Меч и перо

Гатиба, взяв перо, слово в слово написала так, как ей сказала Себа-ханум.

После этого она прошла в соседнюю комнату, куда должен был явиться Хюсамеддйн.

Себа-хаиум оторвала низ записки, где Гатиба расписалась за Дильшад, и прошептала:

- Кто усомнится, если я скажу, что эта любовная записка написана Гатибой Тогрулу или Хюсамеддину? Разве атабек не знает почерк своей жены? Неплохо получилось! На этом деле я хорошо заработаю. В моих руках верное доказательство любовной связи мелеке и султана Тогрула.

Себа-ханум вышла из комнаты. Немного погодя сюда вошли Гатиба и Хюсамеддин.

Мелеке села на выступ оконной ниши и многозначительно произнесла:

- Фахреддин замышляет то же, что и мы!

- То же, что и мы?! - удивился Хюсамеддин. - Не понимаю что это значит.

- Себа только что виделась с ним. Оказывается, он каждый вечер бродит вокруг дворца. Он задумал убить меня.

- Это ему не удастся. Ведь мы в Багдаде! Зато мы убьем его.

- Да, да, Себа в определенное время приведет его к воротам дворца. Пора рассчитаться с ним за все!

Хюсамеддин задумался. План Гатибы не нравился ему.

- Убить Фахреддина перед Райским дворцом! Это невозможно, - сказал он. - Во-первых, его не так-то легко одолеть даже нескольким смельчакам. Во-вторых, он садир азербайджанской делегации, и его убийство перед Райским дворцом не придется по душе новому халифу. Я считаю, надо придумать нечто другое. Как-никак это Багдад, город шарлатанов и обманщиков. Здесь множество притонов, кабаков и прочих увеселительных заведений. Надо заманить Фахреддина в одно из таких мест и отравить или убить. У меня в Багдаде есть верные люди. Мы найдем подходящее место, куда Себа-ханум приведет его.

Глаза Гатибы сверкнули злорадным блеском.

- Чудесно! - одобрила она. - Чтобы увидеть Дильшад, он пойдет куда угодно. Себа-ханум поклялась помочь мне.

- На меня мелеке тоже может положиться. Но мелеке должна знать, что всякому терпению приходит конец. Умоляю вас, сжальтесь надо мной! Мы же в Багдаде. Здесь все возможно... Мелеке может сделать меня счастливым!

- Я хочу, чтобы ты овладел не убитой горем страдалицей в трауре, а жизнерадостной красивой женщиной. Пусть наша близость ознаменуется праздником, а не горем. Ты должен заключить в свои объятия не холодную статую, а пламенную возлюбленную, которая сделает твою жизнь радостной и красивой.

Потянув руки, Гатиба обняла Хюсамеддина и поцеловала в губы.

- Остальное потом! - пообещала она. - Но ты должен принести мне голову Фахреддина.

- Мелеке получит ее в ближайшие дни.

- Ты обещал мне также убить сыновей Тёзель.

- Они умрут раньше, чем мелеке вернется из Багдада в Хамадан. Я уже отправил в Азербайджан надежных людей.

Гатиба еще раз поцеловала Хюсамеддина в губы и. понизив голос, сказала: - Есть еще одна серьезная проблема: как быть с Себой? - При чем здесь Себа?

- Мне кажется, она неспроста приехала в Багдад, Недавно у меня были Тогрул, Захир Балхи и Камаледдин... Мне передали, что во время нашего разговора Себа стояла за занавесом и подслушивала.

Хюсамеддин усомнился.

- Не может быть!

- Об этом мне сказала моя тетка Алиейи-Уля-ханум. Что с нами будет, если Себа передаст атабеку содержание моего разговора с Тогрулом? Нам останется лишь одно: самоубийство! Я уже давно подозреваю Себу, с того дня, как она будто бы потеряла письмо Тогрула, которое предназначалось мне. Чтобы там ни было, ее надо убить. Она слишком много знает.

Решение Гатибы не понравилось Хюсамеддину, Он был привязан к Себе и любил ее. Мог ли он желать смерти своей любовницы? Необходимо было переубедить Гатибу.

- Пусть мелеке поручит это дело мне, - сказал он. - Я хорошо знаю подобных особ. Мелеке может быть уверена: Себа никогда не продаст Хюсамеддина. Она безумно влюблена в

меня и не допустит моей гибели. Надо зажать ей рот. Если мелеке не будет ревновать, я сближусь с ней...

Гатиба изобразила на лице страдание.

- Ты хочешь, чтобы я умерла?!

- Упаси Аллах! Я желаю, чтобы мелеке избавилась от страха, потому и соглашаюсь на эту пытку - сблизиться с такой мерзкой женщиной.

Гатиба сделала вид, будто собирается заплакать.

- Хорошо, сближайся, уныло промолвила она. - Но я запрещаю тебе...

Фахреддин помнил предостережения Себы-ханум. Он колебался, не зная, продолжать ли знакомство с женщиной, с которой познакомился в лодке, или он должен забыть ее. Но ведь он пользовался ее гостеприимством, ел ее хлеб-соль, отдыхал в ее доме! Нет, нет, он обязан отблагодарить Дюррэтюльбагдад. Иначе не может быть! "Если бы Дюррэтюльбагдад хотела убить меня, она попыталась бы сделать это в тот момент, когда я отдыхал у нее. А эти искренние глаза?.. А задушевный голос? Нет, она не способна на предательство".

Но мысли его тут же принимали другой оборот: "Зачем мне встречаться с ней? - размышлял он. - Теперь я знаю, где Дильшад. Себа-ханум поможет нам встретиться. Мне никто не нужен, кроме Дильшад, я приехал в Багдад не развлекаться".

Однако он опять и опять мысленно возвращался к Дюррэтюлкбагдад, вспоминал ее грустные глаза, приятный голос, любезный разговор. "Будет ли это учтиво - ни с того, ни с сего прервать знакомство? - спрашивал он себя.Нет, я не имею нрава быть столь неблагодарным!"

Терзаемый противоречивыми чувствами, Фахреддин вышел из дворца Эмина. У ворот он остановился в задумчивости. Да, он должен обязательно купить подарок Дюррзтюльбагдад.

Он обошел самые богатые магазины города, крытые рынки, базары. В одном из караван-сараев ему посчастливилось встретить еврея-купца, у которого он приобрел редкой красоты ковер, сотканный в Фергане. На ковре был изображен халиф Муттакибиллах, столь любимый Дюррэтюльбагдад, ослепленный под конец жизни злыми родственниками и превратившийся в попрошайку, халиф сидел на паласе с полузакрытыми глазами, молитвенно простирая к небу руки. Он казался живым. Ковер сразу же привлек внимание Фахреддина. "Мне не сыскать более дорогого подарка для Дюррэтюльбагдад", - решил он и, не торгуясь, заплатил за ковер большие деньги.

Купец показал Фахреддину женский халат китайской работы,очень нарядный и сделанный со вкусом. Еврей заверил его, что в Багдаде ни у кого нет подобного халата.

Увидев красивую вещь, Фахреддин решил: "Этот халат тоже надо купить в подарок моей уважаемой ханум, сколько бы оа ни стоил".

Он расплатился с купцом.

Прочитав надпись, которая была шелком вышита на халате, Фахреддин едва сдержал возглас восторга. Красивый, изящный халат, оказывается, представлял собой еще и историческую ценность.

Надпись гласила: "Дар китайской императрицы жене первого халифа величественной Уммируман".

Фахреддин уже хотел уходить, но тут купец предложил ему изящную вазу для цветов, которую он достал из небольшой шкатулки, где ваза лежала, обернутая ватой.

Ваза была в рисунках на сюжеты из багдадской жизни. Особое внимание привлекал миниатюрный рисунок, изображающий любовную сцену: халиф Гарун ар-Рашид со своей женой

Зюбейдой-хатун в весеннем саду; бассейн, окруженный кипарисами, бьют фонтаны; Зюбейда купается в бассейне, а Гарун ар-Рашид; спрятавшись в густых зарослях, подсматривает

за ней.

Фахреддин, не раздумывая, купил и цветочную вазу. Затем он нанял носильщика, и вместе с ним на парусной лодке добрался до квартала Харбийе.

Близилось время обеда. Перед дворцом Дюррэтюльбагдад Фахреддин замешкался. "Еще подумает, что я пришел в расчете на угощение. Может, она совсем не готова к приему гостя. Как говорится, нежданный гость ест из своего кармана".

Но он все-таки решил не уходить. Носильщик ждал, держа в руках свертки.

Фахреддин несмело взялся за бронзовую колотушку в форме львиной головы и постучал в дверь.

Ему открыла служанка Тайиба. Увидев гостя, она сказала;

- Я сейчас, мой ага! - И побежала вверх по лестнице.

Не прошло и минуты, как перед Фахреддином появилась улыбающаяся хозяйка дома.