Меч и перо

______________

* Пюсаран - сыновья.

Конец первой части.

АТАБЕК МУХАММЕД И СЕБА-ХАНУМ

К тому времени, когда атабек Мухаммед вернулся из путешествия по Северному Азербайджану в Хамадан, внешняя опасность для салтаната несколько уменьшилась. Египетский султан Салахаддин, представлявший для империи Тогрула III большую угрозу, готовился к отражению похода крестоносцев и был вынужден отклонить предложение халифа багдадского о заключении союза, направленного против салтаната азербайджанских атабеков.

Новому халифу Насирульидиниллаху волей-неволей пришлось опять прибегнуть к покровительству Хамадана.

Отношения с Багдадом налаживались, но атабек Мухаммед чувствовал, что в Хамадане действует чья-то вражеская рука, создавшая тайную организацию, которую он никак не мог раскрыть. Нить измены продолжала ускользать от него.

Факты упорно говорили, что в Хамадане против атабека Мухаммеда готовится заговор, - Хюсамеддин часто виделся с Гатибой, султан Тогрул* поддерживал дружбу с Хюсамеддином и осыпал в своем дворце милостями поэтов Захира Балхи и Камаледдина.

______________

* С у.л т а н Т о г р у л - сводный брат атабека Мухаммеда и Кызыл-Арслана - был формально падишахом империи, передавшим всю полноту власти атабеку Мухаммеду. Фактически салтанатом правили атабек Мухаммед и Кызыл-Арслан. (Примечание автора.)

Атабеку было известно, что Захир Балхи - иноземный джасус, связанный с хорезмшахом, а Камаледдин мечтает о независимости Персидского и Кирманского государств.

И все-таки атабек Мухаммед не знал доподлинно, каков характер отношений Тогрула с этими людьми.

Гатиба часто ездила в Багдад, и всякий раз ее сопровождал Хюсамеддин. Это наводило атабека Мухаммеда на грустные размышления. Он чувствовал, жена затеяла какую-то опасную игру, чувствовал, что эта игра связана с покушением на его жизнь в деревне Джанполад. Но с какой стороны взяться за дело, кого разоблачать в первую очередь? Атабек Мухаммед ломал голову, строя планы.

После долгих раздумий он принял решение привлечь на свою сторону близких к Гатибе рабынь и выведать у них все дворцовые тайны.

Прежде всего атабек Мухаммед остановил свой взор на Себе-ханум, рабыне, которая была ближе всех к его жене.

Надо сказать, Себа-ханум сама старалась то и дело попадаться ему на глаза и по малейшему поводу заглядывала в его комнату. Атабек Мухаммед не мог не заметить этого.

В один из вечеров, когда Себа-ханум привела к нему маленького Гютлюга, он обратил внимание, что сегодня молодая рабыня особенно прекрасна. Атабек залюбовался ею: еще никогда Себа-ханум не казалась ему столь обаятельной. От нее невозможно было отвести взгляд.

Как она приятно говорит! Сколько непередаваемого очарования в ее голосе!

Порочное сердце Себы не могло жить без козней и интриг, но внешне она была поистине чудом природы. Хитрая, рабыня умела казаться робкой, скромной, застенчивой. Она была непревзойденным мастером в искусстве обманывать людские сердца и подчинять их своим чарам.

Часто, встречая во дворце Себу-ханум, атабек Мухаммед говорил себе: "Как странно устроен наш мир!.. Те, кто недостойны быть и рабынями, становятся женами хекмдаров, а достойные титула мелеке - рабынями".

Атабек Мухаммед давно собирался "удостоить чести" эту обворожительную женщину, но желание его было не так просто осуществить, - Себа-ханум была собственностью его жены.

В настоящий момент Гатиба находилась в Багдаде, и атабек Мухаммед решил воспользоваться удобным моментом. Он распорядился, чтобы Себа-ханум пришла этим вечером разделить с ним его трапезу.

Рабыня отвела Гютлюга в детскую комнату и явилась к атабеку, прихватив кеманчу.

Атабек Мухаммед был уже навеселе. Он обрадовался, увидев в руках Себы-ханум кеманчу.

- Садись, моя красавица, прошу тебя! Я давно мечтаю услышать твою игру и твое сладкоголосое пение!

Себа-ханум опустилась на тахту и начала настраивать инструмент, украдкой наблюдая за атабеком. Тот сгорал от страсти к ней. Себа-ханум чувствовала это и радовалась в душе. Уж она-то сумеет извлечь из сладострастного хекмдара большую выгоду для себя! Себа-ханум запела:

Тот, кто уста мои увидит, подставить грудь под меч желает, Немногословный, распаляясь, пышней украсить речь желает. Глаза и брови, и ресницы, и косы в сговоре коварном. Остерегись! Четверка эта мятеж и бунт навлечь желает. Ресницы - словно копьеносцы, а бровь подобна сабле шаха, Который, войско проверяя, тех, кто труслив, рассечь желает. Когда лицо мое, как розу, покроют капли, всякий скажет, Что их как розовое масло он навсегда сберечь желает.

Атабек Мухаммед наслаждался ее пением, опоражнивая один за другим кубки с вином. Он готовился овладеть этой красивой рабыней. Себа-ханум томно смотрела хекмдару в глаза, решив про себя, что не сдастся ему на первом свидании и докажет, что она не какая-нибудь легкомысленная особа.

Атабек схватил ее руки и притянул к себе, пытаясь обнять. Но она воспротивилась:

- Прошу вас, сдерживайтесь, хекмдар! Я пришла к вам не для этого!.. И я принадлежу не вам. У атабека много своих красивых рабынь. Когда мелек купила меня у поэта Абульуллы, она строго-настрого наказала мне не позволять мужчинам срывать цветы моих прелестей.

- Мелеке бережет тебя для кого-нибудь другого? - спросил атабек.

- Возможно, - тихо и смущено ответила Себа-ханум.

-- Ты достойна только хекмдара и должна принадлежать хекмдару!

- Может быть, вы правы. Но ведь для того, чтобы доставить удовольствие вам, хекмдару, я должна поступить вероломно по отношению к моей мелеке. Я не могу этого допустить.Моя госпожа запретила мне переступать границу дозволенного. Я живу в семье хекмдара и обязана быть честной и верной рабыней. Прошу вас, элахазрет, не делайте так, чтобы я испытывала стыд перед своей госпожой.

- Ты действительно любишь свою госпожу?.. Или боишься ее?

- И люблю, и боюсь. Мелеке приобрела меня за деньги. Щедрыми наградами и дорогими подарками она купила мою привязанность. - Мои награды будут щедрее, мои подарки - дороже! - Для меня, бедной рабыни, счастье лишь в этом...

- Даю двести золотых за твои глаза!

- Разве у женщины нет ничего, кроме глаз?

- Еще двести золотых за твои алые щечки!

- Неужели рабыня, возбудившая у атабека столь пылкую страсть, обладает только привлекательными глазами да алыми щечками?!

- Я пытаюсь, но никак не могу оценить твои губы, более яркие, чем цветок граната, вкус которых не сравнится ни с какими сладостями.

Себа-ханум кокетливо засмеялась:

- О, как хекмдар превозносит мои губы! Интересно, откуда ему известно, что они столь вкусны? Возможно, элахазрет ошибается, прибегая к такому сравнению?

- Что ж, давай проверим.

Взяв Себу-ханум за руку, он привлек ее к себе и страстно поцеловал в губы. Молодая женщина вырвалась из его объятий.

- Будет с вас и этого... Вы уже сравнили.

Атабек опять припал к ее губам.

- Еще пять тысяч золотых за эти губы!

Однако Себа-ханум не потеряла способности мыслить трезво и расчетливо. Ей хотелось распалить атабека еще больше, чтобы узнать степень его необузданной страсти.

Желая завершить начатый торг, она взяла кеманчу и запела:

Я - воплощенье красоты. И брови и ресницы

И синева моих очей не каждому приснится.

Сорвется с места кипарис, меня вдали заметив,

В саду замечется - нельзя ему со мной сравниться!

И роза сбросит лепестки, мои уста увидев,

Ей, с непокрытой головой, недолго осрамиться.

Заметив Меджнуна и Лейли, я поднимаюсь выше,

А все легенды - лишь одна забытая страница.

Что там Юсиф и Зулейха? Ей стыдно предо мною,

А он, возлюбленный ее, мне в слуги не годится.

Когда Себа-ханум умолкла и положила кеманчу на ковер, атабек Мухаммед снова прильнул к ее устам.

- Еще двести золотых за твою газель! - воскликнул он, пытаясь схватить руками ее груди.