История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

Сам Император описал этот день в характерном для него стиле: «17 октября. Понедельник. Годовщина крушения (царского поезда в Борках. – Отв. ред.). В 10 часов поехали в казармы Сводно-Гвардейского батальона. По случаю его праздника о. Иоанн отслужил молебен в столовой. Завтракали Николаша и Стана. Сидели и разговаривали, ожидая приезда Витте. Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова стала тяжелой, и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию».

Документ

1905 г. ОКТЯБРЯ 17

МАНИФЕСТ ОБ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПОРЯДКА

Божиею милостью МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочие, и прочие, и прочие.

Объявляем всем верным нашим подданным:

Смуты и волнения в столицах и во многих местностях Империи нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце наше. Благо Российского Государя неразрывно с благом народным и печаль народная – его печаль. От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству державы нашей.

Великий обет царского служения повелевает нам всеми силами разума и власти нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга, Мы, для успешного выполнения общих преднамечаемых Нами к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства.

На обязанность правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли:

1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и

3. Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей.

Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед родиною, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле.

НИКОЛАЙ

Утром 18 октября 1905 г. Манифест был опубликован и вызвал огромный общественный подъем по всей стране. В течение нескольких дней грандиозные митинги и манифестации прошли в большинстве крупнейших городов Империи. Либералы восприняли Манифест как свою победу, важнейший рубеж, отделяющей самодержавную Россию от России конституционной. Консерваторы, напротив, сочли Манифест 17 октября покушением на основы государственного строя. Ответом на демократический подъем стали черносотенные погромы в Твери, Киеве, Одессе, Томске, Иваново-Вознесенске. Отношение к Манифесту разделило общество.

Свидетельство очевидца

«Вечером 17 октября по улицам (Петербурга. – Отв. ред.) мчался автомобиль. В нём стоял неизвестный, махал шляпой. „Конституция! Царь подписал конституцию!“ – задыхаясь от волнения, кричал он. Проходящий полицейский офицер остановился, снял шапку и перекрестился… Для меня лично, – продолжает барон Врангель, – 17 октября 1905 г. был самым светлым днём моей жизни. То, о чем я мечтал с ранней юности, свершилось… Появилась арена, на которой стала возможной легальная борьба. Казалось, что будущее людей впервые оказалось в их собственных руках». – Н. Е. Врангель. Воспоминания. От крепостного права до большевиков. М.: Новое литературное обозрение, 2003. – С. 322–323.

О сходных своих чувствах вспоминает и Николай Лосский, в то время – приват-доцент Санкт-Петербургского университета: «Вечером 17 октября я отправился в биологическую лабораторию П. Ф. Лесгафта на собрание, кажется, Академического съезда. Во время дебатов о положении высших учебных заведений, уже часу в десятом, кто-то привёз известие о правительственном манифесте, возвещающем учреждение Государственной Думы как законодательного учреждения. Трудно описать волнение и радость, охватившие нас. Многолетние усилия либеральных кругов русского общества, добивавшихся политической свободы как условия для мирного развития духовной и материальной культуры и форм общественности, были в основе удовлетворены. Являлась надежда, что и крайние революционеры вступят на путь легальной борьбы за осуществление своих идеалов. Отправляясь домой, я нанял извозчика вместе с Тарле (Евгений Тарле – историк, с 1908 г. приват-доцент Санкт-Петербургского университета. – Отв. ред.), так как мы жили недалеко друг от друга. Оживлённо обсуждали мы открывающиеся перед Россиею перспективы дальнейшего развития. Дома я нашел жену мою и Марию Николаевну (Стоюнину. – Отв. ред.) получивших уже известие о манифесте, охваченными тем же радостным волнением, какое переживал и я». – Н. О. Лосский. Воспоминания. Жизнь и философский путь. М.: Викмо-М – Русский путь, 2008. – С. 130.

Но были и иные мнения:

Значение Манифеста было огромно: бесправные относительно государственной власти подданные Русского Царя превращались Манифестом в полноправных граждан, в согласии с которыми Император теперь только и может управлять Россией. Объективной же слабостью Манифеста была форма его принятия. Он не был дарован по доброй воле, по долгом и трезвом размышлении о нуждах страны и благе народа. Он тем более не сопровождался ни одним вздохом покаяния за все те тяготы и несчастия, которые и в последнее царствование и в предшествующие были совершены абсолютной монаршей властью, от ее имени. Напротив, до последней минуты Император Николай Александрович колебался – устроить ли небывалое кровопускание или «позволить» конституцию. И только мужество и порядочность Великого князя Николая Николаевича окончательно склонила весы монаршей воли к дарованию манифеста. Поэтому Манифест 17 октября был, как говорят юристы, ab initio vitiosum – «от начала порочен» – он был вырван силой, а проявивший безволие и бессилие монарх потерял последние остатки уважения в русском народе.

Государь же Николай Александрович не желал расставаться с абсолютной властью не из-за маниакальной любви к власти как таковой. Царским венцом он тяготился, но считал несение шапки Мономаха своим долгом перед Господом, отечеством и предками. А с момента рождения долгожданного сына Алексея (30 июля 1904 г.) не переставал мечтать видеть его своим преемником на престоле самодержцев Всероссийских. Абсолютная монархическая власть была для Николая II ценностью и святыней сама по себе.