Пакт, изменивший ход истории

Как предвидение В.И. Ленина о «немыслимости» длительного сосуществования двух систем, так и подчеркивание его преемниками всемирно-исторического значения Октябрьской революции отражали советскую ставку на перманентное углубление противостояния социализма с капитализмом. Больше половины времени этого противостояния падает на период десятилетий Холодной войны, что диктует необходимость учета долговременных, стратегических целей сторон в конфликте, ибо мотивы тактического порядка не могли столь длительное время определять состояние международных отношений на грани между «холодной» и «горячей» войнами. Отсюда также следует, что надо принимать во внимание в первую очередь те мировоззренческие основы, на которых строилась политика основных субъектов Холодной войны. И поскольку итог противоборства советского социализма с капитализмом подвело окончание Холодной войны, изучение ее проблематики не может быть оторвано от исторических причин падения коммунистической власти в СССР.

Вторая мировая война стала тем рубежом, после которого и наступили долгие десятилетия Холодной войны. Точнее, наступила пора ее второй фазы (в отличие от первой, довоенной) — намного более интенсивной. Настолько, что стала доминантой послевоенных международных отношений. Но можно ли проследить проявления взаимосвязи между этими двумя фазами в годы мировой войны? По-видимому, можно.

В процессе войны сталинский Советский Союз и страны демократического Запада оказались в одной коалиции, противостоявшей Германии и ее партнерам по агрессии. С началом же войны — что следует отметить особо, ибо это имеет непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу, — СССР принял сторону агрессивной нацистской Германии, а не ее врагов и своих потенциальных союзников — Франции и Англии (как подсказывал опыт Первой мировой войны с ее классической расстановкой противоборствующих сил в рамках Европы). Советский Союз был единственным из Большой пятерки держав (будущих постоянных членов Совета Безопасности ООН), кто успел побывать — причем на договорных началах — на стороне обеих враждующих сторон.

В оправдание двойственной политики в таком важнейшем вопросе, как вопрос войны или мира, кремлевские руководители в своих программных заявлениях приводили исключительно классовые мотивы. Сошлемся на заявление Г.М. Маленкова на первом совещании Коминформа (сентябрь 1947 г.), где он говорил буквально следующее: «Мудрая сталинская внешняя политика советского государства как перед войной, так и в ходе войны позволила нам правильно использовать противоречия внутри лагеря империализма и это было одним из важных условий нашей победы в войне» ^{671}. [57] Выделенные мною курсивом слова подразумевают многое: и то, что проводником политики игры на «противоречиях внутри лагеря империализма» был Сталин; и то, что он следовал неукоснительно заданной классовой внешнеполитической линии; и то, что все было сделано «правильно», т.е. против стран капиталистического мира; и то, что все делалось во имя «нашей» (а не общей с союзниками) победы в войне.

Советские руководители следовали типично марксистскому анализу, по логике которого советско-западные союзнические отношения не могли не иметь временного, преходящего характера, а последующее их жесткое противостояние, наоборот, было неизбежным по самой природе классово разделенного мира. В их представлении Холодная война была, таким образом, ничем иным, как давно запрограммированным периодом активной, фронтальной борьбы двух мировых систем. В этом мало удивительного, если вспомнить, что в трактовке «мирного сосуществования» двух систем (иначе говоря — отсрочки их решительного столкновения) марксистско-ленинская мысль так и не поднялась выше вывода о «мирном сосуществовании» как специфической форме классовой борьбы между социализмом и капитализмом в мировом масштабе ^{672}.

Идеологическая несовместимость двух систем была подосновой «структурных противоречий» Холодной войны. Марксистская идеология, считает американский историк-советовед Р. Пайпс, стратегически рассматривающая мирное сосуществование как временное явление, «сама по себе и является основным источником международной напряженности» ^{673}. Как в свое время стала таковым разрушительная для цивилизации идеология нацизма. Разница между ними состояла в том, что одна основывалась на классовом, другая — на расовом начале. Обе добивались своих экспансионистских целей с использованием всех мыслимых и немыслимых средств.

Если, следовательно, с момента образования новой коммуно-социалистической России ее усилия были направлены на то, чтобы максимально ослабить своего исторического оппонента — капитализм, то что же говорить о периоде после Второй мировой войны, когда СССР вышел на линию прямой, открытой конфронтации с капитализмом, не столь нуждаясь, как это было до поры до времени, в прикрытии Коминтерном?!

В многозначительной формулировке Г.М. Маленкова видится разгадка целей предвоенной внешней политики СССР, равно как и объяснение преемственности советской международной стратегии до, во время и после мировой войны. Для Советского Союза другие государства, фашистские или буржуазно-демократические, как были, так и оставались «враждебным капиталистическим окружением».

Мировая война, устранив противоречия между фашизмом и западной демократией, в то же время вывела на первый план международной политики противоречия между тоталитарным советским социализмом и либеральной западной демократией. Это объясняет, почему становление Холодной войны произошло под воздействием и в итоге Второй мировой войны, хотя ее первые проявления следует отнести ко времени раскола мира на две системы.

Не случайно история и особенно предыстория Второй мировой войны стали одним из первых объектов взаимных острых нападок бывших союзников. Обе стороны — и западная, и особенно советская — оказались весьма чувствительными к проблеме ответственности за мировую войну. И по сей день Вторая мировая война никак не может стать историей, представляющей интерес только как событие достаточно далекого прошлого.

Почти одновременно в январе-феврале 1948 г. вышли из печати совместная англо-франко-американская публикация «Нацистско-советские отношения в 1939–1941 гг.», составленная из архивных материалов МИД гитлеровской Германии, и официозная советская брошюра «Фальсификаторы истории. (Историческая справка.)». Из западной документальной публикации следовало, что предвоенные закулисные контакты сталинского Советского Союза с нацистской Германией, завершившиеся подписанием между ними пакта о ненападении и последующее советско-германское сотрудничество после начала мировой войны (от торгово-экономического до военно-политического), имели антизападную направленность (отражая сталинскую политику использования «межимпериалистических противоречий» в интересах социализма). Советская публикация, представлявшая из себя изданную двухмиллионным тиражом брошюру, в пропагандистской манере обвиняла в подготовке и развязывании мировой войны правящие круги Англии, Франции и США. С обещанием «восстановить историческую правду» после предания гласности немецких секретных документов, захваченных советскими войсками [58].

Материалы архивного фонда Сталина ^{674} свидетельствуют, что советский вождь лично редактировал и дописывал брошюру, задетый за живое обвинением в потворстве агрессивным планам Гитлера. Прежде чем появиться в «Правде», которая печатала брошюру по главам ^{675}, их тексты, подготовленные в МИД СССР под надзором А.Я. Вышинского, посылались на высочайшее одобрение в Кремль ^{676}. Там Сталин вносил свою правку, меняя многое, начиная с названия брошюры — «Фальсификаторы истории. (Историческая справка)» вместо прежнего: «Отпор клеветникам». Им даны новые названия главам и вписаны большие фрагменты текста, в частности в заключительной части последних двух глав (3-й и 4-й). В сталинской правке давались жесткие негативные оценки довоенной политики стран Запада в германском вопросе и, наоборот, полностью оправдывалась предвоенная советская внешняя политика, особенно заключение пакта о ненападении с Германией 23 августа 1939 г.