История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

«Кровавое воскресенье» вызвало по всей России стачки, демонстрации, забастовки на заводах и в учебных заведениях. 13 января во время столкновения с войсками в Риге погибло 70 человек, на следующий день в Варшаве – 93 человека. В январе бастовало более 400 тыс. рабочих. Начались беспорядки в деревне – в феврале – марте они охватили более 1/6 части уездов страны. Были разгромлены и сожжены – «иллюминированы», как говорили тогда, тысячи дворянских имений, уничтожено множество ценного инвентаря, тысячи голов скота. Начались осквернения церквей, кощунства в отношении духовенства. Разуверившись в Царе, простой народ охладел и к Богу, милостью Которого правил Император Всероссийский. О том, что монархические убеждения в народе слабы, Царя предупреждали и до 1905 г., но он отказывался верить таким предупреждениям.

Свидетельство очевидца

«Если бы Вы могли также походить во время царского проезда по линии крестьян, расставленных позади войск вдоль всей железной дороги, и послушать, что говорят эти крестьяне: старосты, сотские, десятские, сгоняемые с соседних деревень, и на холоду и в слякоти, без вознаграждения, со своим хлебом по нескольку дней дожидающихся проезда, Вы бы услыхали от самих крестьян, сплошь, по всей линии, речи, совершенно несогласные с любовью к самодержавию и его представителю». – Письмо графа Л. Н. Толстого Императору Николаю II. Январь 1902 г.

Новый подъем революционных выступлений был связан с празднованием 1 мая, во время демонстраций в ряде городов произошли столкновения с войсками. Вновь были убитые и раненые. 12 мая началась всеобщая стачка рабочих в Иваново-Вознесенске, продолжавшаяся 72 дня. Фактическим органом власти в городе стал Совет рабочих уполномоченных. Позже подобного рода Советы возникли и в других городах. Особым влиянием пользовался Петербургский совет рабочих депутатов, возглавляемый Георгием Носарём (1879–1918, настоящее имя – Петр Алексеевич Хрусталев), помощником присяжного поверенного, членом «Союза освобождения». Хотя формально Советы и были беспартийными, на деле ими руководили эсеры и социал-демократы.

Революционные волнения затронули армию и флот. 14 июня 1905 г. вспыхнул бунт на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». Матросы захватили корабль, перебили большинство офицеров во главе с командиром, обстреляли Одессу из орудий главного калибра и ждали присоединения к восстанию других кораблей Черноморской эскадры (примкнул только один).

После первых же известий о событиях 9 января пришли в движение национальные окраины. В Балтийском крае началась жестокая межнациональная война между крестьянами – латышами и эстонцами и немецкими землевладельцами «баронами», которых защищали полиция и войска. Замки баронов горели, их семьи истреблялись, солдат, когда это удавалось, восставшие уничтожали безжалостно, порой сжигали заживо (расправа над отрядом драгун в Газенпоте), но и восставших расстреливали и вешали бессчетно. В результате волнений 1905 г. в Балтийском крае было сожжено 184 дворянских замка, убито 82 немецких дворянина, а при подавлении беспорядков казнено 908 человек, сотни брошены в тюрьмы, тысячи сосланы в Сибирь и сожжены сотни крестьянских усадеб. Значительные выступления имели место в Польше и Финляндии.

На Кавказе вспыхнула брань между армянами и азербайджанцами, дошедшая в Баку и Шуше в августе до кровавой резни, стоившей жизни сотням людей обеих национальностей. В Грузии, под видом социалистических экспроприаций, грузины сводили счеты с армянской «буржуазией». На Северном Кавказе шли бои регулярных частей Императорской армии с горцами. Так, Апшеронский пехотный полк, дислоцированный во Владикавказе, буквально смел с лица земли артиллерийским и пулеметным огнем несколько ингушских аулов, а терские казаки, мстя за прежние обиды, беспощадно вырубали чеченцев, сжигая дотла их аулы и не давая пощады никому, даже старикам и грудным младенцам. В октябре 1905 г. казаками и мастеровыми был устроен чеченский погром в Грозном.

«Вся Россия была в огне, – вспоминал шурин Царя Великий князь Александр Михайлович. – В течение всего лета громадные тучи дыма стояли над страной, как бы давая знать о том, что тёмный гений разрушения всецело овладел умами крестьянства, и они решили стереть всех помещиков с лица земли. Рабочие бастовали. В Черноморском флоте произошел мятеж, чуть не принявший широкие размеры… Латыши и эстонцы методически истребляли своих исконных угнетателей – балтийских баронов… Полиция на местах была в панике… Было убито так много губернаторов, что назначение на этот пост было равносильно смертному приговору». «Новая Пугачевщина» – эти слова теперь были у всех на устах.

Здравомыслящие государственные и общественные деятели продолжали убеждать Государя, что только созыв народного представительства, открыв диалог различных частей общества друг с другом, снимет фронтальное и гибельное противостояние практически всего общества с Императорской властью. В конце января записку о необходимости созыва Земского Собора представил Государю министр земледелия и государственных имуществ Алексей Ермолов – опытный и мудрый сановник. Его записка, по всей видимости, легла в основу рескрипта от 18 февраля министру внутренних дел Александру Григорьевичу Булыгину (1851–1919) о необходимости «привлекать достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений». Впервые за весь период русского абсолютизма конституционные «бессмысленные мечтания» обрели форму государственного акта. И хотя речь шла пока о законосовещательном собрании, самим фактом избрания «от населения» депутаты обретали силу и авторитет, которые открывали им возможность независимого от государственной власти действия – источник их легитимации был не от Царя, но от народа. «Подписал рескрипт на имя Булыгина… Дай Бог, чтобы эта важная мера принесла России пользу и преуспеяние», – записал тем же вечером в дневник Государь.

Другим документом, подписанным Императором в тот же день, являлось приглашение ко всем подданным подавать «предположения» «по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустроения». В ответ на это приглашение в стране начали массово создаваться всероссийские профессиональные союзы адвокатов, медиков, учителей, инженеров, статистиков и т. п. В мае на съезде этих организаций был образован «Союз союзов». По существу, это были не профессиональные, а политические организации, требующие введения демократических свобод и конституции. Весной-летом 1905 г. один за другим шли съезды либеральных деятелей, приковывая к себе общественное внимание: коалиционный съезд земских деятелей; первый общероссийский съезд городских деятелей; первый общероссийский съезд земско-городских деятелей.

В Петербург хлынул поток петиций от земств, городов, профессиональных союзов, крестьянских сходов. До 6 августа, когда в связи с провозглашением правил выборов в законосовещательную Думу (так наз. Булыгинскую) прием петиций был прекращен, их было прислано более шестидесяти тысяч. Во многих из них выдвигалось требование законодательного парламента, в других даже Учредительного собрания, в крестьянских прошениях повсеместны были желания прекратить выкупные платежи и получить помещичью и казенную землю. На фоне горящих помещичьих усадеб, солдатских и матросских мятежей, забастовок и рабочих, и студентов, и земских служащих, включая врачей и учителей, решительные требования петиций звучали особенно зловеще. За дворцовыми канцеляризмами принятой в обращении к монарху речи петиции являли иное – кровь 9 января, широко разлившись по России, разделила Царя и общество.

6 июня Государь принял в Царском Селе депутацию, избранную союзом земств, городов и дворянских собраний. Говоривший от имени депутации князь Сергей Николаевич Трубецкой отметил, что «в смуте, охватившей все государство, мы разумеем не крамолу, которая сама по себе, при нормальных условиях, не была бы опасной, а общий разлад и полную дезорганизацию, при которой власть отчуждена на бессилие». В очень корректной, но твердой форме князь высказал тезис о необходимости созыва народного представительства с законодательными функциями, с тем, чтобы оно послужило делу «преобразования государственного»: «Оно не может быть заплатой на старой системе бюрократических учреждений». Ответ Царя был твёрд и решителен: «Отбросьте ваши сомнения. Моя воля, – воля царская – созывать выборных от народа – непреклонна. Привлечение их к работе государственной будет выполнено правильно. Я каждый день слежу и стою за этим делом… Я твёрдо верю, что Россия выйдет обновленной из постигшего ее испытания. Пусть установится, как было встарь, единение между Царем и всей Русью, между мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам. Я надеюсь, что вы будете содействовать мне в этой работе». Столь же твердо и решительно за полгода до этой встречи Царь объявлял, что представительный образ правления вреден для вверенного ему Богом народа, а в начале своего царствования называл любые планы созыва нового Земского Собора «бессмысленными мечтаниями». Все это помнили, все это знали и не верили Царю.