Антон-Горемыка

я как лунь, скатилась на дорогу, ноги оставались на возвышении; коротенькая шея старика налилась кровью, лицо посинело... Присутствующие, которых было очень много, не помышляли, однако ж, поднимать его; иные, проходя мимо, замечали только: "Эк его раздуло!" или: "Ишь те как нализался!" Большая часть зрителей не делали, впрочем, никаких замечаний: они глядели на него с каким-то притупленным любопытством, почесывали затылки и качали головами, как бы в душе соболезнуя о злополучном землячке; но помощи никто решительно не подавал, никто даже не трогался с места. Антон принадлежал, должно быть, к последней категории; он постоял, покачал головою и готовился уже кликнуть своего товарища; но в эту самую минуту из толпы выскочил полный кудрявый детина в синем кафтане и с радостным восклицанием бросился обнимать его.

- Эхва!.. Антон! как тебя бог милует? подобру ли, поздорову? вот не чаяли встретиться...

- Здорово, Митроха, - вымолвил Антон, ошеломленный несколько неожиданным приветствием, - как можешь?..

Они обнялись и поцеловались. Встреча эта сильно озадачила рыженького; он суетливо подошел к Антону, дернул его за полу и шепнул: "Земляк, пора до фатеры, поздно, того и гляди, места не станет..."

- Шутка, дело какое! - продолжал Митроха, - почитай что целый год не видались: ну что, брат Антон, как тебя перевертывает? как поживаешь с хозяйкою и с ребятишками?..

- Ох, лучше и не спрашивай, плоше моего житья, кажись, на свете нет... мое житье самое последнее...

- Неужто все Никита проклятый досаждает?..

- Да, - отвечал печально Антон, - да; вот и теперь пришел, брат, сюда последнюю лошадь продавать, - велел!.. не знаю, что и будет; совсем, знать, пришло мое разоренье...

- Ой ли? ну, брат, жаль, больно жаль мне тебя!.. а я, брат, на фабрике-то пооперился маненько; живу верстах в трех отсель на миткалевой фабрике... и хозяин такой-то, право, добрый достался, не в обиде живешь... Ну, расскажи-ка, братец ты мой, как поживают Стегней с женою? он ведь свояк мне...

- А что им делается - хлебушка есть, живут ладно, по милости господней.

- Новую избу, говорят, поставили?

- Поставили.

- Так; ну, брат Антон, где ж ты остановился здесь?

- Вот тут... близехонько, - отвечал скороговоркою рыженький, - у самого перевоза на постоялом...

- Дай ему господь бог здоровья, - продолжал Антон, указывая земляку на рыженького, - встрелся добрый человек... хочет провести на ночлег.

- Пойдем, Антон, - сказал тот, - пора, не опоздать бы нам, народу не подошло бы много с ярманки...

- Ну, ладно, - подхватил Митроха, - я к тебе завтра зайду на фатеру... как бог свят, зайду; ты, я чай, не больно рано пойдешь на ярманку... а мы до того времени перемолвим слово, покалякаем про своих... так-то, брат, я тебе рад, Антон, право, словно родному... инда эвдак сердце радуется, как случай приведет с земляком повидаться... Ну, прощай, брат, и мне пора ко двору, а завтра непременно зайду...

- Прощай, Митроха, заходи же, мотри...

- Ладно,