Статьи о русских писателях

Дальнейшая военная карьера Дениса Давыдова была неблестяща. В мрачные времена аракчеевщины он пробовал протестовать против черной реакции бездарных генералов, «у которых убито стремление к образованию» и которые предпочитали боевым людям «любителей изящной ремешковой службы». Однако Давыдов вынужден был выйти в отставку и поселиться в глухой деревне Симбирской губернии.

писал Денис Давыдов в стихотворении «Бородинское поле».

В это время в основном и создавались «Военные записки» Дениса Давыдова. «Не позволяют драться, я принялся описывать, как дрались», — говорил он.

Большой интерес представляют воспоминания Дениса Давыдова о Суворове, Кульневе и Багратионе. Встречам своим с Суворовым и Кульневым он посвятил специальные очерки. Он блестяще изобразил этих замечательных людей, в каждом из них найдя свои особенности, наиболее высоко оценивая Суворова, как первого русского полководца, подобно Наполеону «шагнувшего исполинским махом» в деле военного искусства. Денис Давыдов приводит большой материал, свидетельствующий о независимости, с которой держался Суворов в своих отношениях с царским двором.

Денис Давыдов первым из военных писателей выступил с разоблачением версии о морозах как единственной причине поражения армии Наполеона в России. Он блестяще доказал несостоятельность этой версии, широко поддерживаемой во французской мемуарно–исторической литературе, сославшись кстати на то обстоятельство, что осенью 1812 года сильных морозов не было, и выставил действительные причины разгрома наполеоновской армии: беспредельный героизм русского народа, его армии и партизанских частей, действовавших в тылу у неприятеля, и гениальный план Кутузова, «заманившего неприятеля» в Москву.

«Военные записки» Дениса Давыдова являются ценнейшими мемуарными произведениями русской литературы первой половины XIX века. Замечательна их форма, в высшей степени непринужденная, богатая действительно глубоким изображением интимного мира и в этом смысле приближающаяся к лучшим образцам художественной прозы. Отличен язык «Военных записок» — полный экспрессии и истинно поэтической одухотворенности. Давыдов сыграл большую роль в демократизации русского литературного языка, внеся в него просторечье солдатской лексики. Несомненно влияние прозы Дениса Давыдова на язык пушкинской прозы. Известно, как высоко оценивал мемуары Дениса Давыдова сам Пушкин, посвятивший своему «отцу и командиру» несколько стихотворений.

На 20–е и 30–е годы падает расцвет поэтической деятельности Дениса Давыдова. Он все больше и больше сближается с Пушкиным, сотрудничает в пушкинском «Современнике» и мечтает о составлении вольного общества поэтов.

Основной темой творчества Дениса Давыдова продолжает оставаться собственная жизнь воина–партизана. «Он был поэт в душе, — писал Белинский, — для него жизнь была поэзиею, а поэзия жизнью».

Военная тема, до того представленная в русской поэзии в отвлеченном, следовало бы сказать, одописном виде, в стихах Дениса Давыдова получила совершенно новое направление. Он сделал свой стих легким, полным внезапности, насытив его тем «энергическим порывом чувства», который особо подчеркивал Белинский, говоря о стихах Давыдова.

Большой интерес представляют «Военные записки» Дениса Давыдова. В них он пишет о партизанских действиях в 1812 году — о «нравственной силе народа, вознесшейся до героизма», много уделяет внимания военному быту того времени, в своем изображении часто поднимаясь до обличения военного начальства. Известно, что Пушкину, которому слал Давыдов свои повести, стоило немалых трудов спасти часть из них от «умогасительной цензуры» и напечатать в «Современнике».

Денисом Давыдовым еще не однажды будут заниматься историки и литературоведы. Он вполне заслуживает этого. Он заслуживает и глубокого уважения, которое в наше время и оказывается этому воину–партизану и прекрасному поэту.

ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ В. Г. КОРОЛЕНКО

Записные книжки В. Г. Короленко представляют собой черновые наброски и первоначальные записи «с натуры», которые вел писатель в продолжение двадцати лет. Они начинаются в 1881 году с сибирских заметок, которые делал Короленко по пути в ссылку, и кончаются в 1900 году первоначальными набросками к неоконченной повести о Пугачеве. Период, который охватывают изданные записные книжки, в значительной мере был определяющим в формировании литературно–политических взглядов Короленко и творчески наиболее напряженным. Вот почему короленковские записные книжки за указанное двадцатилетие литературной деятельности писателя представляют особенно интересный материал и наряду с дневниками писателя наиболее полно знакомят с общественными и литературными взглядами Короленко и с техникой его работы, с процессом формирования образа, начиная от разрозненных замечаний о действительности, с записи значительных «мелочей» до законченных отрывков уже сложившихся произведений.

Короленко мастерски пользовался записной книжкой и чрезвычайно высоко ценил ее значение для своей работы. При любых обстоятельствах, по собственному замечанию Короленко, «в дороге или на остановках, в тюрьмах», в книжку записывался самый разнообразный материал. Короленко вносил сюда характерные выражения, просторечия, формулировки тем и сжатое их изложение, сцены и наиболее значительные факты, встречавшиеся писателю, наконец первоначальные наброски' очерков и рассказов, связанных с его пребыванием в Сибири, в Нижегородской губернии и с поездками в Румынию и на Урал. Уже характер записывания всего этого обнаруживает писательскую точку зрения и художнический подход к действительности. Разрозненные заметки и «натуральный», по выражению Короленко, материал записных книжек сразу обнаруживают точку зрения писателя, смело, хоть и непоследовательно критикующего современный ему строй и в силу своего свободомыслия разрешающего социальные вопросы. В формулировании темы о «придорожном столбе сибирского тракта» или о «бедном студенте», в списанных с натуры чертах российского держиморды, образу которого Короленко намеревался посвятить специальный рассказ «Последний Мымрецов», — постоянно ощутим этот писательский подход к действительности, сильный в своем протесте и беспомощный, как только дело доходило до беспощадных выводов.

Уже в отборе отдельных выражений и бытовых деталей видна не столько этнографическая любознательность, сколько устремленность художника запомнить для себя наиболее характерные признаки действительности, так, чтобы со временем по ним можно было восстановить необходимые для творческой работы обстоятельства и воссоздать образ, черты которого нередко были заключены для Короленко в одном таком выражении. Вот некоторые из отрывочных фраз, записанных писателем по пути из якутской ссылки:

«Я бросил судьбу свою в море».

«Тонки да долги версты у нас».

«Остался, собственно, по случая писаря».

«Я вижу, ямщику верь только до порога».

«Ну, со временем, я так думаю, от женщины и зло и добро происходит».

«Хоть худенький — худой бог, ну все же делам те правит».

Нетрудно понять, что для Короленко эти фразы были не только любопытными выражениями, но и в каждом отдельном случае содержательными намеками на определенные обстоятельства, нужные писателю для создания образа. Выражение о «худеньком боге» позднее определило собой образ Микеши в «Государевых ямщиках». По поводу этого выражения, почти через двадцать лет после занесения его в записную книжку, Короленко, боясь, что цензура не пропустит упоминания о «худеньком боге», специально писал Михайловскому: «Есть у меня в главе «Микеша» одно местечко о «худеньком боге». Было бы очень жаль, если бы цензор по недоразумению выкинул. Очерк сильно побледнеет. Да и причин для этого, думаю, нет. Ведь есть же и прямые язычники. Почему же не быть человеку, который верит в худенького бога» [1].