Император Николай II и заговор генералов

Говоря так, этот член Государственный Думы «Камергер, предводитель дворянства и “боевой монархист”, сам расписывался в своем отступничестве, в своей «психологической» измене, которой были заражены от Вел. князей до социалистов, все в обеих столицах. И знали, что клевета, а повторяли! Почему? Да потому – что ловко были одурачены теми, кому это было нужно. Не понимали, что Государь – это символ всей России, Государь – это наша тысячелетняя история, Государь – это наше Величие, наша национальная Святыня, Священная Особа. Тень Фернейского «мудреца» витала в ослепленном от злостных сплетен Петрограде и довольно улыбалась, вспоминая давно прошедшие времена. «Клевещите, клевещите»… шептала тень.

Заговорщики работали не покладая рук. 15-го февраля в заседании Государственной Думы произнесли речи Милюков и Керенский. Керенский в речи затронул Государя. Кн. Голицын как Председатель Совета министров попросил у Родзянко нецензурованную стенограмму речи, в чем Родзянко ему отказал.

Родзянко пишет, что «Начальник штаба Верховного главнокомандующего (т. е. Алексеев. – В. К.) прямо заявил, что я должен испытать все средства, чтобы предотвратить Императора Николая II от роспуска Государственной Думы, т. к. если Государственная Дума будет распущена, то легко возможен отказ армии сражаться. Я вызвал телеграммами в Петроград из Москвы губернского предводителя дворянства и Председателя Съезда объединенного дворянства и петроградского губернского предводителя. Разъяснив им положение вещей и возможность моего ареста (? – В. К.) и высылки, я просил в этом случае их стать на страже интересов Родины» (М. Родзянко «Гос. Дума и февр. революция»).

Так фантазировал Родзянко и еще больше сгущал все сплетни и клевету о якобы своем предстоящем аресте и ссылке, чего на самом деле и в помине не было, но это было нужно для улицы, которую психологически готовили к выступлению в защиту Думы, как «защитницы интересов Родины».

Переходя к описанию уже трагических дней февраля 1917 года, необходимо остановиться на тех материалах, которые существуют по этому поводу. Прежде всего, как я уже писал в своем предисловии, необходимо разделить их на три группы: 1) документы, 2) воспоминания очевидцев и 3) исследования, написанные на основании первых двух категорий.

Особняком стоит книга ген. Позднышева «Распни Его», написанная в беллетристической форме и вызвавшая совершенно напрасно яростные нападки людей или мало осведомленных, или чрезвычайно пристрастных. Если беллетристическая форма сравнительно недавних событий вряд ли может быть названа удачной, то содержание этой книги в общем правдиво освещает события, в ней описываемые. В свое время мы еще вернемся к этой книге и в особенности к ее критикам.

В свою очередь вторую группу, т. е. воспоминания очевидцев, надо разделить, по месту пребывания, на 4 (четыре) части – 1) бывших в Петрограде, 2) в Пскове, 3) в дороге (2 литерных поезда) и 4) в Ставке. Некоторые из этих очевидцев в эти дни были в нескольких местах: Шульгин – Петроград, Псков; Дубенский – в поезде, Псков и Ставка; Воейков – то же самое; Мордвинов – в дороге, Псков, Ставка.

О том, что происходило в Петрограде в эти дни, есть много свидетельств – Родзянко, Милюков, Керенский, Суханов и др. В Пскове – ген. Вильчковский (со слов Рузского), Данилов, Савич, Воейков, Дубенский, Шульгин. В Ставке Лукомский, Кондзеровский, о. Г. Шавельский (уехал из Ставки 25 февраля), Бубнов, В.М. Пронин (не смешивать с Д. Прониным, написавшим статьи о книге Позднышева «Распни Его» («Н.Р.С.» – 23 авг. 1953 г.) и о книге Сергеевского «Отречение 1917» («Русская Жизнь» – 1 мая 1969 г.) и наконец Сергеевский.

Я прибавляю еще одну, пятую часть – Царское Село. О том, что происходило там, пишет подробно Вырубова и очень отрывочно узнаем о пребывании там нескольких лиц, о чем речь впереди.

Все эти воспоминания написаны очень давно, за исключением «Отречения 1917» Сергеевского. Вернее, в этой книге автор повторяет, что писал раньше начиная с 1924 года в разных газетах и отдельных выпусках.

Вот на этой книге я хочу остановиться подробнее. Выпущена она в издательстве «Военный Вестник», Нью-Йорк, 1969 г.

Перед изложением помещена краткая заметка «От издательства». После коротких сведений об авторе, из которых мы узнаем, что Б.Н. Сергеевский родился в 1883 году, издательство заявляет, что «автор “Отречения” категорически опровергает существование “заговора” генералов и наличие “измены” генерала Алексеева». Затем приводятся шесть причин, которые были главными, как заявляет издательство, во всех событиях тех дней.

«1. Пространственное разъединение главных лиц, стоявших во главе Империи.

2. Колебания и в конце концов нежелание Государя принять суровые меры для подавления бунта и революции в Петрограде.

3. Отъезд Государя из Ставки.

4. Безволие и нерешительность гражданских и военных властей в Петрограде.

5. Отказ Великого князя Михаила Александровича от немедленного принятия власти.

6. Было и фатальное – какой-то рок, висевший над покойным Государем: это болезнь Его Детей и все, что с этим оказалось связанным».

Дальше Издательство не обинуясь пишет:

«Добавим от себя (выделено мною. – В. К.), что в этих условиях, при характере Государя Николая Александровича, революция не могла быть подавлена».

В дальнейшем изложении все приведенные пункты издательства (за исключением 6-го – т. к. о роке говорить можно все что угодно) будут показаны как несостоятельные. Пожалуй, пункт 4-й не вызывает возражений, но почему эти лица оказались в то время на своих постах, было уже сказано и, конечно, будет повторено.

Дальше издательство пишет: «…вся тяжесть трагических мартовских дней легла в Ставке на плечи двух мучеников – Государя Императора, пошедшего с христианским чувством “непротивления злу” на крестный путь, и на генерала Алексеева, юридически и практически безвластного в вопросе государственного переворота, но судьбой и Государем поставленного в необходимость взять на себя (за отсутствием лиц, обязанных это сделать) доклад Его Величеству о решении, ставшем неизбежным, чтобы спасти Царя, Династию и Империю от дикого произвола “пролетариата” (черни) прежде всего в Царском Селе, при надежде на сохранение хотя бы тени Монархии и Династии в лице больного ребенка. Сделать этого генералу Алексееву не удалось. Но за его доклад Царю и за то, чего он не делал и не хотел делать, на него клевещут и современники, и потомки».

На этих двух фразах нужно остановиться. Прежде всего – можно ли поставить рядом с Государем, который действительно прошел мученический путь, полный унижений и глумления над Ним и Его Семьей вплоть до Ипатьевского подвала, с Алексеевым? Ведь Государь был подлинным мучеником и кончил жизнь от руки мерзкого палача, в то время как Алексеев умер естественной cмертью, от болезни по-.

чек. Государь видел крушение той России, на благо которой Он трудился свыше двадцати лет, и если бы не заговор, да, да, заговор, в котором участвовали господа генералы, или знали о нем, и если бы не их измена, да измена, то никакой революции не было бы. Государь, глава Российской Империи и ген. Алексеев, который только 18 месяцев был начальником штаба Государя, по повелению Государя, величины несовместимые. После отречения Государя, которое является эпохальным событием, Он был арестован заговорщиками и об этом аресте сообщил Государю, не кто иной, как тот же Алексеев. После этого начался крестный путь Венценосца, а Алексеев был назначен заговорщиками на пост Верховного главнокомандующего. «Непротивление злу», о котором пишет издательство «Отречения», было вызвано тем, что Государя «схватили за руки. Хуже: Его просто покинули» (Архим. Константин «Памяти последнего Царя»).

А Родзянко прямо пишет: «…самый факт, что все командующие фронтами, начиная с В. кн. Николая Николаевича, посоветовали Императору Николаю II отречься от престола, служил достаточным показателем, что к перевороту, совершившемуся в Петрограде, относятся в армии положительно, а то, что проект текста отречения был составлен в Ставке и послан Императору в Псков, ярко подтверждает эту мысль» (выделено мною. – В. К.) (А. Родзянко «Государственная Дума и февральская революция»).