История Парижской Коммуны 1871 года (ЛП)

Член меньшинства потребовал, чтобы они положили конец эти позорным расколам. Романтики ответили требованиями ареста фракционного меньшинства, и председатель, Пиа, собирался обрушить на меньшинство гневные тирады, когда Мало крикнул: — Молчать! Вы злой гений этой революции. Прекратите распространять свои ядовитые подозрения, сеять разногласия. Это вы губите Коммуну! — А Арнольд, один из основателей ЦК, добавил: — Как раз эти парни 1848 года и уничтожат революцию.

Но теперь было уже поздно вести эту борьбу, и меньшинство должно было заглаживать свое доктринерство и бестактность. Прошел весь список большинства. Ранвие, Арно, Гамло, Делеклюз и Эд. Назначение Делеклюза в военное ведомство дало вакантное место. Через два дня состоялось второе голосование, и меньшинство предложило Варлена. Большинство, несмотря на свою победу, повело себя недостойно, предпочтя Бийоре, наиболее бесполезного члена.

Заседание Совета закончилось в час ночи. — Разве мы их не прикончили? И что вы скажете о методе моих действий? — говорил Феликс Пиа приятелям, оставляя кресло председателя (157). Этот держатель мандата, целиком поглощенный «уничтожением» своих коллег, забыл удостовериться в захвате форта Исси. Тем же вечером, через двадцать четыре часа после эвакуации форта, ратуша расклеила на дверях мэрий плакаты с таким текстом: «Ложь, что трехцветные флаги развиваются над фортом Исси. Версальцы не взяли и не возьмут форт». Текст этого противоречивого плаката мог сравниться с заявлениями Трошю в отношении Меца.

Во время этих бурных заседаний в ратуше ЦК послал за Росселем, осудил его за вывешивание в полдень плаката и печатание непомерного числа копий. Тот не без сарказма защищался. — Это было моим долгом. Чем больше опасность, тем настоятельнее долг оповестить о ней людей. — Тем не менее, он забыл о требованиях долга, когда был совершен внезапный налет на Мулен—Саке. После ухода Росселя ЦК долго обсуждал ситуацию. — Мы проиграем, если не установим диктатуру, — сказал кто–то. В течение нескольких дней эта идея занимала членов ЦК главным образом. Он проголосовал вполне серьезно за то, чтобы передать власть диктатору, и этим диктатором должен был стать Россель. Делегация из пяти членов ЦК отправилась за ним. Он пришел в ЦК, сделал вид, что обдумывает предложение, и, наконец, сказал: — Слишком поздно. Я больше не депутат. Я подал в отставку. — Некоторые возмутились его поведением, он вступил с ними в перепалку и ушел. В своем кабинете он встретил Военную комиссию в составе Делеклюза, Тридо, Авриа, Жоханнара, Варлена и Арнольда, которые только что прибыли.

Делеклюз объяснил причину прибытия комиссии. Россель выслушал его довольно спокойно, сказал, что, хотя указ был несправедлив, он подчиняется ему. Затем он охарактеризовал военное положение, рассказал о препирательствах, которые ему мешали, указал на слабость Совета. — Совет не знает, — сказал он, — ни как использовать ЦК, ни как отделаться от него в благоприятный момент. У нас вполне достаточно ресурсов, и я готов, со своей стороны, взять на себя всю ответственность, но при условии, что получу поддержку сильной и единой власти. Я не могу перед лицом истории брать на себя ответственность за определенные неизбежные репрессии без согласия и поддержки Коммуны. — Он долго говорил в таком ясном и эмоциональном стиле, благодаря которому дважды заручился поддержкой своих самых решительных противников в Совете. Комиссия, пораженная его аргументами, удалилась в другую комнату. Делеклюз заявил, что не может отказаться от ареста Росселя, пока того не заслушал Совет. Его коллеги придерживались того же мнения. Они оставили экс депутата под охраной Авриа и Жоханнара, которые на следующее утро отвели Росселя в ратушу. Авриа остался с Росселем в кабинете казначея, пока Жоханнар отправился оповестить Совет об их прибытии.

Некоторые захотели выслушать Росселя, большинство же, не доверяя самому себе, испугалось, как бы он снова не переубедил Совет. Они утверждали, что заслушивание Росселя противоречит справедливости и приводили пример с Клюзере, которого арестовали без заслушивания, как будто одна несправедливость оправдывает другую. Росселю было отказано в приеме.

Шарль Жерарден, член Совета, заглянул в кабинет казначея. — Что решила Коммуна? — спросил Авриа. — Пока ничего, — ответил Жерарден, хотя только что ушел с заседания. Увидев револьвер Авриа на столе, он сказал Росселю: — Ваш охранник выполняет свой долг добросовестно. — Не думаю, — сказал поспешно Россель, — что эта мера предосторожности касается меня. Кроме того, гражданин Авриа, даю вам слово чести солдата, что я не собираюсь бежать.

Авриа, очень уставший на посту караульного, уже попросил Совет освободить его. Не получив ответа, он решил, что может оставить задержанного на попечение члена Комитета общественной безопасности — поскольку Жерарден еще не был отрешен от своих функций — и проследовал в Совет. Когда он вернулся, Россель и Жерарден исчезли. Амбициозный молодой человек выбрался подобно ласке из этой гражданской войны, в которую безрассудно окунулся.

Можно гадать, пощадил ли Пиа эпитеты в отношении беженца. Новый Комитет, проинформированный о раскрытии двух заговоров, выступил отчаянной декларацией: — «Измена проникла в наши ряды. Сдача форта Исси, объявленная в нечестивом плакате негодяем, который сдал его, явилась только первым актом драмы. За ним должен был последовать монархический мятеж среди нас, совпадающий со сдачей одних из ворот города. Нити черного заговора сейчас в наших руках. Большинство преступников арестовано. Будьте бдительны, держите оружие наготове, чтобы покарать предателей!»

Это походило на мелодраму в то время, когда требовались хладнокровие и расчет. И Комитет хвастал поразительным образом, когда утверждал, что арестовал «большинство преступников» и держал «в руках все нити черного заговора».

XXII. Заговорщики в Коммуне

В период Коммуны появились различные виды заговорщической и предательской деятельности. Вульгарные жулики, Джонатаны Уайлдсы (персонаж романа Генри Филдинга) социального дна, которых пугала одна лишь тень полиции, они не располагали иной силой, кроме как слабостью префектуры и беззаботностью депутатов. Улики против них, до определенной степени, все еще находятся в распоряжении версальцев, но они достаточно часто выступали в прессе, свидетельствовали друг против друга. На основе же частной информации, на основе материалов, предоставленных нашими ссыльными, мы смогли проникнуть в это подлое царство.

С конца марта они обивали пороги всех министерств Версаля, предлагая за несколько су сдать некоторые ворота Парижа или похитить членов Совета. Мало–помалу они были более или менее классифицированы. Штабного полковника Кобрена обвиняли в формировании преданной себе Национальной гвардии в Париже. Командир реакционного батальона Шарпентье, бывший строевой офицер из Сен‑Сира, предложил ему свои услуги. Он был принят Кобреном и представил нескольких своих сообщников — Дюрушу, Демэ и Галлимара. Им были даны инструкции тайно вербовать батальоны, которые должны были захватить стратегические пункты города в день, когда общий штурм отвлечет всех федералов на крепостной вал. Морской офицер Домален предложил внезапно напасть в этот момент на Монмартр, ратушу, Вандомскую площадь и комиссариат с несколькими тысячами волонтеров, которых он имел под рукой. Он вошел в сговор с Шарпентье.

Они рвались к действию изо всех сил, группировали вокруг официальных позиций невероятное количество лиц и вскоре сообщили о 6 000 стрелках и 150 артиллеристах с костылезабивочными машинами. Все эти храбрецы лишь ожидали сигнала. Между тем требовались, конечно, деньги для финансирования их рвения, и Шарпентье с Домаленом, действительно, получили несколько сотен тысяч франков от версальцев через посредство Дюрушу.

К концу апреля обнаружился опасный противник в лице Лемера де Буффона, отставного морского офицера и временного губернатора Кайены. Вместо вербовки буржуазных рекрутов, что он назвал смехотворной идеей, Бофон предложил парализовать сопротивление посредством опытных агентов, которые провоцировали бы сбои и дезорганизацию учреждений Коммуны. Его план, вполне соответствовавший взглядам Тьера, был встречен благосклонно в Версале, который дал ему полную свободу действий. Он подобрал в помощники двух решительных людей — Ларока, банковского клерка, и Ласни, отставного офицера легиона Шелшера.