и отсутствием какого-либо неприятного запаха. Баранина жарилась с луком на вертеле (так называемый шашлык), и мы, после дневного утомительного путешествия, не могли жаловаться на отсутствие апетита. Для подкрепления мы запивали наш ужин чудным кавказским вином.

Под конец путешествия, верстах в 20-25 от Кисловодска, с моим компаньоном Китаевым случился припадок, вызванный болезнью печени (он имел камни в печени), и он не мог верхом продолжать свой путь. Мы не могли найти подходящего экипажа, куда могли бы его поместить в лежачем положении, но мне пришла в голову мысль использовать для этой цели обыкновенные дроги, которые служат для перевозки бревен; положивши на эти дроги две доски и на них мешок с сеном, мы устроили примитивную повозку для бедного инженера, а чтобы он не упал, то осторожно привязали его этому ложу.

В Кисловодск мы прибыли поздно вечером, около 10 часов, и так как в это время года был сезон минерального лечения, то не могли ни за какие деньги найти комнаты для отдыха, который был так нужен Китаеву. Швейцар одного отеля, видя фигуру моего измученного компаньона, сжалился над нами и предоставил нам для ночевки свою небольшую комнату. Получив постельное белье, мы сделали постели на полу и были в состоянии хорошо отдохнуть.

На другой день я должен был ехать назад в Петербург, а инженер Китаев в Терскую область, и мы назначили встречу в Петербурге, чтобы составить окончательный отчет о командировке и его обоим подписать. Но каково же было мое удивление, когда на станции Армавир, недалеко от Кисловодска, я встретил снова Китаева. Оказалось, что ни я, ни он, не могли далее продолжать путешествие, потому что вследствие сильных дождей железнодорожный мост у Армавира был снесен и нам пришлось просидеть на станции почти целый день, пока поезд не был подан на другую сторону реки.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ИЗУЧЕНИЕ КАТАЛИТИЧЕСКИХ РЕАКЦИЙ ПРИ ВЫСОКИХ ДАВЛЕНИЯХ

В Петербурге я узнал две приятные для себя новости: прежде всего, я был представлен на освободившуюся вакансию к званию ординарного профессора Академии, что, помимо улучшения моего служебного положения, сопровождалось также и значительным увеличением содержания. Кроме того я был приглашен Физико-Математическим Факультетом Петербургского Университета начать чтение лекций в качестве приват-доцента. Это предложение было очень лестно для меня, так как оно доказывало, что профессора химии Университета, Д. К. Коновалов и А. Е. Фаворский, оценили мои научные работы по катализу и хотели выказать свое уважение ко мне, приобщив меня к коллегии химиков Университета. В октябре 1902 года, я должен был прочитать вступительную лекцию по термохимии.

Я потратил не мало времени для подготовки к этой лекции, но мои труды не пропали даром. На мою лекцию пришло не только громадное число студентов всего факультета, но и профессора физики и химии; среди физиков были и профессора Хвольсон и Боргман.Я очень волновался, выступая в столь непривычной для меня обстановке, но лекцию прочел удовлетворительно и получил одобрение со стороны, как студентов, так и профессоров. С этих пор и до 1916 года я имел постоянную связь с Университетом, и, как видно будет далее, с 1906 года стал читать обязательный курс по общей химии для физиков, математиков и астрономов.

Мои работы по каталитическим реакциям с органическими веществами стали привлекать внимание наших выдающихся химиков и некоторые из них написали мне очень приятные для меня письма, а некоторые при приезде в Петербург пожелали меня видеть и побеседовать со мной. Так казанский профессор Флавицкий посетил меня в лаборатории, а потом дома провел со мной целый вечер; профессор В. В. Марковников, известный заграницей химик по открытию им углеводородов нафтенов, находящихся в бакинской нефти, написал мне очень любезное письмо по поводу моих работ; когда же он приехал в Петербург по каким то делам к военному министру, то позвонил мне и сказал, что хотел бы меня повидать. Я попросил его приехать ко мне обедать и имел громадное удовольствие провести с ним целый вечер и ближе узнать этого выдающегося русского химика, с которым до тех пор я был очень мало знаком. Через год он снова был в Петербурге и также был у меня в гостях, а потом мы вместе поехали в Р.Ф.-Х.О. на заседание, где он сделал свой интересный доклад о влиянии расположения атомов в молекуле на химические ее свойства. Это был последний его доклад в обществе: вскоре он скончался в Москве от порока сердца. Между прочим, в своих разговорах со мной Марковников при всяком удобном случае высказывал свое нерасположение к проф. Н. Д. Зелинскому, который занял его кафедру в Московском Университете, после того как Марковников был уволен в отставку за его протест министерству народного просвещения по поводу университетского устава. Он был сердит на Зелинского не за то, что последний занял его кафедру, а за то, что он нарушил научную этику и без его позволения стал продолжать начатые им работы в химической лаборатории Университета.

которых нужны были научные работники и студенты. К сожалению, в условиях учебной жизни Академии, специального военно-технического заведения, нельзя было рассчитывать получить нужных помощников. Только некоторые слушатели Академии любители химии, могли на дополнительном курсе уделять небольшое количество времени, в течении не более 5 месяцев, для выполнения специальных химических работ. При таких условиях мне все таки удалось привлечь к работам по катализу некоторых слушателей: Гуна, Деханова, Огановского, Леонтовича и др. С этой небольшой помощью¹, и работая сам по вечерам и по праздникам в лаборатории, я сумел открыть новые каталитические реакции, которые получили впоследствии очень важное практическое значение. Самое важное открытие, сделанное мною в это время, касалось изомеризации углеводородов под влиянием катализаторов. Я впервые показал, что такое инертное вещество, каким является глинозем, способно вызвать изомеризацию (превращение) одного олефина (изопропилэтилена) в другой олефин (триметилэтилен); другие углеводороды также могли быть изомеризованы посредством различных катализаторов. Таким образом, мною была открыта каталитическая изомеризация.