Белый орел, Красная звезда (ЛП)

Прежде всего, лишь малая часть польской армии могла быть отправлена на советский фронт. В течение всего 1919 года Красная армия не могла предпринимать значительных наступательных действий, поэтому большая часть польских войск использовалась для более срочных дел на украинском, чехословацком или германском фронтах. В феврале 1919 года «Десять тысяч», посланные в полосу Обер-Оста, были разделены на две группы. Северная группа, под началом генерала Ивашкевича, дислоцировалась в Волковыске, а Южная группа генерала Листовского в Брест-Литовске. Командующий Белорусским фронтом генерал Вейтко был заменен генералом Шептицким, чьи двенадцать батальонов пехоты, двенадцать эскадронов кавалерии и три артиллерийские роты неплохо соответствовали качественно, но не количественно противостоящей им советской Западной армии.

Запасы военной снаряжения, доступные в Восточной Европе в 1919 году были крайне ограничены. Польско-советская война велась на использовании запасов первой мировой войны. Обе стороны вынуждены были рассчитывать на то, что удалось выпросить или захватить. Советская Западная армия пользовалась трофеями Гражданской войны - японскими винтовками из Сибири, английскими пушками из Архангельска и с Кавказа. На поздних этапах войны Польша получила преимущество, получая прямые поставки от держав Антанты, особенно из Франции. Распределение вооружения было неравномерным. Пехотные дивизии, численный состав которых варьировал от 2 до 8 тысяч человек, могли получить от сорока до 250 пулеметов и от двенадцати до семнадцати гаубиц. Только армия Юзефа Халлера, полностью экипированная во Франции, соответствовала стандартам первой мировой войны. Кавалерийские дивизии имели три или четыре тяжелых пулемета, размещенных на конных тачанках. Транспорт обеспечивался в основном конными повозками, из которых польская “фурманка”, длинная, V-образная конструкция, восхитила западных наблюдателей своей скоростью и эффективностью. Автомобили использовались только наиболее удачливыми штабными офицерами. Связь находилась в рудиментарном состоянии; радио было только у высших военачальников. Части, в которых одна винтовка приходилась на трех бойцов, не были редкостью. За неимением лучшего, обе стороны часто прибегали к холодному оружию. Униформа была также разнообразна, как и оружие. Теоретически, красноармейцы носили шерстяные фуражки и остроконечные шлемы со звездой, офицеры не отличались от рядовых. На практике, однако, они носили все, что было под рукой. Казаки из воспоминаний Бабеля были обуты в лапти, а на голове носили шляпы-котелки. Широко распространена была царская форма с отпоротыми знаками различия.

Поляки выглядели не лучше. Познанцы носили немецкую форму, “Голубая армия” Халлера - целиком французскую. Маленький белый орел, прикрепленный к австрийской или царской униформе, или немецкий шлем, раскрашенный в красное и белое, вызывали замешательство как у своих, так и у неприятеля. Встретив врагов, нужно было не только увидеть белки их глаз, но и очертания орла на их фуражках, прежде чем решиться стрелять. Только у польских офицеров, с их аксельбантами и особой формы фуражками явно определялась принадлежность.

Артиллерия явно не соответствовала стандартам мировой войны. Польский Первый полк легкой артиллерии (“легионерский”), к примеру, был укомплектован австрийскими безоткатными 90-миллиметровыми пушками 1895 года выпуска, найденными в Краковской крепости, перевозимыми лошадьми из приюта для животных. В мае 1919 года он был пополнен российскими трехдюймовками, захваченными у украинцев, а также австрийскими, итальянскими и французскими гаубицами. Полноценное обучение и эффективное применение оружия в этих условиях были невозможны.

Вскоре важной силой стали бронепоезда. Ранние варианты были защищены железобетоном и мешками с песком, “усовершенствованные” варианты - стальными листами. В движение они приводились бронированным локомотивом, размещенным между вагонами боевого состава, вооруженными турельными пулеметами. В голове и хвосте поезда располагались платформы с тяжелыми орудиями и вагоны с рельсоукладочным оборудованием. Поезда могли перевозить ударные отряды в две-три сотни бойцов и представляли собой единственную силу, располагавшую мобильностью и концентрированной огневой мощью. В боевых действиях, где контроль над железными дорогами был жизненно важен, они несли элемент внезапности и моральную поддержку для войска, что было особенно важно. Сфера их применения ограничивалась, однако, железнодорожной сетью с соответствующим межрельсовым расстоянием. Хотя в первой половине 1919 года польские саперы перевели основные пути на европейский стандарт, большинство путей в восточной части сохраняли российскую ширину.^[24]

Фото 3. Красноармейцы.

Кавалерия оставалась главной наступательной силой. С этой точки зрения война, которая началась в 1919 году, не отличалась от войн предыдущих столетий. Поляки предпочитали тяжелую кавалерию, вооруженную пиками, Советы - машущих саблями всадников казацкого типа. Но и кавалерии не хватало. Красная Армия не могла сконцентрировать крупные кавалерийские силы на Западном фронте до мая 1920-го. Польская же армия не могла собрать соответствующие силы до августа того же года.

Современное вооружение появилось на фронте лишь к концу войны, и то в малом количестве. Самолеты, танки и грузовики были техническими новинками, которые ломались сами чаще, чем в результате действий неприятеля.

Первые месяцы противостояния ограничивались в основном позиционными боями. Постепенно фронт установился, от Мостов на Немане, вдоль реки Щары, канала Огиньского, реки Ясельды до Припяти, к востоку от Пинска. Этот пятисоткилометровый фронт пересекал северную возвышенную область, граничил на северо-западе с окраинами Обер-Оста в Гродно и на юго-востоке с лесами Украинской Директории. В среднем, каждая из сторон могла выставить только одного солдата на пятьдесят метров фронта, что означало огромные участки, особенно на юге, которые могли патрулироваться, но не были защищены. Внимание было сконцентрировано на северном секторе, где Советы имели преимущество в контроле над рокадными железнодорожными путями. Вильно, единственный крупный город на этой территории, и Барановичи, важный железнодорожный узел находились под советским контролем. Большевики занимали более выгодную позицию, и лишить их ее могло лишь фронтальное наступление поляков. Оно было невозможно в период весенней распутицы. Единственным событием, имевшим стратегическое значение, было создание польского плацдарма за Неманом. Таким образом, в течение шести недель на фронте было спокойно.

Советские руководители были озабочены контрреволюционным мятежом в Белоруссии. Два полка Красной армии, удерживавших фронт против украинцев в районе Овруча, взбунтовались, пересекли Припять и пошли на Гомель, который занимали с 24 по 29 марта, провозгласив “свободную республику”. На подавление мятежа ушло нескольких недель в конце марта и начале апреля, что отвлекло внимание командования от действий польской стороны.^[25]

У поляков также были свои трудности. Кровавый инцидент случился в Пинске, занятом ротой майора Лужинского. В Пинске, как и в других городках, контролировавшихся поляками, все публичные собрания были запрещены, из опасения гражданских волнений. В качества гарнизона было оставлено только 30 солдат. 5 апреля солдаты были посланы для разгона собрания, проходившего за закрытыми дверями. Предполагалось, что это большевистская сходка. Когда они натолкнулись на сопротивление и собралась толпа, поляки испугались засады. Они взяли тридцать пять заложников, которых Лужинский приказал без промедления расстрелять, в качестве примера. Порядок был восстановлен, но инцидент имел международный резонанс. Пинск был еврейским местечком, 20 из 24 тысяч населения были евреями. Большинство жертв также были евреями. Почти сразу же в европейской прессе появились заголовки о “польском погроме в Пинске”. Эта фраза была броской и отлично подходила для сенсационных заголовков. Хотя первые следователи на месте, посланные союзниками, отрицали, что причиной казни был антисемитизм (представитель Соединенных Штатов, лейтенант Фостер утверждал, что действия майора Лужинского были полностью оправданы в данных обстоятельствах), и хотя причина нелегального собрания, по разным сведениям определявшегося как большевистская сходка, собрание местного кооператива или собрание комитета по распределению Американской помощи, так и не была окончательно выяснена, общественная репутация польской армии была подмочена. Эти сообщения, появившись вскоре после подобных же сообщений из Львова, подтверждали расхожее мнение, что все польские солдаты - антисемиты, а все большевики - евреи.^[26]