Шесть дней Яд-Мордехая

Мориц послал его за минометом. По дороге он встретил Янека, единственного из его команды, кто остался в живых. Янек шагал по траншеям в полный рост. Он страдал от жестокого артрита, приобретенного в сырых, холодных трудовых лагерях Польши. Даже если от этого зависела жизнь, он не мог бежать согнувшись.

"Пригнись! - крикнул ему Моте. - Я иду за минометом. Он нужен на посту 2. Жди меня здесь".

"Ты не сможешь один тащить миномет со снарядами", - запротестовал Янек.

"Не беспокойся, я найду кого-нибудь. Какая польза от того, что тебя убьют по дороге?"

Наконец, миномет был установлен за маленьким холмом. Залман взял на себя обязанности наблюдателя и направлял огонь по египетским пулеметчикам. "Ближе! Ближе! Пятьдесят ярдов правее!" Моте боялся стрелять на такую короткую дистанцию, как требовал Залман, опасаясь, что снаряды могут попасть в турецкую позицию или другие передние огневые точки. Однако его снаряды падали достаточно близко, чтобы отбить охоту у египтян продвигаться дальше, и они остановили пулеметчиков, прежде чем им удалось подтянуться к ложбине между холмами.

Когда Севек немного отдохнул в разрушенном доме, он почувствовал, что должен во что бы то ни стало вернуться к своим товарищам. Отсутствие оружия очень беспокоило его, но он надеялся, что кто-нибудь даст ему гранаты. Он встал и осторожно обошел груды хранившегося здесь картофеля.

Вдруг он лицом к лицу столкнулся с суданцем. Он увидел белки его глаз; на темном лице они казались огромными. Он заметил винтовку, направленную на него, и инстинктивно отшатнулся в сторону. Прогремел выстрел, Севек упал на землю. Несколько мгновений он лежал не двигаясь. Затем ощупал свой бок, и пальцы стали мокрыми от крови. Почти теряя сознание от шока, он все же понимал, что должен попытаться уползти в более безопасное место, но тело его будто налилось свинцом. Ему хотелось спать. Собрав последние силы, он приподнялся и оглянулся. Египтянина нигде не было видно. Он не решался позвать на помощь, опасаясь, что противник прячется где-то поблизости. Затем он медленно пополз, то и дело останавливаясь и пристально вглядываясь в наступающую темноту.

"Что, ты еще жив?" - спросил кто-то спокойным голосом. Два санитара видели, как он упал, и прибежали на помощь. Они принесли его к доктору Геллеру, который обработал рану и наложил повязку. С горьким юмором еврея, от которого отвернулись все его коллеги в родном городе в нацистской Германии, доктор толкнул Севека в грудь и сказал: "Тебе здорово повезло. Пуля только оторвала тебе кусок сала и не прошла в живот".

Севек лежал в убежище, испытывая необыкновенное блаженство от чувства безопасности и покоя. Он был благодарен за глоток абрикосового сока, он был просто счастлив, когда Фаня подошла и ласково провела рукой по его лицу и волосам. Он чувствовал себя, словно ребенок, которого целуют и укрывают в кроватке, укладывая на ночь.

Всего лишь четыре человека защищали пост 1, когда бой начался. Хотя Моше Калман вернулся сразу же после совещания и привел с собой молодого парня из Пальмаха, Севек и другие все не возвращались. Командование постом принял на себя Зиги. А так как именно на их пост обрушивались главные удары в предыдущих атаках, Зиги постоянно держал кого-нибудь на наблюдательном пункте. Пчеловод Юрек и Калман менялись там по очереди. Они видели, как танки приближались к ним со стороны дота, как они прошли мимо их поста и направили огонь на пост 2. Пальмахник стрелял из пулемета по египетским солдатам, идущим вслед за танком. Прицел был взят верно, и он видел, как солдаты падают один за другим. Вдруг пулемет заглох. Зиги стал лихорадочно исправлять его, но это ему никак не удавалось.

"Калман ранен!" - закричал Юрек. Он побежал, чтобы вытащить его из наблюдательного пункта, но Калман был уже мертв.

Минутой позже в траншее взорвалась граната, убив на месте мальчика из Пальмаха. Она была брошена с тыла именно теми египтянами, которых Тувия видел, когда они спрыгнули в траншею. Остались в живых только Юрек и Зиги, защищенные зигзагообразным изгибом окопа.

"Бежим! - крикнул Зиги. - Бежим к посту 2!" - Они покинули позицию и побежали, пригнувшись. Пули засвистели сзади; они бросились на землю и поползли. В небольшой ложбине между постами они встретили Алекса и сказали ему, что пост 1 пал.

"Мы его вернем позже, - уверенно сказал Алекс. - Сейчас мы расправимся с египтянами, которые находятся под нами. Они хотят прорваться на позицию 2. Ступай, Юрек, к ним со своими гранатами. А ты, Зиги, пристреляйся по тому холмику".

"Пулемет не действует".

"Займись им. Он нам очень нужен".

Зиги уселся в ложбинке с пулеметом на коленях и стал копаться в нем. Алекс нашел удобное место на холме, откуда он мог стрелять из своего "пиата". Вскоре и пулемет был починен.

Между этим "отрядом особого назначения" и постом 2 появилось подкрепление, собранное Тувией по "тихим" постам. Эти семеро мужчин были вооружены только винтовками. Чтобы уверить врага, что здесь появилось еще одно тяжелое оружие, они все стреляли одновременно, разом. Они были просто в восторге от своей выдумки. Кто знает, обманули ли они египтян? Но эти люди, вынужденные сидеть на северных постах и наблюдать за боями издалека, испытывали сейчас особое удовлетворение. Они воевали с яростным восторгом.

После полудня Алекс решил, что пришло время возвратить пост 1. Что там происходило, он не знал, но предполагал, что силы сосредоточены немалые. Контратака, конечно, была связана с большим риском, однако, даже осознав всю опасность, он отказался принимать ее в расчет. Египтян необходимо было выбить из кибуца, следовательно, ему надо было сосредоточить людей для удара. Пока танк не подавал никаких признаков жизни, можно было послать кого-нибудь к курятникам за людьми и оружием. Вызвался идти Зиги. Наконец, в ложбинке между постами собралось шестеро или семеро мужчин. Они были вооружены пулеметом "брен", ручным пулеметом "томми", "шмайсером", винтовками и гранатами. У Алекса остался один снаряд для "пиата". И они двинулись вперед. Когда они подошли совсем близко, Алекс выстрелил в окоп.

Он знал, что "пиат" является эффективным оружием лишь тогда, когда необходимо пробивать броню, однако он надеялся, что грохот подействует на египтян устрашающе. Как он и ожидал, снаряд зарылся в песок и не взорвался. Люди бросились вперед, стреляя и кидая гранаты. Когда они достигли окопа, Пинек заметил египтянина, целившегося из винтовки в Алекса, глядевшего в другую сторону. "Ложись!" - крикнул он, схватил товарища за ногу и повалил его на землю. Кто-то другой застрелил египтянина. Он был единственным вражеским солдатом, оказавшимся на виду - остальные, по-видимому, притаились в зигзагообразном изгибе траншеи. Бросая гранаты, люди осторожно стали спускаться вниз по траншее. Ответного огня не было. Продвигаясь вперед, они увидели трупы еще двух египетских солдат. Огонь, который велся из курятника, был точным и уничтожающим, он не позволил врагу подбросить подкрепление в этот крайне важный пункт. Девять или десять египтян погибло у подножья траншей.

Теперь, когда пост опять оказался в руках защитников, Алекс вернулся в штаб. Однако люди, которых он оставил на посту, не ликовали по поводу своей победы. Им и в голову не приходило, что энергия и отвага, проявленные в этой контратаке, являли собою наивысшую точку сражения. Они считали, что достигнутый успех является временным. Вражеские танки стояли совсем рядом, за проволочной оградой. Не было сомнения, что египтяне продолжат наступление, выдвинув вперед танки, перед которыми кибуцу не устоять. Защитники подсчитали свои боеприпасы. Почти все было израсходовано при контратаке. Горсть патронов и несколько ручных гранат - все, что у них осталось для защиты поста.

Трое мужчин стояли, сгрудившись в углу траншеи, у самой вершины холма. Они настолько отчаялись и пали духом, что пренебрегли постоянно повторяемым приказом о необходимости рассредоточиться в окопах. Вдруг они услышали скрежет двинувшегося танка и увидели облако дыма над взорванным проволочным заграждением. За день до этого или даже час тому назад они, вероятно, среагировали бы по-другому.