Пакт, изменивший ход истории

О смещении М.М. Литвинова, едва ли не единственного сторонника коллективной безопасности в советском руководстве (но не в самом высшем — Литвинов по партийной линии удостоился только членства в ЦК ВКП (б), откуда был исключен в начале 1941 г.), с должности наркома иностранных дел СССР было объявлено 3 мая 1939 г. А за день до этого Сталин получил очередной закрытый для публики ТАССовский бюллетень на нескольких страницах с материалом «Английская печать о позиции Англии в англо-совет- скихпереговорах», содержащим суждения дипломатических корреспондентов ряда влиятельных английских газет. Среди прочего в материале лондонской газеты The Times говорилось: «СССР получил заверения, что если он объявит о своей готовности помочь сопротивлению агрессии в Восточной Европе, если об этом попросят государства, подвергшиеся нападению, то он не останется один. Великобритания и Франция немедленно откликнутся со своей стороны». На этой и на следующей странице Сталин в явном раздражении начертил дважды красным карандашом: «Болтовня о неделимости мира» ^{640}.

Конечно, не раздраженный сталинский комментарий на призыв английской прессы к сотрудничеству против Гитлера стал причиной увольнения М.М. Литвинова, еврея по национальности, слухи о грядущей отставке которого циркулировали с начала 1938 г. и к которому Сталин давно относился с большим подозрением. Но показательно совпадение во времени смещения Литвинова и зафиксированное архивным документом подлинное отношение Сталина к своим собственным призывам «к неустанной борьбе за мир». Как пишет отечественный автор М.И. Мельтюхов о периоде 1939–1941 гг., «так называемая “миролюбивая внешняя политика СССР” являлась не более чем пропагандистской кампанией, под прикрытием которой советское руководство стремилось обеспечить наиболее благоприятные условия для сокрушения капитализма военным путем» ^{641}.

На посту народного комиссара иностранных дел СССР М.М. Литвинова сменил В.М. Молотов, излюбленная тема бесед которого с Ф. Чуевым, записанных в 1969–1986 гг., — тема противостояния СССР и стран Запада ^{642}. Поражает в этих «беседах» вызывающая открытость, с которой Молотов, демонстрируя прежний, с довоенных времен, сталинский подход, пространно говорит о своем враждебном отношении к капиталистическому Западу. Не потерял он и большевистского настроя сокрушителя старого мира. Незадолго до своей смерти Молотов говорил об особой склонности русских людей к «размаху» в делах, к драке «по-настоящему», а отсюда: «социализм — так в мировом масштабе… Особая миссия» ^{643}. Таковы были взгляды на мир человека, которого называли «наиболее близким другом и ближайшим соратником Сталина».

Советская пропаганда внушала массам, что будущая война с врагами будет справедливой войной за освобождение от фашизма порабощенных народов, при активной поддержке ими наступающей Красной Армии. На военно-патриотической волне, захлестнувшей страну ^{644}, с книгой «Первый удар. Повесть о будущей войне» выступил Н. Шпанов (писатель, получивший позднее скандальную известность романом «Поджигатели»), Первоначально книга была отклонена Главлитом (цензурой) как «беспомощная» в художественном отношении ^{645}. Беда была не в бездарности этой повести, вспоминал писатель К. Симонов, а в том, что она была издана «полумиллионным тиражом и твердой рукой поддержана сверху» ^{646}. Надо ли говорить, чья это была «твердая рука»?

Повесть живописала начало победоносной для СССР войны против Германии. Страшен для врага «первый удар» — ответный, уже к исходу первого часа войны, удар сотнями новейших скоростных советских бомбардировщиков по немецким тыловым военно-промышленным объектам. Рабочие-антифашисты помогают советской воздушной армаде, подавая световые сигналы. При вступлении на территорию врага советских армий «по взбудораженной, вздыбленной Европе» приходят в движение антифашистские массы. Описаны «волнующие сцены» пролетарских братаний. В журнале «Большевик» писатель Всеволод Вишневский, назвавший повесть «удачной», завершил свою рецензию так: «Она увлекательно говорит о том, какой будет справедливая война советского народа против агрессоров, — война, смертельная для врагов социализма» ^{647}. Чем не предтеча версии «Ледокола» В. Суворова о сталинской подготовке к «освободительной» наступательной войне?

Какие практические выводы следовали из сталинской оценки периода сентября 1938 — марта 1939 г. как времени фактического начала «второй империалистической войны»? Приложить все силы к тому, чтобы остановить войну, не дать ей перерасти, вновь используя сталинскую оценку перспектив мира, в «войну всеобщую, мировую»? Или, наоборот, не мешать, а может, и поощрить междоусобную схватку в самом «враждебном капиталистическом окружении», памятуя ленинское определение империалистической войны как «кануна социалистической революции»? Стоит задаться такими вопросами, как многое проясняется.

Линию советской внешней политики, далекую от цели защиты всеобщего мира, продолжил советско-германский пакт о ненападении от 23 августа 1939 г., одномоментно и круто изменивший баланс сил в Европе в пользу нацистской Германии. Заключение пакта означало, что содержанием провозглашаемой советской политики мира было сохранение страны вне войны постольку, поскольку это отвечало классово-имперским интересам большевистского руководства Советского Союза. Сошлемся хотя бы на преамбулу советско-германского пакта, который стороны подписали, руководимые желанием укрепления дела мира «между СССР и Германией». И не более того — только между этими двумя странами. Принятая в договорах подобного рода ссылка на их соответствие интересам сохранения всеобщего мира в пакте отсутствовала.

Газета «Правда», публикуя текст советско-германского пакта с его ясным указанием на желание сторон пакта сохранить в мире именно и только двусторонние отношения, одновременно в передовой статье попыталась смягчить то негативное впечатление, которое пакт должен был неминуемо произвести на мир, ожидавший скорой вооруженной развязки польско-германского конфликта с предсказуемым вовлечением в него Англии и Франции. По мнению газеты, договор о ненападении представлял собой «инструмент мира, призванный не только укрепить добрососедские и мирные отношения между СССР и Германией, но и служить делу всеобщего укрепления мира» ^{648}. Объяснений, каким образом пакт мог послужить делу всеобщего мира, газета не давала. Буквально через несколько дней, с началом всеобщей войны в Европе, это уже стало излишним.

Но вопрос о том, что в это время могло действительно послужить интересам всеобщего мира, остается актуальным для изучающих историю. Сразу приходится констатировать, что пакт не ослабил, а, наоборот, укрепил положение Гитлера внутри и вне страны. Благодаря пакту со Сталиным, снявшим с повестки дня военную угрозу с востока, немецкий фюрер предстал перед своим народом как национальный лидер, умело ведущий государственные дела. Отныне ничто не мешало германскому нацизму приступить к ускоренной реализации его завоевательных планов.

История повторилась. Сталин снова пришел на помощь Гитлеру со всеми вытекающими отсюда пагубными для всеобщего мира последствиями. Первый раз это случилось, когда решалась судьба Веймарской республики, когда Германия стояла на перепутье. Вот что писал физик академик Е.Л. Фейнберг в статье «Что привело Гитлера к власти? И кто?». В условиях поиска выхода из острого внутреннего кризиса в Германии «в развитие событий неожиданно вмешался мощный внешний фактор, качнувший чашу весов в определенную сторону: в Советском Союзе развернулась сплошная коллективизация со всеми сопутствовавшими ей ужасами…». Но дело не ограничилось отталкивающим примером репрессивных методов советской внутренней политики. Не менее важным было то, что в столь решающий момент левые силы в Германии были расколоты из-за вето Москвы на сотрудничество немецких коммунистов с социал-демократами, которых Сталин называл «социал-фашистами». Сталин, пришел к выводу Е.Л. Фейнберг, «своей безумной внутренней политикой… а также непостижимой изоляцией немецкой компартии от других левых сил… объективно открыл Гитлеру путь к власти, толкнул, прежде всего, все крестьянство, а также другие средние слои в его объятия и тем самым спровоцировал вторую мировую войну» ^{649}.