История всемирной литературы Т.2

Аль-Джахиз был человеком энциклопедических знаний. Его перу принадлежит около 200 произведений, охватывающих почти все сферы науки того времени. Среди его литературно-критических сочинений наибольший интерес представляет трактат по стилистике «Книга красоты речи». Здесь собраны образцы арабской поэзии, прозы и ораторского искусства, они перемежаются критическими замечаниями автора и его высказываниями по различным вопросам литературы.

К числу дошедших до нас литературных произведений аль-Джахиза относятся сатирическое «Послание о квадратности и округлости», в котором автор в лице главного своего недруга, некоего Ахмеда, осмеял схоластическое богословие с его религиозной нетерпимостью и отсталостью, «Книга о животных», одно из ранних произведений адаба (занимательного и общеобразовательного чтения, стоящего на грани научно-популярной, нравоучительной и художественной литературы) и, наконец, «Книга о скупцах» — наиболее значительное с литературной точки зрения произведение. «Книга о скупцах» — беспорядочное собрание посланий о скупости и щедрости, рассказов и анекдотов о скупых людях, их речах и поступках. Героями рассказов обычно выступают иранцы — жители провинции Хорасан и среднеазиатского города Мерва (центра Хорасана), а также жители наполовину шиитской многонациональной, почти всегда оппозиционной багдадским властям Басры. Книга была написана как отповедь носителям шуубитской идеологии (главным образом персам), которые в традиционном арабском достоинстве — бедуинской безмерной щедрости — усматривали лишь проявление дикости и нелепой расточительности. «Книга о скупцах» — произведение сатирическое. В отдельных ее рассказах перед читателем проходит целая галерея типов, принадлежавших к различным общественным группам, — купцы и земледельцы, ученые и богословы, деклассированный элемент: мошенники, нищие. Анализируя поведение скупцов, их побуждения и аргументацию, аль-Джахиз обнаруживает весьма тонкое понимание человеческой натуры, понимание того, что разум часто оказывается лишь «слугой» сердца. Во вступительном послании книги аль-Джахиз обещает развлечь читателя забавными рассказами и «изощренными доводами скупцов». И действительно, в большинстве эпизодов «Книги о скупцах» осмеянию подвергается не столько скупость как таковая, сколько логика скупцов, их «доводы и рассуждения». Это — самое интересное в книге. Основу комизма составляет здесь изощренная софистика, многословная, оснащенная ссылками и цитатами, абсурдная аргументация скупцов, в изображении которых аль-Джахиз проявляет неистощимое терпение и изобретательность. В этом вкусе к софистике, так же как в умении анализировать человеческие побуждения, сказался рационалист-мутазилит с его высокой культурой мысли и склонностью к теоретизированию.

Аль-Джахиз сыграл выдающуюся роль в истории арабской прозы: впервые в истории арабской литературы появился пишущий на современную тему прозаик, в произведениях которого содержалось сатирическое описание нравов. Увлекательность повествования, разнообразие и оригинальность тематики его научных сочинений и произведений адаба обеспечили ему широкую популярность в самых различных слоях общества. Его манера изложения показалась столь привлекательной, что в дальнейшем многие ученые и литераторы — Ибн Кутайба (828—889), Ибн Абд Раббихи (860—940), ас-Сули (ум. 946), ас-Саалиби (961—1038), аль-Казвини (ум. 1283), ад-Дамири (1349—1405) и другие — восприняли эту манеру с ее композиционными и стилистическими особенностями.

ЛИТЕРАТУРА X—XII ВВ.

В X в. багдадские халифы утратили последние остатки былого могущества. Распад Халифата отразился на состоянии литературы скорее благоприятно, и период с X по XII в. стал одним из самых плодотворных в ее развитии. Борьба, обострившаяся во всех сферах идеологии в связи с ростом сектантства и еретических учений дала толчок разнообразной духовной деятельности. Правители мелких княжеств, соперничавшие между собой и стремившиеся перещеголять друг друга во всех областях культуры, привлекали к себе ученых и поэтов и щедро осыпали их дарами. В начале X в. более других прославились такие культурные центры, как Багдад, Алеппо — столица государства Хамданидов, а также Дамаск, крупные города Северной Африки и Андалусии.

Расцвет арабской литературы в X—XII вв. был тесно связан с разноплеменным характером культуры Халифата. Литература этого периода была результатом духовной деятельности многих народов, писавших на арабском языке. В ней как бы синтезировалось все лучшее, что было создано различными народностями Халифата на протяжении многих поколений. В этом синтезе кроется причина многообразия и глубины идей арабской литературы периода расцвета и разнообразия ее форм. Вместе с тем в литературе этого времени (особенно с XI в.) появляются уже некоторые черты застоя. Всевозрастающая нетерпимость начинает постепенно душить свободомыслие. Дает себя знать консерватизм в сфере художественной формы. Жесткая нормативность тормозит развитие литературы. Если в период расцвета арабской поэзии канон понимался как воплощение эстетического идеала и в каждом новом произведении он заново интуитивно воссоздавался по законам художественного творчества, то со временем он начинает выступать лишь как образец для поэта, сковывающий его творческие возможности жесткими законами нормативной эстетики, и вырождается в стесняющую творца регламентацию, порождавшую шаблон, умышленную стилизацию и архаизацию. Все большую роль начинают играть риторические штампы; формальная изощренность и виртуозная версификационная техника приобретают подчас самодовлеющее значение. Филологические познания и профессиональные навыки становятся решающими при создании художественного произведения.

К этому времени относится творчество крупнейших поэтов арабского Средневековья. Расцвет поэзии в X и XII вв. сопровождается развитием художественной прозы.

Абу-т-Таййиб аль-Мутанабби (915—965) родился в Куфе в бедной семье, ведущей свое происхождение от бедуинов Южной Аравии. В 925 г. будущий поэт с родителями вынужден бежать из Куфы в Сирию к бедуинам, среди которых он провел около двух лет. Пребывание среди кочевников в значительной степени определило будущий общественный идеал поэта, его политические и художественные симпатии, а также наложило отпечаток на его миросозерцание. Поэт проникся особой любовью к бедуинскому характеру и усовершенствовался в знании арабского классического языка, сохранившегося в бедуинской среде лучше, чем в условиях больших городов, жители которых говорили на местных диалектах.

В 933 г. поэт выступил с какими-то проповедями сначала в Куфе, а затем среди сирийских бедуинов. По свидетельству арабских биографов, эти проповеди были причиной закрепления за поэтом прозвища «аль-Мутанабби» (выдающий себя за пророка, лжепророк), под которым он известен и поныне. За свои лжепророческие выступления и подстрекательство бедуинов к мятежу поэт даже просидел два года в темнице.

Первый период творчества поэта, охватывающий два десятилетия (928—948), прошел в Сирии. Поэтому собрание стихотворений этого периода получило название «Сирийские стихи» («Шамийят»).

В ранней поэзии аль-Мутанабби ощущается сильное влияние смутного времени. Поэт выступает то как тщеславный проповедник, чуть ли не основатель новой религии, призывающий кочевников к восстанию во имя не вполне ясных шиитских идеалов, то как выразитель бедуинского мировоззрения, готовый возглавить кочевников в их разбойничьих набегах. Поэзия этого периода носит героический характер — безудержное самовосхваление и прославление собственной храбрости перемежаются в ней с описанием сражений, героем которых неизменно является сам поэт. В конце этого периода под влиянием неудач и разочарований у поэта появляются первые минорные нотки, ставшие позднее столь обычными в его стихах.

В 948 г. поэт перебирается ко двору знаменитого алеппского правителя Хамданида Сайф ад-Даули, покровительством которого пользовались многие литераторы и ученые. Здесь начинается второй период (948—957) творчества аль-Мутанабби. По свидетельству биографов, поэт был ближайшим другом Сайф ад-Даули, сопровождал его в походах на Византию и против бедуинов-кочевников. Стихотворения, сочиненные поэтом в этот период («Сайфийят»), составляют более трети его поэтического дивана. В них поэт выступает исключительно как придворный панегирист.