Меч и перо

Из-под выреза платья солнце выглянуть может.

Я гляжу на Дильшад. Как же мне наглядеться?

В окна глаз ненасытных сердце выглянуть может!

Снова наполнились бокалы. Фахреддин первый поднял свой и, обращаясь к присутствующим, сказал:

- Я пью за ваше здоровье! - и осушил бокал до дна.

Остальные тоже выпили.

Завязалась беседа. Фахреддин спросил у девушки, которую звали Хаят:

- Кто такая Дильшад, о которой вы сейчас пели?

- Она самая красивая из всех сорока девушек-азербайджанок, присланных в подарок покойному халифу Мустаршидбиллаху. Когда они прибыли, халиф был уже тяжело болен, поэтому он подарил всех девушек своему сыну.

- Жива ли Дильшад сейчас?

- Можно ли приписывать смерть божественному ангелу? - сказал один из молодых людей.

Парусник причалил к небольшому помосту.

- Наш господин должен сойти здесь,- сказал лодочник.- Поднимитесь по этим ступенькам и вы увидите Райский дворец. - Сколько я вам должен? - спросил Фахреддин. - Сорок динаров.

- А за вино? - Вино, музыка и песни - все входит сюда. - А не могли бы вы подождать меня?

- Пожалуйста. Буду ждать вас два часа, вот только переправлю на тот берег этих молодых людей.

- Я долго не задержусь. Не берите никого другого.

Фахреддин вышел из лодки, поднялся по каменной лестнице на набережную и осмотрелся. Это была площадь перед Райским дворцом. У ворот стояли два вооруженных чернокожих стражника.

"Подойти бы к ним и узнать, здесь ли Дильшад, - подумал Фахреддин. Нет, это неосторожно... Ведь здесь дворец покойного халифа. Мои распросы о Дильшад покажутся чернокожим стражникам подозрительными".

Он стоял, не спуская глаз с ворот, приглядываясь к тем, кто оттуда выходил.

Времени прошло немало. Фахреддин начал бояться, что парусник уйдет, не дождавшись его. Как он тогда вернется во дворец Эмина? В случае его задержки товарищи могут поднять тревогу и обратиться к властям. Это было бы нежелательно!

Фахреддин не отрывал взгляда от освещенных фонарями ворот дворца. Затем он начал ходить вокруг площади, стараясь держаться в тени, чтобы чернокожие стражники не увидели его и не заподозрили в чем-либо.

"Может, Дильшад случайно выйдет из дворца? - думал он. - Или вернется во дворец из города?.. Или же, глядя из широких дворцовых окон на площадь, увидит меня?.."

Однако ночь была темная, и если бы Дильшад даже выглянула из окна, она, разумеется, не узнала бы своего возлюбленного.

После долгих размышлений Фахреддин принял решение: кто бы сейчас ни вышел из дворца - он пойдет следом и расспросит о Дильшад.

Ждать пришлось долго. Наконец калитка ворот отворилась, из нее вышла женщина, за ней - еще две,которые,простившись с первой женщиной, вернулись во дворец. Калитка захлопнулась.

Сердце Фахреддина взволнованно забилось.

- Вдруг это моя дорогая Дильшад?! - прошептал он, но сейчас же отверг эту мысль: - Увы нет, это не она. Моя возлюбленная выше ростом, стройнее и грациознее.

Женщина пересекла дворцовую площадь, мощенную плитками красного камня, и Фахреддин услышал звон золотых колокольчиков, подвешенных к браслетам на лодыжках ее ног.

Он последовал за ней.

Неожиданно женщина изменила направление и начала спускаться к берегу Тигра. Фахреддин несказанно обрадовался.

Женщина шла быстро, не оглядываясь и не замечая своего преследователя. Спустившись к реке, она увидела у помоста парусник.

- Не свезешь ли меня в квартал Харбийе? - спросила она лодочника.

- Я занят, жду человека, - ответил хозяин парусника.

- Я щедро заплачу.

- Тот, кого я жду, заплатит щедрее. Я не возьму другого пассажира, не могу, я дал слово.

В этот момент у помоста появился Фахреддин. Лодочник, увидев его, воскликнул:

- Вот и сам ага*!

______________

* А г а - господин,

Женщина обратилась к Фахреддину:

- Уважаемый джанаб, позвольте мне доехать вместе с вами до квартала Харбийе.

- Я не возражаю,- ответил Фахреддин.

Но тут вмешался лодочник:

- Как видно, мой любезный ага недавно в Багдаде. Мы ничем не можем помочь уважаемой ханум. От квартала Харбийе, в котором она живет, до дворца Эмина, куда нужно вам, плыть

несколько часов. Дворец Эмина - в восточной части Багдада, южнее квартала Махрем, а квартал Харбийе, где живет ханум, находится между западной частью города и Невольничьим рынком. Нам не по пути с уважаемой ханум.

Женщина призадумалась. Поблизости не было других парусников.

"Я не должен потерять ее, - подумал Фахреддин. - Она может многое рассказать мне. Надо уговорить лодочника". Он обратился к нему.

- Если вам не трудно, давайте возьмем ханум. Мы доставим ее к кварталу Харбийе, затем вернемся, и вы довезете меня до дворца Эмина. Я щедро заплачу вам.

- Раз ага так хочет, я не смею возражать, - ответил лодочник, протягивая на берег доску.

Фахреддин сказал:

- Прошу вас, ханум.

Он взял женщину под руку и помог ей подняться на парусник.

Девушки-музыкантши потеснились за столом, на котором опять появились вино и всевозможные закуски.

Парусник поплыл к западной части города. На реке было пустынно, так как любители вечерних прогулок по Тигру старались не заплывать на окраину Багдада.

Раздались звуки кеманчи и уда. Зазвучали арабские песни.

Но это не могло развеять грустные мысли Фахреддина. Он думал о Дильшад.

- Когда мы плыли сюда, - сказал он, обращаясь к Хаят-ханум, - вы спели прекрасную газель. Мне трудно передать свой восторг!.. Всегда, когда я буду вспоминать эту багдадскую

ночь и прогулку по Тигру, я буду вспоминать и вас, девушку, обладающую чудным голосом.

Радуясь похвале, Хаят-ханум бросила на Фахреддина признательный взгляд.

- Ваши любезные слова ласкают мой слух! Однако я не могу припомнить, какая газель пришлась вам по сердцу, -Вы пели о девушке... - О Гаранфиль?

- Нет.

- О Тахире?

- Нет, не о ней. В разговор вмешался лодочник.

- Мне кажется, нашему аге понравилась газель о Дильшад, - сказал он.

- Да, да, я имел в виду именно эту газелб.

Опять зазвучали уд и кеманча. Хаят-ханум запела газель о Дильшад.

Спутница Фахреддина отбросила с лица чаршаф и спросила:

- А знает ли уважаемый ага, кто такая Дильшад? Фахреддин недоуменно пожал плечами.

- Откуда же мне знать?! Два часа назад я услышал это имя, заинтересовался, поверил, что Дильшад прекрасна и благородна, - ведь поэты лучше других понимают женскую красоту. Если бы Дильшад не была столь необыкновенной, ее имя не было бы на устах жителей Багдада.

Женщина улыбнулась:

- Нельзя судить о вещах только по вкусам поэтов. Голодному и ячменный хлеб покажется медовой халвой.

Фахреддин промолчал.

Женщина пристально вглядывалась в его лицо, словно он не был для нее чужим человеком. Можно было подумать, он кого-то напоминает ей.

Фахреддин не очень удивлялся. "Видно, таковы багдадские женщины, решил он. - Слишком бесцеремонные. Привыкли к веселой, легкой жизни. Судя по всему, эта женщина богата: у нее красивое благородное лицо, она изысканно одета. Я видел своими глазами, как она вышла из Райского дворца. Разве туда могут иметь доступ люди неблагородного происхождения?"

Наполнив кубки вином, он обратился к незнакомке:

- Не соизволит ли уважаемая и дорогая ханум осчастливить чужеземца и сделать эту вечернюю прогулку вдвойне приятной для него?

Женщина ласково улыбнулась: - Вот как?! Вы чужеземец? - Да.

- Откуда же вы?

- Я приехал из Ферганы.

- Надолго?

- Пока трудно сказать. Все зависит от судьбы. Возможно, если мне посчастливится, я останусь здесь навсегда.

- Я питаю теплые чувства ко всем чужеземцам. Встречая их, я бываю искренне рада. Мне хорошо знакомо, что такое тоска по родине. Мне понятны ваши чувства, уважаемый ага. Особенно тягостны на чужбине ночи, не правда ли? Горечь чужбины более всего ощущается по ночам. Я постараюсь сделать все, чтобы наше короткое путешествие прошло как можно приятнее.