Альтист Данилов

е по душе, вы и дальше обязаны морочить им головы. А то как же? Иначе благодаря вам они станут процветать... Разве это хорошо?.. Я и буду вам помогать, мне эта порода тоже неприятна...

- Надо подумать, - неуверенно сказал Ростовцев.

- Что тут думать! Думать надо было перед тем, как вы затеяли хлопобудию!

- Пожалуй, вы меня убедили...

"Ну и хорошо, - думал Данилов. - Все равно он никуда не денется от хлопобудов. Вот прокатится на манер французского кавалериста и опять сочинит что-нибудь для Облакова. И Клавдия не выпустит его из своих рук". Последнее соображение в особенности обнадеживало Данилова. В театре он должен был бить через полчаса. Они еще поболтали с Ростовцевым. Данилов осторожно поинтересовался, как Ростовцев выбирает время и для Одессы, и для лошадей. Оказалось, что в Одессе Ростовцев был в командировке, раз в неделю он имеет творческий день, и есть один начальник, он Ростовцева порой отпускает со службы. Кстати, этот начальник стоит в очереди к хлопобудам.

- Вот видите! - сказал на всякий случай Данилов, имея в виду начальника и очередь. - А чего вы за мной шлялись? - спросил Данилов.

- Я думал, что вы тоже из той породы. Долго приглядывался. Хотел и для вас придумать особенное. Но потом вы мне стали приятны...

Они выпили бутылку "Твиши", заказали еще одну. Данилов немного захмелел, сидел благодушный, испытывал к Ростовцеву расположение, чуть было не перешел на "ты". Заметил, что и на Ростовцева подействовало вино, обеспокоился.

- Вам не повредит? - спросил он. - Вы же за рулем.

- Нет, не повредит, - ответил Ростовцев.

Тут заржала лошадь, и Ростовцев сказал, что пора. Данилов с ним согласился.

- Вы ведь простудитесь! - волновался Данилов. Ростовцев его успокоил, уверив, что он закаленный, одно время был моржом. Данилов проводил его к лошади, жал ему руку, потом с удовольствием смотрел на то, как Ростовцев ехал улицей Горького в сторону Белорусского вокзала.

Вечером, в одиннадцать, Данилову позвонила Клавдия.

- Ну что? - спросила она.

- Ничего, - сказал Данилов. - Встретились. Он приятный собеседник. Спасибо тебе.

- Зачем он ходит на ипподром?

- Любит лошадей. Он не играет.

- Я сама знаю, что не играет. Я была на ипподроме.

- Стало быть, ты знаешь обо всем лучше меня.

- Ты ничего не разузнал?

- Ничего.

- Какой же ты бестолковый! Но хоть что-то ты должен был почувствовать!

- Он тебе дорог?

- Ах, Данилов, оставим это...

- Оставим, - с готовностью согласился Данилов.

- Всегда приходится рассчитывать лишь на саму себя!

- Да, - вспомнил Данилов, - с камнями ты что-нибудь делала?

- С какими камнями?

- С шивелучскими.

- Пока ничего.

- Ну и хорошо, - сказал Данилов.

Наташа сидела в комнате и во время его разговора с Клавдией, Данилов это чувствовал, была в некотором напряжении. Никаких объяснений относительно Клавдии у них с Наташей не было. Теперь Наташа то ли сердилась на Клавдию, а может быть, на него, Данилова, то ли