Сталин. История и личность

Ленин считал, что секретарю партии следует заниматься чисто административной работой. Докладывая в 1920 г. IX съезду партии о том, как функционируют созданные год назад коллегии Центрального Комитета, он подчеркнул, что секретарь (в то время этот пост занимал Крестинский) лишь исполняет волю ЦК, и заявил, что «.только коллегиальные решения ЦК, принятые в Оргбюро, или в Политбюро, или на пленуме ЦК, исключительно только такие вопросы проводились в жизнь секретарем ЦК партии. Иначе работа ЦК не может идти правильно»¹. Однако Ленин не учел того, что секретарская должность таит в себе возможность сосредоточить всю полноту власти в руках одного человека, особенно такого политически сверхамбициозного, как Сталин. Секретариат мог влиять на порядок обсуждения вопросов политического руководства, и это позволяло ему занять важную стратегическую позицию в отношениях с высшими совещательными органами, а право назначать на должности делало Секретариат идеальным инструментом политических манипуляций. Позднее, однако, Ленин, говоря в «завещании» о «необъятной власти», которую сосредоточил в своих руках Сталин, дал понять, что ясно представляет себе все это.

Других большевиков также начал тревожить размах секретарской власти Сталина. К ним принадлежали Зиновьев и Каменев, видевшие, как в 1923-1924 гг. один из членов триумвирата становился в Политбюро наиболее влиятельной фигурой. Стремясь использовать Сталина в качестве противовеса Троцкому, Зиновьев вместе с тем настолько был обеспокоен усилившимся политическим могуществом Сталина, что в августе 1923 г. попытался его ограничить. Созвав ряд находившихся на отдыхе партийных руководителей на неофициальное совещание в одной из пещер близ Кисловодска, он развернул перед ними план «политизации» Секретариата. Зиновьев намеревался поставить Секретариат под прямой контроль Политбюро, назначив секретарями наряду со Сталиным

я

еще двух членов Политбюро (Троцкого и, может быть, Каменева, Бухарина или самого себя). Но из этого ничего не вышло, кроме того, что Сталин (который знал о совещании) стал приглашать Зиновьева, Троцкого и Бухарина на заседания Оргбюро. Без прочного положения в Секретариате участие в его совещаниях мало что значило².

Аналогичные, но столь же безуспешные попытки предпринимались и в 1925 г. В январе Каменев предложил назначить Сталина на только что оставленный Троцким пост председателя Реввоенсовета Республики, что было бы связано с его уходом из Секретариата. Но Сталина это не устраивало. Говорили, что в конце этого же года, накануне XIV съезда, на квартире старого большевика ГИ. Петровского собрались видные партийные руководители, чтобы обсудить план замены Сталина на посту генерального секретаря Дзержинским. Как рассказывали, против выступил Орджоникидзе на том основании, что в партии подобный шаг истолковали бы как уступку Троцкому, и поэтому от этой идеи отказались³. Столкнуть сталинскую политическую машину и ее босса с занятых позиций оказалось в партийном государстве не так-то просто.

Примечательной деталью этой сталинской машины являлась созданная структура власти. Каждый секретарь ЦК пользовался услугами нескольких ассистентов. Будучи генеральным секретарем, Сталин в 20-е годы образовал корпус личных помощников, отобранных в силу таланта, смекалки и преданности. Они держали Сталина в курсе всех событий в любой сфере, включая и международные дела, и помогали ему вырабатывать политическую линию. Они же являлись связующим звеном между ним и бюрократическим аппаратом⁴. Ленин, предпочитавший по возможности лично при минимуме посредников общаться с функционерами партии и правительства, подобной канцелярии не создавал. Личных помощников Сталина, среди которых в 20-е годы особо выделялись Товстуха и Мехлис, наделили титулом «ассистент секретаря ЦК». Товстуху одновременно назначили заместителем заведующего (а впоследствии сделали заведующим) секретного отдела ЦК. Одновременно он в 1924-1926 гг. являлся заместителем директора Института В.И. Ленина и в этой должности участвовал в подготовке 2-го издания трудов Ленина.

Механизм сталинской политики собственного продвижения к власти базировался на стратегии использования Секретариата для образования в провинции надежной партийной клиентуры и последующего превращения местной силы в силу центра. Через учраспред и разъездных инструкторов ЦК выявлялись способные люди, подававшие надежды быть полезными Сталину. Следующий шаг состоял в том, чтобы помочь таким людям сделать политическую карьеру, прежде всего в губернских партийных организациях. Губернские, городские и уездные партийные комитеты избирались на местных партийных конференциях, а партийные секретари всех трех уровней (освобожденные работники, или попросту аппаратчики) — на заседаниях этих комитетов, Процедура выборов продолжала соблюдаться. Однако на результаты выборов все в большей степени влияли рекомендации ЦК, которые приобретали силу директив. Бывший секретарь ЦК Преображенский жаловался XII съезду, что около 30 процентов всех секретарей губернских комитетов партии были «рекомендованы» Центральным комитетом⁵. В конце 1923 г. он в числе 46 левых большевиков подписал секретный меморандум, предназначенный для Политбюро, в котором шла речь о «постоянно усиливающемся и теперь едва скрываемом расколе партии между секретарской иерархией и «простым людом», между профессиональными партийными работниками, назначенными сверху, и остальной массой партийцев, не участвующей в общественной жизни»⁶.

Растущее влияние генерального секретаря в провинции сразу же сказалось на политике партийного центра. Местные секретари и другие должностные лица, выдвинувшиеся на свои посты благодаря рекомендациям Центрального Комитета, приезжали в Москву в качестве делегатов ежегодных партийных съездов и как таковые участвовали в выработке резолюций и формировании нового ЦК, который переизбирался на каждом съезде. В этих условиях Сталин, преследуя собственные цели, счел выгодным поддержать идею Ленина о демократизации партийной жизни путем расширения ЦК и усилении его роли в сравнении с Политбюро. Правда, план Сталина существенно отличался от ленинского. Если, по мысли Ленина, новыми членами ЦК должны были стать главным образом рабочие, то Сталин намеревался увеличить ЦК за счет благожелательно настроенных аппаратчиков и тем самым усилить в нем собственное влияние. Несмотря на первоначальное значительное сопротивление Зиновьева, желавшего из тех же побуждений воспрепятствовать расширению ЦК, этот орган увеличили с 27 членов и 19 кандидатов (в 1922 г.) до 63 членов и 43 кандидатов в 1925 г., и многие новички оказались союзниками Сталина⁷ Постоянно набирающие силу сторонники Сталина в ЦК со временем стали влиять на состав Политбюро, которое переизбиралось после каждого съезда на первом пленуме вновь избранного Центрального Комитета. Например, к концу 1925 г. наряду со Сталиным, Троцким, Зиновьевым, Бухариным, Рыковым и Томским полноправными членами Политбюро стали Молотов, Ворошилов и Калинин.

1

Фракционная борьба

Мы уже отмечали, что X съезд принял разработанную Лениным резолюцию о единстве партии, запрещавшую фракционную деятельность в партии. Отражая факт соперничества «платформ» по вопросу о профсоюзах, которое раскололо партию в предсъездовский период, резолюция определила признаки фракционности как «возникновение групп с особыми платформами и стремлениями до известной степени замкнуться и создать свою групповую дисциплину»⁸. Седьмой пункт резолюции, в то время не публиковавшийся вместе с остальным текстом документа, уполномочивал ЦК карать нарушения запрета, в том числе и членов Центрального Комитета, применяя различные санкции вплоть до исключения из партии. Однако для понижения в должности или исключения члена ЦК требовалось две трети голосов всех членов ЦК и ЦКК вместе взятых.

Подобно решению X съезда о замене «военного коммунизма» новой экономической политикой, запрет на фракционную деятельность был одобрен под давлением чрезвычайно тяжелых условий, в которых оказался новый строй. Кронштадт явился наиболее драматическим итогом охвативших страну волнений. Кроме того, по мнению большевиков, с окончанием Гражданской войны угроза интервенции еще не миновала. Несмотря на безусловную победу «платформы десяти», любая дальнейшая открытая демонстрация раскола в партии в момент, когда внутри страны сложилась критическая ситуация, которую враждебные революции внешние силы могли использовать в своих целях, представлялась Ленину нежелательной. Нэп, как он заметил позднее, был временным отступлением, и в соответствии с теорией, согласно которой наивысшая дисциплина необходима именно отступающей армии, резолюция Ленина о единстве призывала большевиков теснее сомкнуть ряды.