Первый рейс

Теплоход причаливает к пристани Калач-такому же просторному и светлому дебаркадеру, как тот, что стоит в Красноармейске у входа в канал со стороны Волги.

И здесь мы увидели могучий речной порт с линией портальных кранов, бетонными причалами и подведенной к пакгаузам железной дорогой.

Не было раньше такого порта - Калач; была лишь маленькая пустынная пристань, более пригодная для лодок, чем для пароходов. Дон не был судоходен в этих местах - пароходы ходили лишь в его низовьях и страдали от непрерывно меняющих свое местоположение мелей и перекатов.

Десятки пароходов приветственными гудками встретили приход флагманского корабля. Рейс теплохода «Иосиф Сталин» закончен. Завтра он пойдет в обратный рейс - в Москву, а мы будем продолжать свой путь - до Ростова-на-Дону.

Вслед за флагманом подошли к пристани Калач большие волжские пароходы, участвовавшие вчера в параде у Красноармейска, - «Сталинская Конституция» и «Марксист». Мы переходим на пароход «Сталинская Конституция», дружески прощаемся с командой флагмана. До следующей встречи!

С особенным волнением начинаем путешествие по Цимлянскому морю. Ведь этому морю всего несколько месяцев, и мы -одни из первых, кому предстоит проплыть по нему на пассажирском судне.

Бросаем прощальный взгляд на триумфальную арку тринадцатого шлюза, проходящую по левому борту судна, на маяк и дальнюю голубизну Карповского водохранилища.

Последний шлюз. И впереди - Могучий Дон.

Разлился он

И морем сделался. Гляди,

Оно колышется плеща,

Как складки синего плаща

У великана, на груди.

А знаешь, друг, еще вчера

И на месте том,

Что стало дном,

Станицы были, хутора,

Знакомый дом, зеленый сад,

Макитры на колах оград

И голубь посреди двора.

Снялись станицы с древних мест.

Шагай, шагай,

Казачий край,

Оставь извечный свой насест!

Вот так советский человек

Менял не только русла рек,

Но русло жизни. Переезд

Стал праздником. Хоть не легко Переезжать И покидать

Тропинку детства над рекой.

Станица говорит: «Иду!»

Дома на тракторном ходу

Ползут степями далеко.

Вот на машинах едет сад,

И птичий двор Свой разговор

Ведет с моторным шумом в лад.

Как будто в сказке, едет дом,

И над трубою дым столбом,

И голуби за ним летят.

Вдали, на высоких берегах, видны переселенные станицы. Их сразу отличишь по планировке улиц: люди устроились на новом месте по-новому, так, чтоб удобнее и радостнее было жить, расставили свои дома вдоль морского берега, протянули широкие улицы в глубь станицы, на самом видном месте поставили школы и клубы. Еще совсем молод и пока не густ зеленый наряд станиц, но деревья прижились на новом месте, а бахчи и огороды уже вдоволь напоены водой.

15

Все расширяясь и расширяясь, река становится морем.

Старые берега Дона и его пойма во многих местах были покрыты лесом и кустарником. И как в борьбе за воду строителям пришлось вести борьбу с водой, так и в борьбе за леса им пришлось вступить в поединок с деревьями и кустарниками. Надо было очистить ложе Цимлянского моря от леса, который, если б он остался, создал бы серьезную опасность для судоходства. На помощь строителям пришли добровольцы-лесорубы - сталинградские рабочие и колхозники. Более одиннадцати тысяч гектаров дна будущего моря было освобождено от леса. Часть деревьев выкопали с корнями, пересадили на новые места, часть вырубили и вывезли из района затопления.

Как легко и свободно движется наш большой волжский пароход по все

расширяющемуся Дону! Тот, кто раньше бывал на Дону, знает, что по нему могли пройти лишь малые суда.

Не случайно в песнях о Доне обычно присутствует слово «брод». Были на Дону и броды и протяженные мелководные участки. Но в старых казачьих песнях, появившихся на свет много лет назад, с печалью говорится о том, что когда-то Дон был широким, а потом обмелел, потерял свою силу. Видимо, суховеи, дующие с юго-востока, принесли много горя не только степям, но и самой реке.

Старики-казаки из донских станиц рассказывали, что помнят еще озера, которые были разбросаны всюду по равнине. Здесь они в детстве купались, поили коней. А потом вода в озерах стала соленой. Прошли годы, и озера совсем пересохли; остались лишь впадины с выступившей на поверхность солью. Помнят старики-старожилы и рощи, постепенно засохшие и исчезнувшие с лица земли. Так мелел тихий Дон…

А уже в этом году по-новому зазеленели степи. И сейчас, в конце июля, всматриваясь в далекий берег, новый берег нового моря, видишь не сожженные желто-бурые земли, а зеленые поляны.

Много дождей, небывало много пролилось здесь в мае и в июне. Быть может, просто год такой выдался? Возможно. Но это и не простое совпадение. Образовавшееся водное пространство не могло не повлиять на изменение климата. Ведь и в Москве - пусть немного, но все же изменился климат благодаря тому, что в ста километрах от города плещется Московское море: мягче стала зима, прохладнее - лето.

Мы стоим на палубе парохода «Сталинская Конституция». Бинокль переходит из рук в руки. Без него не рассмотришь станицы на берегу. А ветер - настоящий морской ветер - уже шумит вокруг, и тридцатипятиградусная жара перестает быть заметной. Ветер крепчает, только запах у этого морского ветра степной - запах полыни.

Глубина Цимлянского моря в отдельных местах достигает двадцати метров, но есть и менее глубокие места, на которых кое-где сохранились невырубленные деревья. Вдали от маршрута судна над водой покачиваются верхушки оставшихся деревьев. Их корни брали раньше скудную влагу из сухой земли, а теперь оказались на морском дне. Ранней весной прилетели птицы, свили гнезда на этих верхушках, как делали испокон веков, но вот появилось море, и тяжело пришлось бы пернатым, если бы не ребята-пионеры из донских станиц. Казачата подплывали к верхушкам деревьев на лодках и осторожно переносили гнезда на берега моря.

На борту парохода много новых пассажиров. Группа сибирских учителей любуется красотами природы, перестроенной человеком. Комсомольцы запевают песню о своем сибирском море - Байкале. Один из них просит едущего с нами композитора Дмитрия Кабалевского рассказать, какие песни написаны о Цимлянском море, проиграть их в салоне парохода. Но Кабалевский не знает таких песен.

- Придется вам, товарищ Кабалевский, написать песню о Цимлянском море! - настаивают сибиряки.

Как пишется песня? По-разному. Бывает, что месяцами складываются ее слова и мелодия, поэт и композитор долго и мучительно ищут их. Но бывает, что волнение момента сразу переливается в песню.

Незадолго до Сталинградской битвы довелось нам с Кабалевским побывать в партизанском отряде. Линия фронта была в том месте прерывистой и неопределенной; оказалось, что партизанский отряд расположился близко от той гвардейской дивизии, в которой мы находились. В тесной

накуренной хате композитора окружили молодые бойцы и попросили рассказать о песне.

Тут же, при свете коптилки, рождалась партизанская песня:

Окружили синие туманы

Наш лесок, походное жилье.

Запоемте песню, партизаны,

Чтоб друзья услышали ее!

Развернул боец-партизан трофейный аккордеон и тихо, почти шопотом, в первый раз спел песню.

Это было более десяти лет назад…

Песня о Цимлянском море сочинялась как бы с натуры. Композитор с пионерами и экскурсантами из Сибири разучивали ее в салоне парохода.

Новое море шумит предо мною,

Море Цимлянское, море степное.