Христиане

изость при таком деле! Я и лампадки в комнате не держу. Другие держат, а я не держу.

- Намедни,- басом сказала Кравченко,- гость пива мне в лампадку вылил. Я ему говорю: "Сукин ты сын, а еще лысый". А он говорит: "Молчи, говорит, мурзик,- свет Христов и во тьме сияет". Так и сказал.

- Свидетельница Кравченко! Прошу без анекдотов! Вам еще что нужно, свидетель?

Свидетель, частный пристав в парадном мундире, щелкает шпорами.

- Ваше превосходительство! Разрешите мне уединиться со свидетельницей.

- Это зачем еще?

- Относительно присяги, ваше превосходительство. Я в ихнем участке, где ихний дом... Я живо, ваше превосходительство... Она присягу сейчас примет.

- Нет,- сказала Караулова, немного побледнев и не глядя на пристава.

Тот повернул голову, грудь с орденами оставляя суду:

- Нет, примете!

- Нет.

- Посмотрим...

- Посмотрите...

- Довольно, довольно!..- сердито крикнул председатель.- А вы, господин пристав, идите на свое место: мы пока в ваших услугах не нуждаемся.

Щелкнув шпорами, пристав с достоинством отходит. В публике угрюмый шепот и разговоры. Ремесленник, расположение которого снова перешло на сторону Карауловой, говорит: "Ну, теперь держись, баба! Зубки-то начистят,- как самовар, заблестят".- "Ну, это вы слишком!" - "Слишком? Молчите, господин: вы этого дела не понимаете, а я вот как понимаю!" - "Бороду-то где выщипали?" "Где ни выщипали, а выщипали; а вы вот скажите, есть тут буфет для третьего класса? Надо чирикнуть за упокой души рабы божьей Палагеи".

- Тише там! - крикнул председатель.- Господин судебный пристав! Примите меры!

Судебный пристав на цыпочках идет в места для публики, но при его приближении все смолкают, и так же на цыпочках он возвращается обратно. Репортер с жадностью исписывает узенькие листки, но на лице его отчаяние: он предвидит, что цензура ни в каком случае не пропустит написанного.

- Как хотите, а нужно кончить! - говорит член суда.- Получается скандал.

- Пожалуй, что... Ну что еще вам нужно, господин защитник? Все уже выяснено. Садитесь!

Изящно выгнув шею и талию, обтянутую черным фраком, защитник говорит:

- Но раз было предоставлено слово господину товарищу прокурора...

- Так и вам нужно? - с безнадежной иронией покачал головой председатель.Ну хорошо, говорите, если так уж хочется, только, пожалуйста, покороче!

Защитник поворачивается к присяжным заседателям.

- Остроумные упражнения господина товарища прокурора и частного пристава в богословии...- начинает он медленно.

- Господин защитник! - строго перебивает председатель.- Прошу без личностей!

Защитник поворачивается к суду и кланяется:

- Слушаю-с.

Затем снова поворачивается к присяжным, окидывает их светлым и открытым взором и внезапно глубоко задумывается, опустив голову. Обе руки его подняты на высоту груди, глаза крепко закрыты, брови сморщены, и весь он имеет вид не то смертельно влюбленного, не то собирающегося чихнуть. И присяжные и публика смотрят на