Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Что сказать о подготовке?.. Курсантов несколько раз провезли на УТ-2, УТИ-4, и тех, кто неплохо дер­жался в воздухе, выделили в отдельную группу, для ус­коренной подготовки на фронт. Нас, таких счастливчи­ков, было всего пара десятков со всего курса. А осталь­ные... Кто подал рапорт и ушел в пехоту, кому-то удалось уйти на переподготовку на Ил-2, но основная масса закончила учебу уже к концу войны. Почти все рвались на фронт, были искренними патриотами, но судьба распорядилась по-своему.

Бензина на полеты выделяли мизер, самолетов по­началу, кроме У-2, не было. Позже пригнали И-16 и не­сколько «харрикейнов». За все время обучения не было ни одной учебной стрельбы, даже по конусу. Групповой пилотаж не отрабатывался. Если говорить честно, то готовили просто кандидатов в покойники, по принципу «взлет-посадка». Ко времени выпуска у меня набралось чуть больше 20 часов налета, из них, может быть, 1 час (4 полета) самостоятельно! Как истребитель я к настоя­щим боям готов не был. Кроме того, ни разу в училище мы не совершили прыжка с парашютом! Многим эта по­том аукнулось... Осенью 1942 года нас, 10 человек, вы­пустили из училища в звании сержантов. Нам выдали черные матросские шинели, на которые мы нашили лет­ные петлицы, и в таком виде поехали навстречу войне.

Я попал в 22-й зап — запасной авиационный полк — в город Иваново. Там к этому времени были собраны несколько сотен летчиков, как желторотых новичков, так и пилотов, уже понюхавших пороху, в основном вер­нувшихся в строй из госпиталей. Самолетов не было. Дошло до того, что нас, «безлошадных» летчиков, ис­пользовали на хозработах. С фронта на переформиров­ку приходили остатки полков, которые набирали пилотов из запа. По мере поступления техники формировали эс­кадрильи, они проводили 10—20 учебных полетов, и снова отправлялись на фронт. Но из запасного полка от­бирали обычно тех, кто побывал в боях, а мы, молодежь, с отчаянием ждали, когда же придет наш счастливый день? За все 7 месяцев, проведенных в запасном полку, мне из-за отсутствия горючего удалось совершить всего несколько полетов на самолете «киттихаук». Рядом тре­нировалась эскадрилья «Нормандия—Неман», но не к французам же идти просить о зачислении!

В Иванове был расположен один из трех центров подготовки летчиков для полетов на американской и английской технике, поступавшей по ленд-лизу. Уже с весны 1943 года стали приходить «аэрокобры» — само­леты «Белл Р-39», которые здесь же и собирали. Летом на аэродром прибыл на переформировку 27-го иап под командованием подполковника Боброва [Бобров Владимир Иванович, подполковник. Участник Граж­данской войны в Испании. Воевал в составе 237-го иап и 521-го иап. С апреля 1943 г. по март 1944 г. — командир 129-го гиап (27-го иап). Далее воевал в составе 104-го гиап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 451 боевой вылет, в воздушных боях сбил 23 са­молета лично и 11 в группе. Герой Советского Союза (посмертно, на­гражден в 1990 г.), награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени (четырежды), Суворова 3-й ст., Александра Невского, Оте­чественной войны 1-й ст., Красной Звезды (дважды), медалями]. В 1941 году этот полк участвовал в боях под Москвой, хлебнул лиха под Сталинградом, но особенно прославился в боях под Курском. Полк летал на МиГ-3, Як-1, а с осени 1943 года сражался на «аэрокобрах». Из летчиков 1941 года к тому времени никого уже в живых не осталось, но в составе полка летал старший лейтенант Гулаев [Гулаев Николай Дмитриевич, майор. Воевал в составе 423-го иап, 487-го иап и 129-го гиап (27-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 250 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 57 самолетов лично и 5 в группе. Дважды Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени (четырежды), Отечественной войны 1-й ст. (дважды), Красной Звезды (дважды), медалями], сбивший к то­му времени 16 немецких самолетов, из них два — та­ранными ударами, за что был представлен к званию Ге­роя. Когда кадровик дал мне направление в эту часть, не было счастливей меня человека на земле.

Встретили меня в полку весьма скверно. Гулаев, ко­гда узнал, что меня назначили его ведомым, разорялся: «Зачем мне жида дали!!!» Да и комполка Бобров мог себе позволить называть меня «Абрам» вместо звания и фамилии. Но оставим антисемитизм на его совести — может, его Смушкевич в Испании к Герою не предста­вил? А с Гулаевым мы стали настоящими друзьями и не раз спасали друг другу жизнь. Кстати, он лично в моем присутствии ни разу не позволил сказать вслух какую-нибудь антисемитскую чушь. Если воюешь как надо, то всем плевать — еврей ты или русский. Но вначале... Ко мне подходили мои друзья и говорили: «Семен, зачем тебе надо это жлобство терпеть? Перейди в другой полк. Всего и делов-то». Но перейти в другой полк оз­начало еще месяцы ожидания отправки на фронт. Ко­роче, я остался, а потом уже злобы ни на кого не дер­жал. Позже к нам в полк попал еще один летчик, еврей, по фамилии Фрид [Фрид Идель Нотович, младший лейтенант. Воевал в составе 129-го гиап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях лично сбил 5 самолетов противника], воевал он неплохо, и вскоре даже анекдотов на «нашу» тему не стало слышно. Это уже при Брежневе перестали принимать евреев в летные учили­ща., а в войну в истребительной авиации было немало летчиков-асов евреев: Ривкин, Горхивер, Рейдель, Вер-ников, Хасин, Левитан, Пейсахович, Нихомин...

Полк формировался из 15 летчиков старого состава и 20 новичков. Начали отрабатывать групповой пило­таж, имитацию воздушного боя, воздушную стрельбу, слетанность в паре, ориентацию в воздухе. Сделали по 10—15 тренировочных полетов, и осенью 1943 года полк убыл на 2-й Украинский фронт, в район Кирово­града. Тогда же нашему полку было присвоено звание гвардейского, и он стал именоваться 129-м гиап.

Первые вылеты не принесли побед — напротив, 2 раза я садился на вынужденную посадку на изрешечен­ном пулями самолете. Хорошо хоть на своей террито­рии. Гулаев, мой ведущий, пускал меня в бой вперед и на земле терпеливо объяснял мои ошибки. Вообще к молодым летчикам в полку относились бережно. Гулаев был прекрасный ас, только летчики поймут то, что я сейчас скажу.

Он с расстояния в километр одним залпом сбил на моих глазах немецкий бомбардировщик. А сбивать в одном бою по несколько немцев! Гулаев делал это неоднократно. А четыре тарана за войну! Николай был смелый, бескомпромиссный воздушный боец, и если бы не его школа, вряд ли я бы выжил...

—   Расскажите, как вы спасли жизнь Гулаеву?

—   Начнем с того, что для меня страшней смерти была мысль, что если Гулаева собьют, то я не смогу оп­равдаться ни перед собой, ни перед товарищами, что не уберег великого аса. Поэтому в бою моя задача бы­ла «прикрывать спину» Гулаева и не мешать его «соль­ному исполнению».

Тогда, когда это произошло, мы вели бой против 12 немецких бомбардировщиков Ю-87, сопровождаемых шестеркой Ме-109, или, как мы их называли, «худых». Коля завалил двоих, но пара «мессеров» пристроилась ему в хвост и стала расстреливать почти в упор. Я кинул­ся под пули и прикрыл самолет ведущего, ну а Николай получил несколько драгоценных секунд и, набрав высо­ту, ушел от преследователей. На мое счастье, я сумел дотянуть на подбитом самолете до аэродрома. С тех пор наша дружба с Гулаевым стала крепкой на долгие годы.

 Свой первый самолет я сбил только в декабре 1943 года. Это был самолет-разведчик ФВ-189, нена­вистная всем фронтовикам «рама». «Фоккер» летел под прикрытием четверки «мессеров», мы тоже шли зве­ном. Гулаев врезал по «раме», и немец, резко снижа­ясь, с дымком, начал уходить к себе в тыл, в это время истребители сопровождения завязали с нами бой. И тут Гулаев по рации командует мне: «Семен, добей эту б...». Короче, «срубил» я его, и это была моя первая групповая победа. Через 2 дня мне вновь улыбнулась удача: сбил в одном бою 2 «Гансов» — Ю-87 и Ме-109. «Худого» сбил в лобовой атаке — он в последнюю се­кунду отвернул, нервы сдали. Одним словом, повезло. Большинство немцев имели нервы как стальные кана­ты. Вот так началась моя настоящая война.