Статьи о русских писателях

АНАТОЛИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ КОТОВ

Статьи о русских писателях

Это новое издание исследований и статей Анатолия Константиновича Котова выходит сейчас, в 1979 году, когда автору, будь он жив, исполнилось бы семьдесят лет. Дата, достойная того, чтобы отметить ее новым изданием большой, серьезной книги, вобравшей в себя главные плоды работы Анатолия Константиновича Котова как литературоведа и критика.

Анатолий Котов был талантливым исследователем, и я бы, пожалуй, добавил, исследователем–однолюбом; главное в его книге —это работы, связанные с творчеством Короленко, с историей его жизни и его произведений, с его записными книжками, с его перепиской с другими писателями, с оценками его книг и его благородной общественной деятельности, которая была дана многими замечательными современниками Короленко, и в их числе прежде всего Горьким.

В книге отдано немало страниц не только Короленко, а и другим писателям, но — невозможно ошибиться на этот счет — Короленко был главной любовью Котова как критика, как исследователя, да и, по–моему, просто как человека определенного склада души и определенных взглядов на жизнь. Не беру на себя смелости судить, так ли это, но, как мне кажется, с большой долей вероятности можно предполагать, что жизненный пример Короленко оставался для Котова значительным на протяжении всей его жизни и что в собственной жизни и работе ему хотелось следовать нравственному примеру того писателя, которого он любил и произведения которого исследовал с завидным постоянством.

Разумеется, Котов жил в другие времена, в эпоху иных политических и общественных проблем, но думается, что и в совсем иную эпоху высокий нравственный пример истинного демократизма, безотказного, самоотверженного служения людям, стремление соблюдать и восстанавливать справедливость, — все это, связанное с обликом Короленко, имело значение для человека, занимавшегося на протяжении многих лет его творчеством, и даже, по–моему, накладывало отпечаток на саму жизнь Котова, на его работу.

Я знал его на протяжении многих лет по его работе в Государственном издательстве художественной литературы. Первые наши встречи относились к 1933 году, когда я, восемнадцатилетним парнем, рискнул притащить свои первые стихи в литературную консультацию ГИХЛа, где вместе с другими добрыми людьми работал еще совсем молодой, двадцатичетырехлетний, начинающий тогда редактор — Анатолий Константинович Котов.

А последние наши встречи относились к 1956 году, когда Котов, к тому времени уже давно, на протяжении восьми лет, был директором издательства.

В издательстве он проработал почти четверть века, в сущности, если считать с окончания университета — всю свою жизнь, хотя работать ему привелось и до университета, работал он и совхозным сторожем, и сельским учителем, и сельским газетчиком. И наверное, его первые юношеские работы тоже наложили отпечаток на характер этого человека. Но главным образом характер этот проявился в Гослитиздате на всех тех должностях, которые занимал там Котов, начиная от самой скромной и кончая самой высокой.

Это был человек на редкость, удивительно не менявшийся — ни с годами, ни с должностями: такой же ровный, спокойный, внимательный, терпеливо–твердый в отстаивании своих взглядов и позиций и при этом неизменно, в самых сложных случаях, стремившийся найти справедливое решение того или иного, порой каверзного, издательского вопроса.

Есть люди, которых ты вспоминаешь очень разными: в молодости и безвестности — одними, в зрелости и в известности — другими. А есть люди, которых вспоминаешь неизменными, то есть, разумеется, их меняют и годы и опыт, — — но что–то самое главное, какие–то самые основные принципы отношения к людям и к делу у них не меняются. Обычно это и есть самые настоящие люди. К таким, самым настоящим, людям принадлежал и Анатолий Константинович Котов.

Работая в Гослитиздате, с годами он печатал все больше серьезных статей, занимался литературными исследованиями, стал членом Союза писателей, но что примечательно — он был не из тех людей, которые способны отрываться от главного, порученного им дела, — а таким делом он, пока работал в издательстве и пока руководил им, разумеется, считал издательство. Он был не из тех людей, которые, самоощущая себя творческими работниками, склонны искать себе поблажек в своих непосредственных служебных делах. Своими статьями, исследованиями он занимался только в свободное время, которого у него было — ох как мало! Но это лишь одна сторона дела. А вторая сторона дела состояла в том, что служебная деятельность в Гослитиздате для Котова — человека истинно и преданно любившего литературу — была главным литературным занятием в его жизни. Именно этим он прежде всего и жил как литератор. Каждая новая, хорошая, вышедшая в издательстве книга была его личной радостью. И быть может, именно поэтому — из–за той меры отдачи не только времени, но и душевных сил, с которой была связана для этого человека его работа в Г ослитиздате, — мы сейчас, когда ему исполнилось бы семьдесят лет, можем издать всего одну хорошую, серьезную, но все–таки лишь одну, написанную им самим книгу.

Но рядом с этой книгою остается еще и память о почти четверти века, проработанной Анатолием Котовым в издательстве, где сейчас выходит эта книга. И хочу добавить, что мне, например, не так уж часто в жизни приходилось встречаться со столь длительной и благодарной памятью, которая продолжает сохраняться в коллективе о человеке, ушедшем из этого коллектива уже больше двадцати лет тому назад.

Константин Симонов

ДЕНИС ДАВЫДОВ

В свое время Белинский писал о том, что Давыдову принадлежат «три славы: слава воина, слава поэта и слава отличного прозаического писателя». Действительно, знаменитый партизан Отечественной войны 1812 года был и замечательным поэтом, и первоклассным мастером повествования в прозе. Великий современник Дениса Давыдова Пушкин, всегда дороживший дружбой поэта–партизана, считал Давыдова в числе своих литературных учителей.

Первые стихи Дениса Давыдова относятся к 1803 году. Они прославили девятнадцатилетнего автора, хотя напечатаны не были. Освобожденные от условностей классического стиха XVIII века и прежде всего от традиционной благонамеренной морали, его стихи дышали той иронией, которая шла гораздо дальше простой поэтической вольности. Антиправительственные по духу, многие из этих стихов распространялись в рукописных копиях, конспиративным путем, и такие, например, из них, как басня «Голова и ноги» и «Сон», получили особенно широкую известность.

Много лет спустя, уже после кровавого подавления Декабрьского восстания 1825 года, один из декабристов писал из крепости: «Кто из молодых людей, несколько образованных, не читал и не увлекался сочинениями Пушкина, дышащими свободою, кто не цитировал басни Дениса Давыдова «Голова и ноги»…»

Ранние стихи Дениса Давыдова послужили основанием для преследований поэта. В 1804 году Денис Давыдов был взят на подозрение и вскоре переведен из гвардейского полка в Белорусский гусарский полк, расположенный в Киевской губернии.

Дальнейшая же слава Дениса Давыдова, как партизана и героя войны с Наполеоном, отнюдь не уберегла поэта от преследований и издевательств со стороны «людей сухой души и тяжкого рассудка», как называл Давыдов генералов аракчеевской поры.

В борьбе с Наполеоном Денису Давыдову принадлежит безусловно почетное место. Он был в числе немногих русских офицеров, своевременно оценивших великую силу гнева народа, поднявшего знамя партизанской борьбы.

В романе «Война и мир» Лев Толстой следующим образом пишет о Давыдове: «Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны».

Известно, что партизанский отряд Давыдова, действуя в тылу наполеоновской армии, первым научился бить французов. В 1813 году партизанский отряд Дениса Давыдова, как пишет Белинский, «рванулся вперед и занял половину Дрездена, защищенного корпусом Дюрота». Однако знаменитый партизан был принесен в жертву честолюбию крупных военных чиновников, которые боялись, что слава Дениса Давыдова затмит их имена. После взятия Дрездена Давыдов был послан в тыл.