Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну»

Кажется, что на долю заезжих авантюристов в России остаются только роли мошенников. Почва благодатная. Екатерина II писала Гримму 11 (22) декабря 1781 г.: «Чего вы хотите, как ни убивайся, как ни протестуй против нашей доверчивости ко всяким авантюристам, все бестолку, она вошла в привычку и никак от нее отделаться, разве что следущее поколение от нее избавится» [430]. Донесения французских дипломатов на первый взгляд это подтверждают: они в один голос честят соотечественников, которые не желают подчиняться посольству. Луи Александр де Ла Мессельер, секретарь посольства в 1757 г., пишет в мемуарах, что тучи французов «после разногласий с парижской полицией прилетели разорять северный край» [431]. Его непосредственный начальник, маркиз де л’Опиталь доносил в Версаль кардиналу де Бернису, что «много учителей языка и гувернеров, устроившихся у русских вельмож, и прочих авантюристов, но мало негоциантов, я не знаю, что делать с подобной сволочью, зачастую позорящей нацию и посольство Франции» [432]. Дипломаты объясняют ситуацию отсутствием должного надзора за французской колонией в те десять лет, когда дипломатические отношения между двумя странами были прерваны. Тем не менее тридцать лет спустя граф де Сегюр, посол в Петербурге (1784–1789), также клеймил авантюристов: «Правду сказать, уже много лет, как в России изобилье весьма мало почтенных французов. Среди них встречаются женщины легкого поведения, авантюристы, горничные, лакеи, ловко скрывающие свою прежнюю профессию и невежество за вежливыми речами» [433]. По его воспоминаниям, среди них попадались весьма изобретательные плуты. Так, самозваный граф де Верней, развлекавший столичную знать забавными рассказами, пением и музицированием, был вынужден срочно покинуть город, ибо в домах, которые он удостаивал своим посещением, стали недосчитываться серебряных ложек, часов, табакерок или драгоценностей (увы, карьеру Ивана Тревогина в Париже в эти же годы также сгубило столовое серебро). Выехать из России он не мог, ибо паспортом запастись было недосуг, а потому явился рано поутру к рижскому генерал-губернатору и устроил скандал из-за таможенных проволочек, уверяя, что только что прибыл из Польши. Губернатор спросонья велел вышвырнуть наглеца из пределов империи, чего тот и добивался.

Республика авантюристов. Бернарден де Сен-Пьер

В реальности ситуация выглядела несколько иначе, чем ее описывали дипломаты. Авантюристы-прожектеры: шевалье д’Эон, Джованни-Микеле Одар, Джакомо Казанова, Пьер-Франсуа Пикте, барон Шарль-Леопольд Андреу де Билиштейн и Жан-Анри Бернарден де Сен-Пьер — старались преуспеть, разрабатывая планы колонизации окраин и развития внешней торговли России, т. е. действовать в духе государственной политики.

Юношеские странствия Бернардена в точности соответствуют маршруту путешествий авантюристов Республики Словесности: Голландия — Германия — Россия — Польша. Даже недоразумения, случившиеся с ним, весьма показательны: в 1761 г. в Голландии будущий писатель предъявляет рекомендательное письмо от генерала графа де Сен-Жермена, а его принимают за адепта знаменитого алхимика и чудотворца, который, как мы помним, в 1760 г. был в Голландии с секретной дипломатической миссией.

В Петербург Бернарден де Сен-Пьер прибыл в сентябре 1762 г., вскоре после восшествия на престол Екатерины II. Приехал никем не званный, без денег и без рекомендаций, на одном корабле с труппой комедиантов [434]. Бернарден, сменив, как положено, имя и став шевалье де Сен-Пьером, входит в доверие к графу Миниху, к французам на русской службе генералу Даниелю де Боске и Александру де Вильбуа, начальнику артиллерии. Он попадает в инженерные войска. Его главный козырь, как утверждают французские биографы, — умение нравиться всем. Деньгами его ссужает придворный ювелир женевец Луи Дюваль. Офицерское звание позволяет представиться ко двору и, согласно легенде, поддержанной первым биографом писателя, Эме-Мартеном, Бернарден многого ждал от аудиенции [435]. Вильбуа, двадцать лет служивший Екатерине Алексеевне, якобы видел в нем потенциального фаворита, соперника Орловых. Но, по рассказу Эме-Мартена, Сен-Пьер растерялся и должного впечатления на императрицу не произвел. В 1765 г. Вильбуа пришлось уйти в отставку и уступить свою должность Григорию Орлову [436]. Годом раньше покинул Россию Бернарден де Сен-Пьер [437], когда над ним нависла угроза брака: генерал де Боске предложил ему руку своей племянницы м-ль де Латур. При выходе в отставку он, как принято, был произведен в следующий чин, стал капитаном, получил денежное вознаграждение, почему, видимо, и намекал впоследствии на особое расположение к нему императрицы.

Литературную деятельность Бернарден де Сен-Пьер начал в России с составления проектов. Были предложения, достойные если не Мюнхгаузена, то Некопейкова: например, доставка срочной почты с помощью пушечных ядер летом и на коньках зимой. Наиболее известен его «Проект компании для открытия пути в Индию через Россию», поданный Екатерине II в 1763 г. через Григория Орлова. В нем он предлагал почестями и деньгами привлечь в Россию людей, которые были вынуждены, подобно ему, покинуть родину. Можно обеспечить их свободу и процветание, основав колонию на берегу Аральского моря. «Колония авантюристов будет признана русским двором как суверенная вольная республика, управляемая по собственным законам, сама выбирающая советников магистратуры и чиновников» [438]. Сто пятьдесят дворян и сто пятьдесят ремесленников образуют государство, призванное завоевать и цивилизовать дикий край и юные народы. Оно будет уравновешивать русский деспотизм и разнузданную татарскую вольницу. Авантюристы поставят под свой контроль торговлю Индии с Россией, а в идеале и со всей Европой.

Хотя в тот же год Екатерина II приказала обследовать и описать восточное побережье Каспийского моря, план Бернардена понравиться ей не мог. Во-первых, по причине своей неосуществимости: добраться водным путем из Петербурга до Персидского залива можно только на географической карте той эпохи. Автор и сам признается: «Эта мысль тотчас приходит в голову при первом взгляде на географическую карту» [439]. Во-вторых, план был дорог: Бернарден просил заем в 150 тысяч рублей без малейшей гарантии, что сможет его вернуть. И, наконец, замысел прямо противоречил фундаментальному принципу авторитарного правления, которое Екатерина II считала единственно приемлемым для России.

Уехав в Польшу в июне 1764 г., Бернарден де Сен-Пьер, как истинный авантюрист, тотчас предал свою прежнюю государыню. Он стал секретным агентом французского посла, поддерживал противников русской партии, а когда королем при поддержке Екатерины II был избран Станислав-Август Понятовский, постарался добиться его расположения (позднее так же добивались благосклонности польского короля и активно поддерживали его противников Казанова и С. Заннович [440]). Но, не получив ни в Варшаве, ни позднее в Берлине подходящей должности, Бернарден несолоно хлебавши вернулся в Париж. Рекомендации французских дипломатов помогают ему получить только место на судне, отправляющемся в Индийский океан, на остров Иль-де-Франс, ныне остров Маврикий.

В июне 1771 г. Бернарден возвращается в Париж после семимесячного путешествия. У него нет ни должности, ни денег, одни лишь долги, которые он наделал в России, Польше и Пруссии. Друзьям-кредиторам он может предложить только «несколько скверных кораллов и посредственных раковин» [441]. Русский посол в Берлине князь Владимир Сергеевич Долгорукий отказался от раковин, которые Бернарден предложил ему в письме от 3 июля, и уверил в ответном послании от 17 августа 1771 г., что не торопит его с уплатой пятисот ливров. Посол готов подождать, пока министр морских дел и колоний не выполнит своих обещаний [442]. Как известно, Бернарден в своем «Путешествии в Россию» назвал русских «непостоянными, ревнивыми, вороватыми и грубыми, уважающими только тех, кто им внушает страх», сделав исключение только для семей Долгоруких и Воронцовых [443].