Русский Бертольдо

БЕРТОЛД: Пусть из вас та, которая намерена отравить за столом царя, возмет прежде палку и меня ударит, то я буду доволен.

В тот час стали они смотреть друг на друга и говорить между собою: «Я не думала никогда о таком важном деле». Ответствовала и другая: «Ниже я». И тако от одной до другой пришло до самой царицы, так что побросали палки на сторону, а он, доброй Бертолд [567], сицевым образом [568] от тех страшных побой на тот час избыл.

Царица, у которой отчасу болше разгарался гнев на Бертолда ^{36}, послала с приказом к гвардии [569] своей, что как станет выходить на двор Бертолд, то б без всякой пощады его били, при том провожали его четверо из лакеев ее, которые б после дали ей ведомость, что над ним зделается. // (л. 16 об.).

Когда Бертолд увидел, что никоим образом не мог себя освободить, то паки стал убегать ко обыкновенному своему судье [570], то есть к хитрости [571] и, оборотяся к царице, стал говорить: «Понеже я вижу явно, что ты хочеш видеть меня побитого, того ради прошу учини со мною такую милость, ибо прошение мое весма легко и можеш то учинить без всякой тебе противности. А именно: прикажи тем лакеем, которыя идут меня провожать, дабы они сказали салдатом, чтоб берегли толко мою голову, а с протчим бы без пощады управлялись».

Царица, не выразумев подлогу, приказала им сказать гвардии, чтоб берегли голову, а с протчим бы управлялись, как хуже могут. И тако лакеи провожали его прямо до гвардии, которая почти совсем в строю стала и дубины изготовили, чтоб исполнить повеление. Бертолд же стал выступать наперед перед другими несколко подалее. И, когда провожатые // (л. 17) увидели гвардию в строю, готовых на повеление, и Бертолд стал доходить до строю, то стали те провожатые издалека крычать, чтоб берегли голову, а с протчим бы управлялись, как хуже могут, для того, что царица так повелела.

Гвардия, видя Бертолда напереди перед другими и, думая, что он у них головою, пропустили его без всякаго повреждения. А как дошли до них лакеи, то начали их так бить, что переломали им дубьем и руки, и ноги. И, коротко сказать, не осталось у них живова места, где бы дубина не побывала. И тако все побитые и переломаные возвратились к царице, которая, услышавши, что Бертолд таковою хитростию свободился и что вместо его побиты лакеи, разсердилась на него пуще и закляла себя не оставить его без отмщения. Однако ж на тот час скрыла гнев свой, ожидая новой притчины. А между тем велела лечить лакеев, которые (как выше помянуто) были // (л. 17 об.) на праздник отделаны по общей пословице [572].

Как наступил другой день и начали по обыкновению во двор царской собиратся кавалеры и министры [574], то и Бертолд непреминул притти туда ж по обыкновению своему, котораго, увидя, царь призвал к себе и стал ему говорить:

ЦАРЬ: Хорошо ли и как ты обошелся с царицею?

БЕРТОЛД: Сверху платья до подолу мало разности.

ЦАРЬ: Море не очень ли волновато было?

БЕРТОЛД: Кто знает парусы порядочно управлять, то переезжает всякую глубину без опасности.

ЦАРЬ: Небо не угрожало ли великим градом [575]?

БЕРТОЛД: Град выпал, да на других.

ЦАРЬ: Чаешь ли ты, что опять вёдро разгулялось?

БЕРТОЛД: После меня осталось небо весма облачно.

В то время один шут, которой при царе стоял // (л. 18) и шутил смешные забавы [577], и назывался Фаготом, то есть прожора [578], потому что человек был толстой, мал возрастом [579], плешив ^{38}, сказал царю: «Яви государь ко мне милость, повели мне поговорить с сим деревенщиною, ибо я ево начисто отделаю».

Царь ему сказал: «Говори, что хочеш, толко смотри, чтоб не пострадал ты того ж, как некоторой другой, что пошел брить, да самого выбрили». «Нет, нет — ответствует Фагот — я его не боюся». И оборотився к Бертолду как бы рожею превратною, чтоб ему говорить ^{39}:

ФАГОТ: Что ты говорит, бородач, которой выпал из гнезда [580]?

БЕРТОЛД: С кем ты говорит на бескрылном месте [581]?

ФАГОТ: Сколко миль от неба до земли [582]?

БЕРТОЛД: Сколко шитаеш ты от горшка щей до корыта с кормом [583]?

ФАГОТ: Для чего курица черная несет яйца белыя?

БЕРТОЛД: Для чего завяски у царя черные, а на тебе башмаки красные [584]?

ФАГОТ: Сколко которых болше, турков или жидов?

БЕРТОЛД: Сколко ис тех болше, что у тебя в рубашке или в бороде // (л. 18 об.).

ФАГОТ: Деревенщина и лошадь родились в одних родинах.

БЕРТОЛД: Обжора и свинья ядят оба из одного корыта.

ФАГОТ: Сколко тому, как не было на тебе батожья [585]?

БЕРТОЛД: Сколко тому, как тебе дали скуфью [586]?

ФАГОТ: Бык ли ты или козьол?

БЕРТОЛД: Не мешай в збор своих [587].

ФАГОТ: Долго ли тебе не покинуть своих хитростей?

БЕРТОЛД: Долго ли тебе лизать поваренныя блюды [588]?

ФАГОТ: Деревенщине не давай палки в руки.

БЕРТОЛД: Свинье и лягушке не чисти грязи [589].

ФАГОТ: Ворон никогда не принашивал добрых вестей.

БЕРТОЛД: Грачи и вороны всегда гоняются за стервою [590].

ФАГОТ: Я доброй человек и весма чинной.

БЕРТОЛД: Кто хвалится, тот марается.

ФАГОТ: Деревенщина — худая скотина [591].

БЕРТОЛД: А потаковщик [592] — дурной урод.

ФАГОТ: Не бывало никогда деревенщины без лукавства.

БЕРТОЛД: Не бывало никогда петуха без брудей [593] и без гребня, и шута без похлебства [594].