Немцы Армавира (СИ)

В данных примерах мы наблюдаем те случаи, когда немцы принимали славянские фамилии кого-либо из своих родственников. Чаще всего это была супруга. Возможно, детям от смешанных браков давали славянские фамилии матерей. Нельзя сказать, что эта практика имела повальный характер. В межвоенный период такие примеры оставались скорее исключением, чем правилом.

Кроме наметившейся было тенденции заимствования немцами русских или украинских фамилий, мы столкнулись с несколькими примерами их искажения на русский манер.

Так, в 1940 г. зарегистрирован брак Голова Готфрида Александровича (немца) с Дынько Екатериной Прокофьевной (русской). У этой пары 9 февраля 1939 г. родилась дочь Алла. Фамилия родителей и ребёнка здесь также записана как "Голова", хотя подпись отца в акте о рождении разборчива и читается явно как "Галлава". Дело в том, что Галлава (Gallawa) - это старая армавирская немецкая фамилия. Эта семья проживала в Армавире с конца XIX в. (См. генеалогический справочник).

Обрусение немецкой фамилии мы склонны усматривать и в следующем случае. В 1935 г. в одной из актовых книг армавирского отдела ЗАГС мы встречаем упоминание о Мартынове Александре Александровиче и его жене Елизавете Кондратьевне. Оба уроженцы Армавира, немцы. Они проживали по ул. Кропоткина, 59, то есть в самом, что ни на есть "немецком" районе. Эти же Мартыновы упоминаются и в подворной переписи 1929 г., что исключает ошибку в написании фамилии. Однако у нас есть основания полагать, что в данном случае "Мартынов" - это искажённая немецкая фамилия "Мартин". Семья Мартин, также как и Галлава, относится к числу немцев, которые прибыли в Армавир задолго до революции и довольно часто встречались на страницах метрических книг лютеранского молитвенного дома. Мартины прибыли на Кубань из колонии Яблоновка Самарской губернии и первоначально жили в колонии Мариенфельд. Впоследствии они переехали в Армавир. Среди членов этой семьи ещё в досоветский период упоминается супружеская пара - Александр и Елизавета Мартин. А если учесть то, что в актовых книгах ЗАГС их национальная принадлежность записана как "немцы", то для сомнений не остаётся места - перед нами яркий пример обрусения немецкой фамилии, причём, вероятнее всего, по собственной инициативе.

Объективности ради надо сказать, что такие трансформации, подчас, могли происходить и случайно. Например, нам известен случай, о котором рассказал Иоганн Безе, один из наших респондентов, упоминавшийся выше. Во время подворного обхода уже в советские годы какой-то совслужащий спросил у его матери или бабушки фамилию проживавшей здесь семьи. Женщина ответила на чисто русский манер: "Бейзовы мы". Так и записали: "Бейзовы". Потом пришлось то ли догонять чиновника, то ли даже куда-то идти, чтобы исправить эту оплошность.

Так, в актовых записях нам однажды встретилось искажение известной в Армавире немецкой фамилии "Принц" на "Принцевы". Однако в дальнейшем эта ошибка не повторялась.

Особенностью межвоенного делопроизводства отдела ЗАГС в Армавире было то, что немецкие фамилии записывались в единственном числе, в отличие от русских. И по этой причине, довольно странно выглядит запись известной немецкой фамилии Паульзен (Paulsen) (См. генеалогический справочник), как "Паульзины". Повторим, что немецкие фамилии во множественном числе в актовых книгах ЗАГС не записывали в отличие от русских, скажем, "Семёновы", "Ивановы" или т.п.

Таким образом, суть не в том, что в условиях без- и межвластия, то есть, извините за банальность, в годы лихолетья гражданской войны и первых лет советской власти были случаи, которые могли привести к искажению звучания немецкой фамилии, а в том, что впоследствии эта ошибка не всегда исправлялась. И о причинах этого мы можем только гадать.

Возвращаясь к вопросу, который мы поставили вначале этой главы, отметим, что в досоветский период немцы Армавира обладали необходимым набором факторов и символов идентификации своей этнокультурной уникальности в преобладающем иноэтничном окружении. Будучи неоднородными по своему составу, немцы не придавали решающего значения фактору землячества на прежнем месте жительства.

Нам не удалось обнаружить фактов розни между лютеранами и реформатами.

Важным фактором культурного единства немцев в дореволюционный период был молитвенный дом и церковно-приходская школа при нём. Почти наверняка можно говорить о том, что она продолжала действовать и в советское время, приобщая детей к немецкой культуре и письменному языку в течение бóльшей части межвоенного периода.

В 1920-1930-е гг. корпоративность немецкой общины Армавира была изрядно поколеблена. Это проявилось в многократном увеличении смешанных браков, в закрытии молитвенного дома, а потом и немецкой школы. Рост смешанных браков в 1920-1930-е гг. в сравнении с досоветским периодом происходил в геометрической прогрессии. В ряду прочего это свидетельствует о темпах распространения русского языка среди немцев Армавира. Здесь же уместно говорить и о межпоколенной разнице у немцев в степени овладения средствами межкультурной коммуникации, важнейшим из которых был русский язык. В это время в лингвокультуре немцев Армавира явственно проявляется рост значения влияния русского языка.

В 1920-1930-е гг. изменяются предпочтения немцев в отношении имён, которые давались новорожденным, в пользу интернациональных, а также широко распространённых в русскоязычной среде, учащаются случаи принятия русских фамилий и искажений немецких фамилий на русский манер.

Источники дореволюционного периода свидетельствуют о наличии у немцев Армавира достаточно прочных внутренних этнокультурных и социальных связей, которые в советские годы были изрядно поколеблены. Применительно к 1920-1930-м гг. нельзя говорить о разрушении немецкой общины и культурной ассимиляции немцев города. Однако такая возможность представлялась весьма вероятной в том случае, если бы выявленные нами социокультурные тенденции не были бы прерваны депортацией.

ГЛАВА 6. ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ

6.1. Дома. Соседи. Быт.

Расселение немцев к западу от улиц Сенной и Александровской (совр. Ефремова) было неравномерным. К 1915 г. севернее железной дороги мы находим всего 16 домовладельцев, имевших немецкие фамилии. К югу от железной дороги, в том районе, который осваивался и заселялся примерно в одно время с процессом формирования немецкой общины Армавира, по сведениям на 1915 г. проживало более 40 домовладельцев из числа немецких жителей города.

В списках избирателей городской Думы в 1915 г. в целом по Армавиру мы нашли упоминание о 82 немецких семьях, имевших на тот период собственные дома (Приложение 8). Вывод о том, что перед нами список домовладельцев, а не лиц, по каким-либо иным признакам имевших право голоса, мы делаем на основании действовавшего на тот момент Городового положения 1892 г., согласно которому право на участие в выборах гласных городской Думы имели только те жители, которые обладали недвижимым имуществом на территории города, стоимостью не менее 300 руб.

Чаще всего в этом списке упоминается лишь одно имя на каждый адрес. Однако по косвенным сведениям, добытым нами из материалов метрических книг, и сведённым в генеалогический справочник, ясно, что чаще всего члены семей домовладельцев в списке избирателей не упомянуты. Это произошло, очевидно, потому, что правом голоса обладал именно владелец недвижимого имущества, который чаще всего выступал в качестве главы семейства. Члены его семьи (в том числе и взрослые мужчины), не относившиеся к числу собственников имения, избирателями быть не могли.