История Парижской Коммуны 1871 года (ЛП)

Их клевете удалось погасить активность, но не боль провинций. Душой и сердцем рабочие Франции были с Парижем. Железнодорожники вели на вокзалах агитацию среди солдат во время их передвижений, призывали их не участвовать в карательных акциях. По ночам срывали официальные плакаты. Крупные провинциальные центры слали тысячами обращения. Все республиканские газеты требовали мира, искали способ примирения между Парижем и Версалем.

Париж и Версаль! Агитация приобрела хронический характер. Тьер запустил Дюфора Шапелье (автора закона от 1791 года, запрещавшего забастовки), представителя современной буржуазии, одного из самых одиозных исполнителей ее грязной работы. Он приказал своим прокурорам преследовать всех писателей, сочувствующих Коммуне, «этой диктаторской власти, узурпированной иностранцами и досрочно освобожденными преступниками, которые знаменуют свое правление грабежами, вторжением в частные дома глубокой ночью и силой оружия», и обуздать «миротворцев, которые умоляют Ассамблею протянуть свою благородную руку кровавой руке ее врага». Таким образом, Версаль надеялся развязать террор в момент муниципальных выборов, которые проходили 30‑го апреля.

Они повсюду были республиканцами. Эти провинции, которые восстали против Парижа в июне 1848 года и во время выборов 1849 года, не послали сотни волонтеров в 1871 году, только и делали, что конфликтовали с Ассамблеей. В городе Тьер (департамент Пюи–де–Дом) люди захватили ратушу, водрузили красный флаг и захватили телеграф. Происходили волнения в Сюппе, Немуре, Шато—Ландау, в округе Фонтенбло. В Дордиве (департамент Луарэ) коммунары посадили тополь, увенчанный красным флагом перед мэрией. В Монтаржи они подняли красный флаг, расклеили плакаты с воззванием Коммуны к сельским округам и заставили адвоката, который пытался разорвать плакат, просить прощения на коленях. В Куломьи (департамент Сена и Марна) состоялась демонстрация под возгласы: — Да здравствует Республика! Да здравствует Коммуна!

Восстал Лион. С 24 марта триколор господствовал здесь, кроме района Гийотье (171), где люди установили красный флаг. Совет по возвращении в ратушу потребовал признания прав Парижа, выборов в Конституционную Ассамблею и назначил офицера вольных стрелков Бурраса командиром Национальной гвардии. В то время как Совет умножал свои обращения и заявления к Тьеру, Национальная гвардия вновь заволновалась. Она представила программу муниципальным советам, которые официально ее отвергли. Враждебный прием, встреченный делегатами в Версале, усилил брожение. Когда были назначены на 30‑е апреля коммунальные выборы, революционные элементы постановили, что муниципальный закон, проголосованный Ассамблеей, недействителен, потому что Ассамблея не имела прав Конституционной Ассамблеи. Два делегата из Парижа призвали мэра Эно отсрочить выборы. Один из двух актеров драки 28‑го сентября Гаспар Блан вновь появился на сцене. Радикалы, очень чувствительные к запаху бонапартизма, устроили большую суматоху в связи с присутствием этого персонажа. Однако в то время он был еще всего лишь сумасбродом, и только в ссылке он надел имперскую ливрею. 27‑го марта в Бротто на многочисленном митинге было решено воздержаться от голосования. Все комитеты Гийотье последовали этому решению и на публичном заседании 29‑го марта решили не голосовать.

30‑го марта, в день выборов, в Гийотье с 6 часов утра пробили сбор. Вооруженные граждане уносили урны для голосования, ставили часовых у входа в зал. Расклеили прокламацию: «Город Лион больше не может наблюдать, как душат его брата — Париж. Революционеры Лиона в полном согласии сформировали Временную комиссию. Ее члены, прежде всего, полны решимости, не нести поражение, но, скорее, превратить в груду развалин город, который настолько труслив, что позволяет погибнуть Парижу и Республике». Площадь Мэрии заполнили возбужденные толпы людей. Мэра Крестина и его помощника, пытавшихся вмешаться, никто не слушал. В мэрии утвердился Революционный комитет.

Буррас послал приказ командирам Гийотье объединить свои батальоны. К двум часам они подтянулись к Des Brosses cour. Большое число гвардейцев не одобряли движение, но ни один не желал стать солдатом Версаля. Их окружила толпа и, наконец, расстроила ряды. Около сотни гвардейцев во главе с капитаном отправились к мэрии возложить красные полевые цветы. Послали за мэром, и комиссия предложила ему присоединиться к движению, но тот отказался, как это сделал и 22‑го марта. Вдруг загрохотала артиллерия.

Эно и его Совету хотелось, как и месяц назад, тянуть время, в то время как Валентен и Круза мечтали о славе Эспивана. В 5 часов 38-ой линейный батальон прошел по мосту Гийотье. Толпа проникла в ряды солдат, заклиная их не стрелять, и офицеры были вынуждены отвести солдат в казармы. В это время Гийотье укреплялся. Большая баррикада, протянувшаяся от складов Нуво—Монд до угла мэрии, перегородила улицу (Grande Rue). Другая баррикада была построена у начала улицы де Труа Руа. Третья — на одном уровне с улицей Шаброль.

В 5.30 вечера 38-ой батальон вышел из казарм, но в этот раз в сопровождении батальона стрелков. Валентен, Круза и прокурор республики шли во главе колонны. Перед мэрией был зачитан Указ о мятеже. В ответ на это прозвучало несколько выстрелов, префект был ранен. Кавалерия атаковала Des Brosses cour и площадь Мэрии, в то время как два артиллерийских орудия открыли огонь по зданию. Вскоре двери здания поддались, и обитатели покинули его. Войска ворвались в здание, после того как убили часового, решившего стоять на страже до конца. Сообщалось, что внутри здания офицер версальцев выстрелами из револьвера убил пять мятежников, захваченных врасплох.

Бои продолжались часть ночи на соседних улицах, и солдаты в обманчивой тьме убили около сотни своих сослуживцев. Потери коммунаров были меньше. В три утра все было кончено.

В Круа—Русс несколько граждан ворвались в мэрию и разбросали избирательные бюллетени. Усмирение в Гийотье прекратило их сопротивление.

Версальцы воспользовались победой для разоружения батальонов Гийотье, но население отказывалось голосовать, толпясь вокруг победителей. В течение этого дня было избрано несколько монархистов, но все считали выборы 30 марта недействительными. Монархисты были вынуждены баллотироваться во второй раз, но ни один из них не был избран. Движение в пользу Парижа продолжалось.

Вновь избранные республиканцы–члены Совета составили эффективный противовес власти Версаля. Передовая пресса приветствовала их. Газета «Трибюн» из Бордо имела честь первой предложить созыв съезда представителей всех городов Франции с целью прекращения гражданской войны, обеспечения муниципальных выборов и консолидации Республики. Муниципальный совет Лиона выработал идентичную программу, призвав все муниципалитеты прислать делегатов в Лион. 4‑го мая делегаты советов от главных городов департамента Эро встретились в Монпелье. Газета «Либерте», издававшаяся в Эро, в горячем обращении, которое перепечатали пятьдесят газет, призвала на съезд представителей прессы департамента. Объединительная акция была готова стать на место сумятицы последних нескольких недель. Если бы провинции осознали свою собственную силу, время, свои устремления — если бы они нашли группу людей, равную обстоятельствам, версальцы, зажатые между Парижем и департаментами, были бы вынуждены капитулировать перед Республиканской Францией. Тьер, с острым ощущением опасности, оказал давление на позицию сильного правительства и энергично запрещал съезды. «Правительство предаст Ассамблею, Францию, цивилизацию, — писала 8‑го мая «Офисиель», — если позволит ассизам коммунизма и мятежа образовываться рядом с правовой властью, порожденной универсальным избирательным правом». Пикар, выступивший с трибуны по настоянию съезда, говорил: — Никогда не было больше преступных деяний, чем у них. Вне Ассамблеи не существует права. — Генеральные прокуроры и префекты получили приказ предотвращать все митинги. Некоторые члены Лиги прав Парижа были арестованы на пути в Бордо.