Пакт, изменивший ход истории

В коммунистической историографии одно время было распространено мнение о том, что немецкий фашизм стал ответом на советский коммунизм — попыткой мировой реакции остановить поступательное движение социализма. На самом деле, если и можно считать немецкий фашизм (нацизм) ответом на коммунизм, то только в том смысле, что это был ответ на негативный опыт строительства социализма в СССР. Так германская нация, давшая миру основателей научного социализма, оказалась в плену бесчеловечной идеологии национал-социализма.

Подлинной, то есть реалистичной, действенной советской мирной программы и не могло быть. Для Сталина и деятелей его окружения вопрос о войне и мире сводился к одному — как оттянуть войну с капиталистами, которая «неизбежна», оттянуть до благоприятного, выгодного для СССР исторического момента.

Именно в такой связи историки выделяют выступление Сталина в январе 1925 г. на пленуме ЦК ВКП(б), о котором стало известно лишь с публикацией очередного тома его Сочинений почти тридцать лет спустя. Заявив, что «новая война не может не задеть нашу страну», Сталин продолжил: «… Если война начнется, то нам не придется сидеть, сложа руки, — нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить» ^{650}.

Любопытные вещи обнаружил К. Закорецкий, работая над архивными материалами пленума ЦК ВКП(б), на котором выступал Сталин с этими откровениями. Как оказалось, выступление Сталина не было включено в стенограмму пленума, а всплыло лишь в связи с публикацией 7-го тома его Сочинений. Причем с правками, смягчавшими сталинские откровения. Так, перед словами «если война начнется…» была вставлена фраза: «Наше знамя остается по-старому знаменем мира, но…». В другом случае, говоря о революционных силах на Западе, которые «могут привести к тому, что кое-где они сковырнут буржуазию» было вычеркнуто продолжение фразы: «но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся» ^{651}.

Долгосрочная антикапиталистическая стратегия использования — при благоприятных для этого внешних условиях — военной силы, «которая могла бы перевесить» чашу весов в пользу Советского Союза, выражена здесь столь прямолинейно, что текст выступления пришлось надолго скрыть от публичной огласки. Однако в различных вариациях эта стратегия экспансии находила отражение во многих основополагающих партийных документах, найдя свое практическое воплощение во Второй мировой войне. Когда, переходя от одной враждующей стороны к другой — от стратегического партнерства с нацистской Германией в 1939–1941 гг. к союзу с Англией, Францией и США в 1941–1945 гг., — сталинский Советской Союз разросся геополитически до такой степени, что превратился в одну из двух, наряду с США, сверхдержав.

Логика исследовательского поиска подводит к череде сталинских выступлений в обоснование и развитие идеи советского вмешательства во всеобщий вооруженный конфликт в решающий момент.

В апреле 1925 г., в условиях начала долгожданной послевоенной стабилизации в Европе, очередная партийная конференция сочла момент вполне подходящим, чтобы подтвердить актуальность ленинской мысли о предназначении социализма как могильщика капитализма. В том же году XIV съезд ВКП(б), в соответствии с этим ленинским положением, первой из основных в области внешней политики задач назвал всемерное укрепление интернациональных связей СССР, «держа курс на развитие и победу международной пролетарской революции» ^{652}.

В развернутой форме эти положения нашли отражение в документах следующего партийного съезда, состоявшегося в декабре 1927 г. В итоговой резолюции съезд подтвердил советские внешнеполитические приоритеты, потребовав укрепления СССР «как очага всемирного революционного движения» ^{653}. Выступая на съезде, Сталин подчеркнул, что период «мирного сожительства» советского государства с капиталистическими отходит в прошлое. Далее, с ритуальной ссылкой на Ленина, дал такую установку в области внешней политики: «…Очень многое в деле нашего строительства зависит от того, удастся ли нам оттянуть войну с капиталистическим миром, которая неизбежна, но которую можно оттянуть либо до того момента, пока не вызреет пролетарская революция в Европе, либо до того момента, пока не назреют вполне колониальные революции, либо, наконец, до того момента, пока капиталисты не передерутся между собой из-за дележа колоний» ^{654}.

Пристального внимания требует к себе третье сталинское условие советского участия в «неизбежной» войне: «пока капиталисты не передерутся между собой». В нем суть советской внешней политики при Сталине. Тем более что с повестки дня советской дипломатии не сходил вопрос о том, как прорвать «враждебное капиталистическое окружение».

Решение этого вопроса в геополитическом плане было найдено еще Лениным, который замысел Брестского мира в 1918 г. видел и в том, что «мы заградили себя разом от преследований обоих империализмов» ^{655}. Но дело не ограничивалось самозащитой. Заключенный мир, комментирует официозное советское издание, усиливал «антагонизм между империалистами Антанты и империалистами германского блока…» ^{656}. Выбор, как показала история, был сделан руководителями революционной России окончательно и бесповоротно. Отныне следовало вести такую политику в Европе, чтобы срывать возможные соглашения Германии с Англией и Францией и чтобы туда же, на запад, против них, была повернута немецкая военная машина.

Стратегия игры на «межимпериалистических противоречиях» нашла свое воплощение в советско-германских договорах в Рапалло (1922 г.) и Берлине (1926 г.), линия которых определила ориентацию Советской России на Германию. В последние предвоенные годы рискованная политико-дипломатическая игра на противоречиях в Европе продолжалась, приведя к подрывному для дела всеобщего мира советско-германскому пакту о ненападении 23 августа 1939 г.

В критическое для цивилизации предвоенное десятилетие ставка сталинского руководства на то, что глобальный международный кризис создаст выгодную для СССР революционную ситуацию, сохранялась. Достаточно обратиться к внешнеполитическим оценкам, которые давались Сталиным на партийных съездах того времени (в 1930, 1934, 1939 гг.). В его представлении, состояние и эволюция международных отношений определялись не только и не столько традиционной борьбой великих держав за преобладание в мире — этот фактор как бы отступал на задний план, сколько воздействием так называемого «общего кризиса капитализма», отражавшего усиление «загнивания капитализма», подрыв его равновесия.

Упорное противопоставление «двух миров» — рефрен всех отчетных докладов ЦК, с которыми выступал Сталин на партийных съездах — означало, что Советский Союз не видел принципиальной разницы между фашистскими и буржуаз- но-демократическими государствами. И те, и другие оставались классово чуждыми, одинаково враждебными — «капиталистическим окружением». Таким образом, несмотря на наступление фашизма и распространение угрозы мировой войны, общая антикапиталистическая направленность советской внешней политики не претерпела особых изменений. Советский Союз по-прежнему вновь и вновь подтверждал свой вызов миру капитализма, намереваясь сполна воспользоваться разворачивавшимся военно-политическим кризисом в стане врагов социализма.

Одним из самых знаковых событий того времени стала публикация «Правдой» в сентябре 1938 г. «Краткого курса истории ВКП (б)» ^{657}. [55] Одновременно в Москве 28 сентября — 1 октября прошло закрытое совещание пропагандистов и работников идеологических учреждений, на котором с речью выступил Сталин ^{658} с обоснованием наступательной стратегии большевизма (см. подробнее главу 3).