Тридцатилетняя война

7 августа Фердинанд попробовал еще раз сломить волю католических курфюрстов. Он заявил, будто всегда уважал конституцию, и ненавязчиво предложил секвестрировать герцогство Клеве-Юлих, наследственность которого еще не определилась [707]. Это была завуалированная попытка оказать помощь испанцам в войне с голландцами, предоставив им укрепленный пункт на Нижнем Рейне. Чтобы умаслить князей, на следующий день он устроил показательный выезд всадников на арене, в котором вновь победил и получил главный приз его старший сын [708]. Благодаря усилиям постановщика молодой Фердинанд великолепно сидел в седле, но его отец ошибался, если думал, что этого достаточно для покорения сердец мудрых мужей. Ответ курфюрстов был отрицательный. Они заострили все внимание на герцогстве, признали крайнюю сложность проблемы и наотрез отказались одобрить его секвестр [709].

На руках у Фердинанда все еще оставались два козыря, Валленштейн и «Эдикт о реституции». Принесение в жертву генерала ублажит католических курфюрстов, отзыв эдикта может умиротворить курфюрстов Саксонии и Бранденбурга и даже побудить их, пусть и запоздало, приехать в Регенс-бург. Он решил разыграть первую карту и 17 августа созвал советников, чтобы обсудить, как лучше всего избавиться от генерала. Валленштейн находился всего лишь в нескольких милях, в Меммингене, с войском, и сам император не мог предсказать, как полководец отнесется к своей отставке [710]. Удивительно, но посыльный, отправленный для зондажа, сообщил, что Валленштейн уйдет сам, если на это будет воля императора. 24 августа в Мемминген явилось имперское посольство [711]. Валленштейн принял посланников с достоинством и вручил прошение об отставке. Генерал показал им также космограмму, которая указывала на то, что судьба Фердинанда в кризисные моменты управляется Максимилианом. Валленштейн подчинился персту Небес, однако в душе приготовился к возмездию [712].

Уход Валленштейна лишил французских агентов поддержки Максимилиана Баварского. Для него теперь было важнее всего возобладать над Фердинандом в военной сфере, и его больше не интересовали иностранные союзники. А в это время войска Фердинанда заняли Мантую, вынудив французского герцога бежать из страны. Французы, потерпев поражение в Италии и лишившись поддержки Максимилиана в Германии, почувствовали свою слабость, чем Фердинанд не преминул воспользоваться. Он предложил дать свое согласие на утверждение Карла Неверского герцогом Мантуи при условии, если французы уступят Казале и Пинероло испанцам и поддержат тех, кого надо, в империи. Это была атака на французско-голландский альянс, выпад против намеченного Ришелье договора со шведами. Во Франции король болел, и запросы послов об инструкциях по поводу дальнейших действий оставались без ответа. Отцу Жозефуи Брюлару пришлось самим принимать решение. 13 октября 1630 года они дали условное согласие на все требования Фердинанда, и Регенсбургский договор был подписан.

Во Франции вести о заключении договора восприняли с негодованием. Ришелье, встревоженный и злой, заявил венецианскому послу, что намерен бросить политику и уйти в монастырь [713]. Казале и Пинероло потеряны, альянсы с голландцами и шведами порушены, дружба с германскими князьями закончилась — таков печальный итог дипломатии отца Жозефа. Тем временем Фердинанд, преисполненный самых добрых чувств к проигравшему противнику, тепло распрощался с послами и просил передать Ришелье и королю Франции заверения в своем исключительном к ним почтении [714].

Фердинанд выжал все, что мог, из отставки Валленштейна. Его другой козырь — отзыв «Эдикта о реституции» — мог принести еще больше выгод. Эггенберг заклинал его пойти на этот шаг [715]. Шведский король наступает, каждый день приходят все новые известия о его продвижении. У него пятьдесят тысяч человек, он уже взял Гюстров и Веймар. Регенсбург наполнили всякие домыслы и страхи [716]. Самое неподходящее время для ссор с протестантскими курфюрстами. Откажись он от «Эдикта о реституции», курфюрсты Саксонский и Бранденбургский сразу же прекратят свой протест: они же выпустили манифест, утверждавший, что только лишь эдикт и препятствует установлению мира в империи. Католические курфюрсты готовы встретиться с ними. Конечно же, Фердинанд должен уступить, для блага династии.Эггенберг предостерегал его от бескомпромиссного упрямства. Фердинанд с удовольствием разыграл одну карту. Но он не хотел пускать в дело вторую. Избавление от Валленштейна и отзыв эдикта имели для него совершенно разную ценность. Одно действие относилось к политике, другое — к вере. Врожденный фанатизм, помогавший ему прежде, на этот раз оказал ему плохую услугу.

Уже в конце августа в Регенсбурге говорили о том, что император не уступит [717]. В продолжение всего собрания имперские войска в Вюртемберге, проявляя исключительную жестокость, принудительно приводили в исполнение эдикт на монастырских землях. Фактически Фердинанд одержал победу только над Ришелье, но не над князьями. В ноябре участники собрания разъехались, так и не решив почти ни одной проблемы.

По договоренности с голландцами, они обязались освободить Клеве и Юлих, а Фердинанд дал обещание отвести и все другие войска, отказавшись от идеи секвестра и положив в долгий ящик наболевшую проблему голландского нейтралитета [718]. Имперская армия поступала под командование Максимилиана и Тилли, и Фердинанд возвращался на позиции пятилетней давности, то есть когда у него еще не было Валленштейна. «Эдикт о реституции» теперь предстояло обсудить на общем съезде князей [719]. Римский король избран не был, войну в интересах Испании не объявили.

Одержав дипломатическую победу над Ришелье, Фердинанд потерпел два серьезных поражения. Вряд ли ему было благодарно и то самое правительство, ради которого он жертвовал собственными интересами. В Мадриде были возмущены тем, как закончилась история с герцогством Клеве-Юлих, испанское правительство даже не нашло слов признательности императору за Мантую.

В самой империи политика Фердинанда потерпела фиаско. Давление Испании оказалось слишком тяжелым. Собрание в Регенсбуре не объединило Германию, а, напротив, еще больше разъединило. Максимилиан и его лига вновь обрели власть над политикой Фердинанда, два протестантских курфюрста окончательно отмежевались от своих коллег [720]. Король Швеции мог расчленить империю как прогнивший настил.

Фердинанда постигла неудача. Не добился того, чего хотел, и Максимилиан. Иоганн Георг лишь попытался создать нечто общенациональное для решения национальных проблем. Собранием в Регенсбурге завершился так называемый германский период Тридцатилетней войны. С Регенсбурга можно вести отсчет так называемого иностранного этапа. Король Швеции высадился в Померании, и немцы вновь втянулись в войну, которую не начинали и которую не могли остановить. После конференции, которая должна была покончить с противоборством, война продолжалась еще восемнадцать лет.

Глава седьмая

ПОХОД ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ (1630-1632)