Каторга

ание природы Фенечка Икатова внесла в кабинет военного губернатора поднос с чаем и сливками. Сразу началась активная выгрузка самой свежайшей сахалинской информации:

- Слизова-то Жоржетка, кляча старая, живет с этим... Ну, с этим вот, что больно уж нефти от вас захотел.

- Оболмасов? Горный инженер?

- Он самый. Бессовестные люди... Слизов ему, как человеку, квартиру сдал, а он с его же кривомордой путается. Мало того, еще взял моду такую сюда, в управление, названивать.

- Чего ему от меня надо? - возмутился Михаил Николаевич. - Я его грандиозным планам не слуга, уже было сказано.

- Да вы ему не больно-то и нужны, - хихикнула Фенечка, советуя Ляпишеву добавить в чай побольше сливок. - У него тут иные заботы... Видать, одной Жоржеточки ему мало, он по телефонам с госпожой Челищевой шуры-муры крутит.

- Да ну! Быть того не может, - ответил Михаил Николаевич, при этом послушно разбавляя чай сливками.

- Тоже хороша... штучка! - сказала Фенечка, наблюдая через окно, как два арестанта на длинной палке несли к базару гигантскую камбалу, похожую издали на старое застиранное одеяло, которое впору выбросить. - Тут не только Оболмасов! Она и с капитаном Быковым стала путаться. Мне на кухне барон Шеппинг сказывал, что уже видели, как она от него вечером выходила. Знаем мы таких. В благородство играют, а сами...

Ляпишев схватился за виски, уткнув в них два указательных пальца, словно приставил к ним стволы заряженных пистолетов, чтобы разом покончить со всеми земными радостями.

- Не могу! - простонал он, как раненый. - Наконец, я уже изнемог от зловония этих мерзких сахалинских помоев.

Фенечка все-таки досмотрела, как арестанты, свирепо ругаясь, долго пропихивали камбалу в двери трактира, чтобы пропить рыбину и больше с нею не мучиться.

- Как хотите... мое дело - предупредить, чтобы потом вы сами не раскаивались! - И, сказав так, Фенечка вильнула перед губернатором шуршащим от крахмала подолом.

Ляпишев тяжко вздыхал в одиночестве, тоже поглядывая в окно кабинета, и даже не удивился, когда из дверей трактира сначала вылетели, как пробки, избитые арестанты, а вслед за ними шлепнулась камбала невероятных размеров, и на мостовой камбала вдруг ожила, начиная шевелиться.

- О, боже праведный! - вздыхал Ляпишев. - Не лучше ли быть капитаном юстиции в Тамбове, нежели генерал-лейтенантом на Сахалине... жалко мне, до слез жаль камбалу! Она-то чем виновата? Хоть бы не мучили эту несчастную рыбину...

Губернатора искренно обрадовало появление Клавочки Челищевой, потому что ему, в общем-то доброму человеку, после всей грязи и сплетен, было приятно видеть возле себя эту строгую румяную девушку, на затылке которой большие русые косы были стянуты в тугой узел, украшенный сверху "гарибальдийкой".

- Портсигар нашелся! - сказал он, поднимаясь ей навстречу. Оказывается, писарь моей канцелярии, князь Максутов, бывший офицер флота его императорского величества, экспроприировал его у меня и... пропил. На кого угодно мог бы подумать,