Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

Отставных, меня уговаривали, даже заместитель директора завода Сычев

уговаривал меня вступить в партию. Но я говорила, что являюсь беспартийным

большевиком. Они все надо мной смеялись. На открытые партийные собрания я

111

ходила всегда, но эти собрания мне не нравились, потому что на них

обсуждались мелкие склочные вопросы, житейские. Я была бы согласна

обсуждать более серьезные хозяйственные проблемы, это мне больше

нравилось. Потому из-за этого в основном я в партию не вступила.

Одновременно с созданием партийных организаций шло становление

«боевого резерва и помощника партии» — комсомола. Принимали в него тоже

строго.

— В комсомол вступил в школе в Попелькене (сейчас поселок Высокое

Славского района), — вспоминает об этом событии Александр Августович

Мелнгалв. — Я был активным: рисовал, пел в хоре, быстро влился в класс.

Учеба, кроме немецкого языка, давалась легко. Когда на собрании меня

принимали в комсомол, надо было рассказывать автобиографию. Я не скрывал и

сказал, что отца взяли органы НКВД в тридцать седьмом году (отца я никогда не

считал врагом народа). Поднялась жена директора школы, учительница, и

говорит: «Мы его мало знаем, и с отцом неясность. Воздержимся, изучим лучше».

На меня как ушат воды вылили. А ребята говорят: «Иосиф Виссарионович

говорит, что сын за отца не отвечает». Проголосовали — «за». На утверждение

поехал в Черняховск, в райком ВЛКСМ. Устав вызубрил назубок. Там оказались

понимающие люди. Приняли, не копались.

«Я была членом городского комитета ВЛКСМ в Советске, — рассказывает

Валентина Ивановна Толстяков а. — Работали очень ак

тивно, интересно. Организовывали вечера отдыха, встречи с интересными

людьми, субботники, соревнования дружинников, медсестер. Ез* дили в Литву на

праздники песни». По воспоминаниям первого секрет таря комсомольской

организации поселка Морское Зеленоградского района Ивана Васильевича

Иванцова, комсомольцы «охраняли леса от пожара, добровольно ремонтировали

дорогу, построили рыбоперерабатывающий цех, устраивали праздники,

самодеятельность, танцы».

Верным помощником партии показал себя, калининградский комсомол в деле

претворения в жизнь лозунга об уничтожении на новой земле «прусского духа»

— Вот мы его и уничтожали, — вспоминаетЯ. А. Л-ин, — мобилизовали

комсомольцев сбивать все немецкие надписи. Работали по воскресеньям, ибо

остальные дни недели были заняты на основной ра-, боте. Много удалось в этом

плане сделать. Вывески, которые были прикреплены к зданиям, мы раскачивали

с помощью веревки и таким образом срывали. Но были надписи, выбитые на

домах или нарисованные. Например, где сейчас ателье на Ленинском проспекте,

раньше у немцев был ресторан под названием «Алямбр». Так мы эту надпись

сбивали целых два воскресенья... В послевоенные годы мы копировали работу

наших партийных организаций. Устраивали читательские конференции,

комсомольские собрания. Собрания продолжались по нескольку часов — от

шести вечера до двенадцати ночи. Тогда комсомол был совсем другой. Мы

гораздо меньше занимались просветительской работой, больше было разных

дел. Тогда все было на энтузиазме.

Комсомольцы не боялись высказываться по поводу несправедливости.

, — Вот когда были у нас гласность и плюрализм! Критиковали всех, кого

могли. Никаких последствий не боялись, вспоминает Агния Павловна Б у с е л ь,

работавшая в райкоме комсомола. — Как-то раз я должна была показать кино во

время одного мероприятия. Внезапно узнаю, что передвижку взял второй

секретарь райкома партии, Тогда я влетела к первому секретарю и высказала все,

что накипело на душе. Передвижку отдали мне.* . Часто устраивали пионерские

костры. Обязательно с духовым оркестром. Обычно собиралась вся деревня. У

112

всех была просто невероятная активность, необычный настрой, хотя жили

материально тяжело. Я думаю, что где-то до пятьдесят седьмого года не было

застоя в руководстве. Все отношения строились на взаимодоверии. Можно было

кому угодно обо всем сказать. Никто не боялся критики, не ощущал никакого

нажима сверху. Мы были все одинаковы. В 48-49-х годах секретари райкомов

ездили на велосипедах!

Пропаганда и агитация

Среди многочисленных идеологических кампаний послевоенного времени

нашим собеседникам больше всего запомнилась развернувшаяся в конце 40-х

годов борьба с космополитизмом.

В 1947 году в Калининграде на улице Огарева, в здании нынешней

музыкальной школы имени Глиэра, был открыт университет марксизма-

ленинизма. В числе его первых выпускников был и Петр Яковлевич Немцов,

участник Парада Победы на Красной площади в Москве в 1945 году. Ой

вспоминает:

«За советский патриотизм, против буржуазного космополитизма.

Вчера вечером в зале областного драматического театра собрались

пропагандисты партийных организаций города. С большим вниманием была

выслушана двухчасовая лекция т. Шалашова: “За советский патриотизм, против

буржуазного космополитизма”. Лектор подчеркнул, что борьбу с космополитизмом

как с проявлением буржуазной идеологии необходимо развернуть на всех

участках идеологической работы».

«Калининградская правда», 1 апреля 1949 года.

Ш— Помню лекции, на которых нас призывали бороться и гвоздить к

позорному столбу тех, кто преклоняется перед Западом, даже не важно, культурз

это или что-то другое. Считалось, что космополитизм — явление чрезвычайно

вредное, чуть ли не преступление. Случалось, если кто-нибудь отзовется хорошо

то ли о красивой иностранной музыке или кинофильме, то такого человека

объявляли космополитом. Значит, ты не любишь свою Родину, если

преклоняешься перед иностранщиной и т. д. Еще помню, на лекциях нам

говорили о вейсманистах и морганистах, что это лжеученые, а наука Лысенко

самая передовая.

Мало кто осмеливался в те годы открыто противостоять официальному

идеологическому курсу, прекрасно понимая, что ждет в этом случае. И все же

такие люди были и в нашей области. Вспоминает Алексей Ефимович Мальцев,

обучавшийся после войны в Калининградском строительном техникуме:

— Электротехнику и историю преподавал Виктор Владимирович Гайёха:

трудно было с кадрами, многие преподаватели вели разные дисциплины. Про

Виктора Владимировича поговаривали коллеги, что он «опальный». Гайёха был

человек разносторонних знаний и смелости суждений. Так, он однажды нам

сказал, что не следует огульно критиковать «гнилую буржуазную демократию» и

там есть что-то хорошее. В разгар борьбы с безродными космополитами, году в

сорок девятом или

пятидесятом, Гайёха исчез. Во всяком случае, больше в техникуме мы его не

видели.

Кампании приходили, уходили, но у людей сохранялась вера в

непогрешимость и всемогущество Сталина, в правильность проводимого им

курса. Лариса Петровна Амелина, приехавшая в 1946 году в Калининградскую

область пятнадцатилетней девушкой-подростком, прошедшая через гитлеровский

плен, в числе немногих взятых с собой вещей привезла портрет Сталина на

113

полотне: «Я его прятала у себя в войну. И через концлагерь пронесла и

сохранила. Мама мне его в падь- то зашила. Если бы нашли — расстрел на

месте».

^ В Сталина и политику партии верил, но не из-за страха, а по убеждению,

сложившемуся еще в юности. Помню, как еще в тридцать шестом году один

парень пел: «Как в нашем колхозе зарезали мерина, три недели ели, поминали

Ленина». Я сказал, что так нельзя, а то посадят. Пятакова, Бухарина и других я

искренне считал врагами народа, верил всем заявлениям на этот счет, —