Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

В 1197 г., после смерти Святослава, РюрикВасилий становится единодержавным правителем, великим князем Киевским, и в этом же году была освящена построенная им опять «во имя свое», как отмечает летописец, Васильевская церковь - на новом княжем дворе. В этом случае прежняя Васильевская церковь в Киеве, построенная Святославом в 1184 г., переименовывается в Трехсвятительскую, во имя святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста (ПСРЛ, 1962. В лето 6705; Раппопорт, 1982. С. 10, 17). В самом деле, ничто не мешает тому, чтобы в этих фактах увидеть «самоутверждение» РюрикаВасилия и его направленные действия против какогото другого Василия, его противника. Если же идти дальше и утверждать, что этим противником был игумен КиевоПечерского монастыря Василий как автор «Слова о полку Игореве», то, возможно, выясняется значение и следующих сообщений летописи, также связанных с Василием и Рюриком. Напомним, что в 1184 г. Васильевская церковь, построенная Святославом на княжем дворе, была освящена «великим священием» - митрополитом Киевским Никифором, епископом Юрьевским Андрианом и игуменом КиевоПечерского монастыря архимандритом Василием. После смерти Святослава Рюрик строит храм святых Апостолов в Белгороде, своей бывшей резиденции, и 6 декабря 1197 г. церковь была освящена также «великим священием», освятили ее тот же митрополит Никифор и тот же епископ Андриан, однако архимандрит Василий уже не был включен в «великое священие», хотя на «пире духовном» после освящения он присутствовал (ПСРЛ, 1962. В лето 6705). В следующем месяце того же 1197 г., 1 января (мартовский стиль), была освящена также Никифором и Андрианом упомянутая Васильевская церковь, построенная «во имя свое» РюрикомВасилием на новом княжем дворе в Киеве. В этом случае наш архимандрит Василий не упомянут вовсе. Это умолчание о Василии не было связано с его кончиной к моменту освящения храма, так как упоминание о нем встречено еще в следующем, 1198 г. (Щапов, Соколова, 1988. С. 175).

Далее. В 1198 г. Рюрик построил подпорную стену к церкви св. Михаила в Выдубецком монастыре, стоявшем на крутом берегу Днепра. Строил стену зодчий Петр Милонег. К этому времени, после смерти Святослава, летописание перешло из КиевоПечерского монастыря в Выдубичи, под надзор Рюрика. И в летописи подробно говорится о закладке стены и ее окончании. О том, что Рюрик со своей семьей прибыл в монастырь и «сотвори пир не мал». Игумен Моисей «и вся братья во Христе велегласно… яко едина усты» исполнили кантату, прославляющую Рюрика (ПСРЛ, 1962. В лето 6707 и след.; Раппопорт, 1982. С. 26. № 35). Но, как мы помним, игумен Василий в свое время построил вместо деревянной каменную стену вокруг Печерского монастыря. Однако это событие устанавливается не из летописи, а из Послания к Василию его друга Кирилла, епископа Туровского. «Ты создал, - пишет он, - стены каменны около всего Печерского монастыря на тверде основе высокы и красны». И вообще, если взять летописные сообщения о Василии, то увидим, что о нем даются только краткие, однозначные справки: избран игуменом, принял участие в освящении Васильевской церкви, построенной Святославом, был на пире духовном в Белгороде после освящения церкви святых Апостолов, построенной Рюриком. И все. О какойлибо другой его деятельности нет ни слова.

В чем причина такого отношения летописца к Василию из Щековиц, архимандриту КиевоПечерского монастыря? Однако в этом случае, видимо, более уместно говорить об отношении Рюрика к Василию, потому что Василий заслуживал быть более известным, чем о нем сказано в летописи. Если Василий - автор «Слова о полку Игореве», то одну из причин я вижу в обращениях автора к Рюрику и Давыду, принижающих этих братьевкнязей. В первом обращении («Ты, буй Рюриче и Давиде!») автор их не возвеличивает, как других князей, а напоминает только о тяжелом поражении от половцев в 1177 г., когда храбрые дружины этих князей по шеломы в крови шли («плаваша»). Поэтому у них должно быть сильное желание отомстить половцам, и автор их призывает вступить в золотое стремя за землю Русскую, за раны Игоревы. При втором упоминании этих князей («Сташа стязи Рюриковы, а друзии - Давидовы») автор говорит о предательском поступке Давыда, брата Рюрика. Как мы говорили, он отказался идти к Переяславлю на помощь князю Владимиру, осажденному половцами. При таком отношении автора к этим князьям и зная взвинченное чувство чести русских князеймеждоусобников и крайнюю их щепетильность - следует предположить ответные действия этих лиц по отношению к автору.

Однако могут возразить: если здесь и приведены сильные доводы, то они не дают всетаки окончательного решения проблемы авторства и направлены только против общепринятых систем, доказывающих авторство того или другого лица, кроме духовных лиц. Ну что ж, возражения могут быть бесконечны, особенно у тех, кто упускает целое и путается в частностях. И все же эта новая теория дает завершенную логическую модель и позволяет сказать нечто вполне определенное - хотя бы о социальном положении автора: он был лицом духовного звания. Такая теория «более экономная и более естественная». Однако воспользуемся и «мистической лазейкой». Если она и упрощает проблему, то «не настолько».

Строго говоря, можно рассматривать автора произведения, его реальных героевсовременников и само произведение как отдельную систему, как «средоточие происшествий», где «становятся единством все факты». Потому что автор, его реальные, живые герои и произведение имеют душу или форму и «являются источником действий, они содержат в себе начало движения или изменения» (Лейбниц, 1984. С. 345. § 323). У них есть «точка схода» - их сходная душа, она же форма. Поэтому на действия автора, его героев и на его произведение будут сходные противодействия. И мы с особым интересом отмечаем такие факты. Как уже говорилось, великим князем Киевским Рюриком Ростиславичем и его окружением было сделано все, чтобы вытеснить из истории идеологической и политической жизни Киевской Руси деятельность Василия Щековицкого. Осталось неизвестным и место его захоронения. Действия киевлян по отношению к роду Ольговичей были сходными и совершались с той же целью. Примечателен и такой факт. В родовой усыпальнице Ольговичей, в Кирилловской церкви, сохранились изображения князей Ольговичей, как полагают исследователи. Но лица их побиты, «неузнаваемы», хотя другие части тела на изображениях совершенно невредимы. И тут не столь важно, когда и кто их обезобразил: киевляне, близкие современники этих князей в своем постоянном гневе на Ольговичей, или, как полагают другие, эти лица на фресках были повреждены в момент «варварской» позднейшей записи фигур, или затем уже, при расчистке их от этих записей. Но Ольговичи обезображены. А судьба «Слова о полку Игореве» общеизвестна. Оно также оказалось почти вытесненным из духовной жизни Древней Руси и дошло в невольно обезображенном виде. Первые издатели приспособили его для чтения своих современников, а сам оригинал пропал, что вызвало клевету и гнев на само произведение: «Подделка!» - равноценные клевете и гневу на Ольгович ей.

Однако еще несколько фактов к нашему тезису о том, что автор не только был человеком духовного звания, но был тесно связан с КиевоПечерским монастырем. В тексте в иносказательной форме прочитывается, что Игорь перед походом был в КиевоПечерском монастыре или же получил благословение в другом месте (Переяславле, а возможно, в Киеве, в церкви Богородицы Пирогощей). Этот факт связан с эпизодом о реке Стугне и юном князе Ростиславе, утонувшем в ней. Причем эпизод этот имеет назидательное христианское значение. Вот наш перевод этого отрывка: «Не так ли, говорит (Игорь), река Стугна, тощую струю имея, пожрет чужие ручьи, и струги обоюдоносые (с воинамигридями) несет к Устью (городищу Устье в нескольких километрах ниже Витичева по Днепру, в устье р. Трубеж, - это оборонительный пункт на границе Древнерусского государства с половцами). (Но) юноше князю Ростиславу затворила днепровские темные берега (он утонул в Стугне, не возвратился домой, как его брат Владимир Мономах, на днепровские берега, густо поросшие темными породами деревьев). Плачется мать Ростислава по юноше князю Ростиславу. Уныли цветы печалью (символ юных сверстников Ростислава), и Древо (символ русского княжеского рода и Руси вообще) скорбью к земле преклонило».