Преступник и преступление на страницах художественной литературы

— Гляди, гляди!! — резко вскочил он (Груздев. — Л.К.), приподнимаясь, и ткнул перстом в окно, за которым мутнел поздний вечерний час. — Отец Ипат… Пьяный!..

— Нет, кажется, не он, — повернулся, уставился в окно и следователь. Его крепко лихорадило.

— Нет, он… Нет, не он… Это дьякон…

— Какой дьякон? — спросил следователь, протирая глаза.

— На поминках из города, из города выписывали… И с монашкой!

— С какой монашкой?

— На поминках… Видишь, видишь, что он разделывает?..

Меж тем пальцы купца работали с проворностью талантливого шулера. Он быстро глотал чай, давился, перхал, кашлял, глотал остывший чай, давился, крякал.

Следователь круто повернулся от окна <…>

— Где! — будто из ружья выпалил следователь, и, охваченные дрожью, руки его заскакали по столу. — Бумага, клочок, пыж?! — Одной рукой он сгреб купца за грудь, другой ударил в раму и закричал на улицу.

— Десятский! Сотский! Староста!

— Иван Иваныч, друг… Ты сдурел. Я тебе тыщу, я те полторы, две…^[205]

Иными словами, купец Груздев пыж съел, что и спасло Громова от справедливого наказания.

Таким образом, в действиях Иннокентия Филатыча мы находим состав фальсификации доказательств.

Заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ)

Под заведомо ложным доносом понимают сообщение о совершенном преступлении. Заведомо ложный донос может быть как устным, так и письменным, сделанным анонимно или от своего имени. Сообщение делается либо в органы, осуществляющие борьбу с преступностью (прокуратура, МВД, ФСБ), либо в другие государственные органы или органы местного самоуправления, обязанные передавать такие сообщения в соответствующие органы.

В науке, да и в практике тоже подчас возникает проблема квалификации действий, когда такие лица оговаривают совершенно невиновных в преступлении людей, с тем чтобы избежать уголовной ответственности самим.

К сожалению, порой такие деяния не рассматриваются судами как преступные.

Так, например, Судебная коллегия Верховного Суда РФ в своем определении № 1-Д 97–16 по делу Н. указала, что заведомо ложные показания подозреваемого о совершении преступления другим лицом заведомо ложный донос не образуют, поскольку были даны с целью уклониться от уголовной ответственности и являлись способом защиты от обвинения^[206].

Действительно, в соответствии с рядом норм конституционного и уголовно-процессуального законодательства обвиняемый и подозреваемый не несут ответственность за отказ от дачи показаний в рамках права на защиту.

Однако право это не беспредельно, поскольку не наделяет подозреваемых или обвиняемых полномочиями защищаться от обвинения преступным способом, уличая совершенно невиновных людей. Последствия такого оговора могут быть самыми печальными^[207]. Примеров тому в художественной литературе предостаточно.

Обратимся к наброскам повести Пушкина «Мария Шонинг и Анна Гарлин, осужденные в 1787 г. в Нюрнберге».

Одна из героинь — Мария Шонинг, волею судьбы оставшись на улице и без средств к существованию, нашла приют у своей старой служанки Анны Гарлин.

Однажды Марию, когда она ушла из дома, остановил ночной дозор. Капрал, арестовавший ее, сказал, что ее высекут. Тогда Мария возвела на себя обвинение в детоубийстве и сообщницей назвала Анну Гарлин. Та ни в чем не сознавалась, но, когда принесли орудия пыток, Мария в ужасе схватила руки своей мнимой сообщницы и обратилась к ней: «Анна, сознайся в том, что от тебя требуют! Милая моя Анна, для нас все кончится…». Анна поняла ее, обняла и подтвердила мнимые обвинения.

Обеих приговорили к смертной казни. На эшафоте Мария заявила, что лжесвидетельствовала, однако судья был непреклонен и казнь свершилась^[208].

Другая литературная иллюстрация к данной проблеме легко отыщется в уже рассмотренном нами произведении В.Я. Шишкова «Угрюм-река». Вспомним сцену суда присяжных над обвиняемыми в убийстве Анфисы Козыревой Прохором Громовым и его другом, черкесом Ибрагимом-оглы. Прокурор Стращалов, поддерживающий обвинение, не сомневался в виновности Громова (истинного убийцы), что и доказывал, причем весьма убедительно, в ходе судебного процесса.

Стращалов своими убийственными вопросами загнал Прохора в угол, и Громов понял, что ему приходит конец.

<…> И башня будущих гордых дел его, сотрясаясь, низринулась с грохотом в провалище. Нет жизни, всему настал конец. Какая-то темная, странная сила вдруг вошла в его душу. Прохор резко отмахнулся, шагнул к прокурору и, сверкая глазами, ударил себя в грудь.

— Я знаю, кто убийца!

— Кто-о-о?

<…>

— Анфиса Петровна убита… Ибрагимом-оглы.

<…> Он (Прохор. — Л.К.) стал топить Ибрагима-оглы быстрым, приподнятым голосом <…> Посторонняя темная сила, которая вошла в него, все крепче овладела его волей, и сердце Прохора превратилось в лед. <…> Ибрагим-оглы сидел как в столбняке, разинув рот и вонзив взгляд выпученных глаз в твердокаменную спину Прохора. Он не верил ушам своим, он отказывался понимать, что говорит Прохор. Он был как под обломками внезапно рухнувшей на него громадины.

— Геть, шайтан! Кто? Я?! Я убил Анфис?! Собака, врешь!!!^[209]

В итоге путем лжесвидетельства и подкупа Громов сумел избежать наказания. Ибрагим же был отправлен на каторгу.

Примечательно, что в теоретической модели Общей части нового Уголовного кодекса в числе обстоятельств, отягчающих наказание, был назван оговор заведомо невиновного лица в процессе расследования или рассмотрения дела. Нельзя в этой связи не согласиться с Г.З. Анашкиным в том, что такой оговор — это не вид правомерной защиты подозреваемого и обвиняемого от предъявленного ему обвинения, а показание, ложно изобличающее другое лицо в совершении преступления^[210].

Подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков (ст. 327 УК РФ)

Часть 1 названной статьи предусматривает, среди прочего, ответственность за подделку удостоверения или документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, в целях его использования.

Часть 3 наказывает за использование заведомо подложного документа.

Возможно, мало кто знает, что в свое время подделку официальных документов совершил… А.С. Пушкин.

Находясь в ссылке в Михайловском и получив известие о смерти Александра I, Пушкин решился немедленно ехать в Петербург и остановиться там у Рылеева (поэт еще ничего не знал о том, что через две недели произойдет восстание декабристов, а Рылеев будет одним из наиболее активных его участников).

Пушкин решил отправиться в Петербург не по основной дороге, а по окольной, переодевшись в мужицкий наряд и назвавшись Алексеем Хохловым, крепостным своей соседки Осиповой. Однако для беспрепятственного проезда через посты нужен официальный документ, позволяющий проделать путь от Михайловского в столицу. Но где же его взять? И тогда поэт изготовил его сам.

Следует заметить, что наименование этого документа у исследователей жизни и творчества А.С. Пушкина варьирует. Например, Ю. Дружников называет его паспортом^[211], а В. Владмели — подорожной^[212]. Тем не менее, сути дела это не меняет: подобный документ, выражаясь современным уголовно-правовым языком, был официальным, предоставлял право на проезд в столицу и выглядел следующим образом.

Билетъ

Сей дан села Тригорского людямъ; Алексею Хохлову росту 2 арш. 4 верш., волосы темно-русыя, глаза голубыя, бороду бреетъ, летъ 29, да Архипу Курочкину росту 2 арш. 3 верш., волосы светло-русыя, брови густыя, глазом кривъ, рябъ, летъ 45, в удостоверение того, что они точно посланы отъ меня в С. Петербург по собственным надобностямъ и потому прошу господь командующих на заставах чинить им свободный пропускъ. Сего 1825 года, ноябрь 29 дня, село Тригорское, что в Опоческом уезде. Статская советница Прасковья Осипова^[213].