Мирное время

Усталые, промокшие и голодные ребята быстро заснули. Шамбе не мог последовать их примеру. Он ходил между спящими, разбудил нерадивых дежурных, крепко обругав их при этом; потом разыскал возле коней Бачамата и сел с ним на чуть теплый камень.

Бачамат начал рассказывать какую-то длинную и непонятную сказку. Шамбе положил голову на колени и неожиданно задремал. Приснился ему родной дом, семья и первый день большого весеннего праздника. Шамбе лезет в дымовое отверстие и бросает сверху белый платок. А внизу, в комнате, сидят все старшие и поют песни. Женщины украшают дом, и старшая среди них, старуха Оим-Гуль, рисует мукой узоры на стенах. Смешные, затейливые узоры. И всюду на стенах видны отпечатки человеческой руки. А Шамбе уже играет на улице он бьет с мальчишками красные яйца. У кого крепче? Кто больше выиграет? Вдруг к нему подходит косоглазый Хурам, по прозвищу Кабуд, потому что нос у него всегда синий, и сразу разбивает у Шамбе три красных яйца. Шамбе от негодования вскрикнул во сне. Он проснулся и сразу вскочил с камня. От неудобного положения левая нога у него затекла, не слушалась его - пришлось снова сесть на камень.

Светало. На сером небе означились темные вершины гор. Шамбе стал внимательно оглядывать долину. Она показалась ему пустой, безлюдной. Неужели... Он толкнул спящего Бачамата. Тот сразу открыл глаза и вскочил.

- Посмотри, - прошептал Шамбе. - Ты видишь там кого-нибудь?

Бачамат крепко потер глаза и посмотрел вниз.

- Эй, слышишь, Шамбе! - торжествующе закричал он. - Там никого нет.

Басмачи ушли. В долине никого не было.

- Вот видишь, - весело сказал Шамбе. - Я говорил, что мы победим.

Все проснулись. В короткое время отряд привел себя в боевую готовность и начал осторожно спускаться в долину. А когда все очутились внизу, выслали разведку и стали продвигаться вперед.

Вскоре дозорный привел двух дехкан. Задыхаясь от усталости и перебивая друг друга, они рассказали, что впереди, в кишлаке Даштак стоит шайка басмачей, возглавляемая "святым" Пир-Гуссейном. Он собрал народ у мечети, и устроил торжественное моление о даровании победы войскам Фузайль Максума. Когда басмачи захватили кишлак, эти дехкане находились в горах. Они узнали обо всем и бросились искать красноармейские части. Все внимательно выслушали их рассказ. Отряд подтянулся. Лица стали серьезнее, строже.

Шамбе осмотрел бойцов, заглянул каждому в глаза, но не увидел в них ни смущения, ни растерянности. Накопившаяся ненависть к врагу требовала выхода. Отряд был готов к бою - к первому настоящему бою... Шамбе выслал усиленную разведку. Раздалась негромкая команда, и отряд двинулся вперед.

За поворотом неожиданно открылась широкая зеленая долина. По краям высились громады гор. На их склонах зелеными террасами - одна над другой лежали сады. Вдали зеленел кишлак. Отряд свернул с дороги в сады, скрываясь от басмаческих глаз.

Через короткое время разведчики привели пленного. С ними пришли четверо дехкан из кишлака Даштак. Басмача поймали так. Он выбежал из кишлака за козлом. Следившие за ним дехкане схватили его и хотели убить. Но тут подоспели разведчики и привели всех в отряд.

Шамбе подошел к пленному. Он поздоровался с ним за руку и рассказал, что это за отряд, куда они идут, почему сражаются с басмачами. Басмач вначале испуганно озирался по сторонам, но молодость начальника отряда, вежливое обращение успокоили его - и он принял независимый вид. Шамбе сказал, что пленник должен помочь отряду и сообщить, сколько джигитов находится в кишлаке и как они вооружены. Басмач нагло усмехнулся и сказал, чтобы к нему не приставали. При этом он крепко выругался.

Шамбе удивленно посмотрел на басмача. Он был твердо уверен, что простые, сердечные слова дойдут до этого обросшего, запыленного человека и вызовут в нем раскаяние. Однако ничего похожего не произошло. Широко расставив ноги, этот коренастый человек с черной грязной бородой стоял и нагло смотрел на Шамбе. Командир отряда оглянулся вокруг. Он был смущен. Он не знал, что делать.

В это время к нему подошел Бачамат и тихо сказал:

- Отойди, Шамбе. Дай я поговорю с ним.

Он легонько отстранил Шамбе, подошел к басмачу и, не долго думая, хватил его своим огромным кулаком в лицо. Басмач охнул и упал на руки стоящих позади дехкан.

- Что ты делаешь?! - крикнул Шамбе. - Так нельзя!

- Это тебе нельзя, ты комсомолец, - ответил, улыбаясь, Бачамат. - А мне можно...

Басмач пришел в себя и, убедившись, что Бачамат предпочитает разговаривать руками, дал все необходимые сведения.

Отряд пересек долину. Неподалеку от кишлака бойцы разделились - одни пошли в обход, другие стали медленно и осторожно продвигаться к площади у мечети, где собрались басмачи.

Однако подойти незаметно к площади не удалось. Какой-то басмач увидел отряд и побежал по улице с неистовым криком: "Красные!" На площади началась паника. Басмачи вскакивали с земли, бросались к лошадям, беспорядочно стреляли во все стороны.

Краснопалочники с двух сторон двинулись на них. Шамбе и Бачамат с боем прорывались сквозь густую толпу басмачей - они стремились к помосту чайханы, где находились главари банды.

Шамбе заметил среди них высокого, чернобородого человека. Он громовым голосом выкрикивал слова команды вперемежку с ругательствами. Это был Пир-Гуссейн-Ходжа.

И вдруг Шамбе застыл от удивления. Вместе с таджикской руганью басмаческого главаря он услышал отборные русские ругательства. Встряхивая пышной черной бородой, Пир-Гуссейн ругался на чистейшем русском языке, потом выхватил из-за пояса два револьвера и начал стрелять по наседающим краснопалочникам.

В этот момент позади Пир-Гуссейна появился чайханщик. Он взмахнул огромной дубиной и с силой опустил ее на чернобородого Пира. Басмач пошатнулся и рухнул на помост чайханы.

А когда он очнулся, все уже было кончено... Пир-Гуссейн застонал от невыносимой боли в затылке. Голова не поворачивалась. Он приподнялся и застонал еще громче. Кто-то дал ему воды. Тогда Пир-Гуссейн окончательно пришел в себя и искоса взглянул на площадь.

Он не увидел там ни одного басмача и сообразил, что его шайка наголову разгромлена. У заборов стояли расседланные кони. Вокруг Пир-Гуссейна на помосте чайханы сидели здоровые парни, вооруженные винтовками и палками. Они пили чай. Заметив, что Пир-Гуссейн пришел в себя, один парень подошел к нему и сказал:

- Вставай, шейх, вставай! Будет отдыхать.

Пир-Гуссейн снова закрыл глаза.

Тогда трое парней подняли его на ноги. Пир-Гуссейн закачался, но устоял.

- Пойдем, - приказал ему один из парней.

По дороге Пир-Гуссейн мучительно соображал, как ему держаться на предстоящем допросе, но так ничего и не придумал. Краснопалочники свернули с площади в маленькую улочку, подошли к низенькой лачужке и вошли туда вместе с басмаческим главарем.

В комнате сидели Шамбе, Бачамат и еще несколько человек. Пир-Гуссейн сделал непроизвольное движение к двери. Но он тут же отбросил мысль о бегстве.

У двери стояли дюжие парни с винтовками, во дворе толпились отрядники и дехкане кишлака Даштак.

Решив действовать как можно осторожней, Пир-Гуссейн остановился посредине комнаты и наклонил голову.

Шамбе увидел перед собой темно-коричневого, широкоплечего человека с густой черной бородой, обветренным лицом и острыми, серыми глазами под тяжелыми, мохнатыми бровями. Халат его был увешан треугольными и полукруглыми тряпочками с бусинками. По виду это был обычный "святой пир", каких немало шляется по дорогам Памира, Дарваза и Каратегина.

- Ну, как себя чувствуешь, святой? - лукаво спросил чайханщик Кадам, который недавно стукнул его дубиной.

Пир-Гуссейн мрачно посмотрел на него и сказал, что парень посмеется в аду, когда его станут поджаривать. Пленный басмаческий главарь решил играть роль святого. Он начал перебирать четки и шептать молитвы.

Бачамат подошел к нему.

- Молиться потом будешь. А пока отвечай - твоя банда хозяйничала в Ванче?