Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

сделать. В замке находился большой медный колокол, пошли слухи, что его могут

украсть. А так как замок находился на территории нашего района, мы установили

ночные комсомольски е дежурства с целью охраны колокола. Прошло время.

Страсти улеглись. Мы сняли дежурство. А колокол сразу утащили.

— Судьбу Королевского замка решил Косыгин, — утверждает Юрий

Михайлович Феденев. — Во время посещения нашей области в конце 60-х годов

он, как говорили, спросил у Н. С. Коновалова: «А что это у вас в центре города?»

Тогдашний «первый» ответил: «Здесь мы собираемся замок восстановить и

создать краеведческий музей». На что Косыгин заметил: «Музей чему? Прусскому

милитаризму? Чтобы завтра же его не было».

118

Не беремся утверждать, состоялся ли такой диалог на самом деле, но через

некоторое время замок действительно был уничтожен.

— Как сапер я участвовал в работах по разрушению Королевского замка.

Стены не поддавались ничему, кроме взрывчатки. Когда взрывали остатки

главной башни, провод несколько раз перерезался, — вспоминает Иван

Васильевич Ярославцев.

— Муж рассказывал, — добавляет Ирина Васильевна П о б о р це - в а, —

что взорвать замок до конца не смогли и растаскивали танками. Взрывы были

такими мощными, что кругом пострадали дома, которые еще целы были, а о

развалинах и говорить не приходится. Разрушить разрушили, а заместо

соорудили глупость какую-то. Гробница настоящая. Кому она нужна? А вот

старое, красивое сломали, историю сломали. Ну, кому он мешал? Ведь без лица

город оставили!

./ Судьба больше пощадила другую архитектурную достопри- X

/мечательность Кенигсберга — Кафедральный собор. Обратимся снова к /V

интервью Ирины Васильевны Поборцевой:

— Кафедральный собор был гораздо целее, лучше выглядел, чем сейчас [в

1989 году]. Были видны надписи. Мне муж переводил, он немного немецкий знал.

Кругом надгробья были интересные: гербы, различные каменные изображения.

Все куда-то подевалось. Плохо мы относились к городу, очень плохо. Например,

где сейчас дом связи (напротив Дома Советов), стояло здание, похожее на

церковь. Какая она воздушная и красивая была! И главное, совершенно целая, но

сломали...

Некоторые из сохранившихся храмов были приспособлены для

хозяйственных и других практических нужд. Инициаторами

«перепрофилирования» культовых зданий выступали, как правило, власти, но

были случаи и инициативы «снизу».

«Зам. председателя Калининградского облисполкома тов. Кергер

Фабрично-заводской комитет ЦБК № 1 просит Вас дать разрешение на

передачу здания (бывшая немецкая кирха) в поселке нашего комбината

целлюлозно-бумажному комбинату для использования как спортивный зал, т. к.

это здание не функционирует как церковь и немецкое население, которое

занимало это помещение, выехало. А на нашем комбинате 50% молодежи

занимается спортом, а зимние условия без спортивного зала приостановят всю

спортивную жизнь нашего комбината.

Председатель ФЗК ЦБК № 1 Жихарев,

25 ноября 1947 года».

ГАКО. Ф. 246. Оп. 2. Д. 4. Л. 15.

— В церкви, где разместили Дом культуры вагонзавода, были два колокола,

— вспоминает Нина Моисеевна Вавилова. — Нашли двух парней молодых, они

согласились снять колокола и спилить кресты. Деньги им хорошие обещали. Ну,

сделали это. Старухи плакали, говорили, что долго эти парни не проживут. И

точно, один под поезд попал, другой так погиб. И кто переплавлял колокола***-

тоже погибли. И деньгами не воспользовались. Все наши старухи плакали, когда

немецкие церкви разоряли. А немцы только крестились.

Но все-таки склады и хранилища, спортивные залы и дома культуры — не

самая худшая участь для культовых зданий. Об этом свидетельствует рассказ

Анатолия Григорьевича Ярцева: «У нас в поселке Добрино была немецкая

церковь, но ее разрушили. Сначала растащили полы, разбили и разобрали орган.

Высоко под сводом был Иисус — добрались и к нему, сбросили вниз. Ни подо что

119

кирху так и не заняли, и мы гоняли в ней футбол. Окончательно свалили кирху

бульдозером только в семидесятом году».

Шиллер с простреленным горлом

Следующая тема судьба восточнопрусских памятников. Вспоминает Петр

Яковлевич Немцов из Калининграда:

«Нелепая, напыщенная, позеленевшая от времени статуя Вильгельма с

обнаженным мечом. И “железный канцлер” с обезображенной русским снарядом

щекой. Какой глубокой насмешкой звучат слова надписи: “Мы, немцы, боимся

только Бога, но больше никого на свете”».

«Калининградская правда», 18 августа 1948 года.

— Вот здесь, где вокзал, там была громадная плита в память о погибших в

Первую мировую войну; сейчас ее нет. . Недалеко от блиндажа Ляша был

памятник такой: немка положила голову на плечо парня, провожая его на войну, и

там написано «Фюр унс» («За нас»). Ну, Бисмарк стоял, бронзовый, на площади

перед Королевским замком, потом на этом месте бюст Суворова установили,

который сейчас возле 28-й школы. А на углу замка возвышался огромный

памятник Вильгельму.

Два этих памятника упоминались практически всеми. «У Бисмарка была

разбита голова, —- рассказывает Владимир Георгиевич М о р о - зов, — и когда

снимали кинофильм “Встреча на Эльбе”, то наши кинорежиссеры в этом

памятнике разложили костер, и на экране было видно, как из головы памятника

валит столб дыма, из этой пробоины».

«Из памятников запомнился, пожалуй, только один — Шиллеру. Он стоял с

простреленным горлом (снаряд попал ему прямо в горло). Тогда шутили: в

Калининграде кто не пьет, так это Шиллер — у него все из горла выливается»

(Алевтина Васильевна Целовальнико- в а). Один из старожилов вспоминает, что у

памятника Шиллеру долгое время сохранялась надпись: «Не трогать! Памятник

культуры!» Впрочем, не всегда и надписи помогали. Один из наших собеседников

сообщил, что был свидетелем попытки вывезти памятник Шиллеру на

металлолом : «Уже на шею набросили трос, но стало известно в КГБ, и это дело

пресекли» (А. И. Т - о в). По другой версии, «Шиллера вернули где-то из-под

Магнитогорска» (Владимир Дмитриевич Фомин).

Вспоминает Вера Алексеевна Амитонова, приехавшая в Калининград в 1946

году пятнадцатилетней девушкой:

— Очень часто в парке культуры и отдыха Калининграда мы с матросами и

вольнонаемными расчищали площадки. Тогда, в 1948 году, я увидела там

памятник, который сейчас разыскивают, — Шуберту. Тогда он мне не очень

запомнился. Стояли офицеры, спорили: композитору или нет? Позже в

«Калининградском комсомольце» написали, что это памятник не композитору, а

какому-то местному меценату. И памятник исчез. А сейчас выяснилось, что он

все-таки был композитору.

Стоит заметить, что люди помнят не только знаменитые памятники вроде

статуй Вильгельма и Бисмарка, но и многочисленные художественно

выполненные надгробья на городских кладбищах. Вот что поразило Ирину

Васильевну Побор цеву:

— Ну просто чудо из чудес! Весь был сделан из серого гранита. Идет

священник. Действительно идет, как живой. Ряса развевается по ветру. На груди

висит большой крест. Видно каждое деление цепочки, каждую складку на одежде,

каждый волосок на голове. А самое главное чудо — это его пояс: простая

120

веревка, но так выразительно сделано, что все узелочки, переплетения видны;

вот если бы не дотронулась рукой, никогда бы не поверила, что это сделано из

камня. На поясе связка ключей. Причем ни один ключик не был похож на другой.

Могила Канта — безусловно, самое знаменитое погребение в Кенигсберге.

Среди переселенцев наверняка не было тех, кто так или иначе не слышал бы о