Шесть дней Яд-Мордехая

Совершенно очевидно, что неопытность офицеров явилась важным фактором в поражении. В своей офицерской школе они изучали стратегию по классическим британским учебникам, но никогда до этого не оказывались в реальной боевой обстановке. Они допускали ошибки. Солдаты, находившиеся среди защитников Яд-Мордехая, знали, что кибуц может быть побежден в том случае, если враг будет наступать с нескольких сторон одновременно. Египтяне не сделали этого; наоборот, офицеры направили восемь пехотных атак против одного и того же поста 1, который был хорошо защищен заграждением из колючей проволоки и имел преимущество в том, что располагался на тридцатифутовой высоте. На второй день они изменили свою тактику в том, что стянули к этому месту еще больше артиллерии; они не искали другого подступа для пехоты. У них были танки, однако в первые два дня они пользовались ими лишь как платформами для орудий.

В дневнике египетского офицера, который был позже захвачен в плен в той же войне, есть целый ряд объяснений поражениям при Яд-Мордехае, отражающих замешательство и неуверенность командования.

1) Офицер на передовой линии получал приказы из тыла, и это мешало ему выполнять свои функции.

2) Офицер, командующий пехотой, вмешивался в выборе целей для артиллерии, хотя этим должен заниматься только офицер артиллерии.

3) Запаздывание пехотной атаки в первый день было обусловлено специальными причинами. Артиллерия была вынуждена продолжать стрельбу и зря потратила неисчислимое количество боеприпасов.

4) Надо было уделить больше времени для подготовки орудий, прежде чем открывать огонь.

В ходе боя египтяне совершили много других ошибок. Однако эти ошибки были компенсированы значительным превосходством сил, вооружения и еще одним фактором. Они могли довести защитников до полного изнеможения непрерывным обстрелом и жаждой. Какими бы плохими ни были планирование и руководство военными действиями захватчиков, преимущество было полностью на их стороне.

Второй причиной первоначального поражения египтян явилось плохое физическое состояние рядовых солдат. Война является наивысшим испытанием общества; способность солдата большей частью определяется его прежней гражданской жизнью. В 1948 году Египет был страной, в которой большая часть населения жила в условиях невероятной нищеты. 75% деревенских жителей были поражены билгарцией, определенным видом глистов, попадающих в организм из загрязненных вод оросительных каналов. Такой больной отличается вялостью и отсутствием энергии; в конечном счете, он погибает в молодом возрасте, когда паразиты проникают в печень или другие органы. По имеющимся данным, до второй мировой войны предполагалось, что продолжительность жизни десятилетнего египетского мальчика не превысит 38 лет; в 1948 году положение оставалось почти таким же.

Трахома получила такое распространение, что в Египте было больше ослепших людей, чем в Индии - почти в четыре раза больше. Туберкулез, малярия, венерические болезни . . . Раньше феллах (Египетский крестьянин.) широко пользовался гашишем, чтобы поднять свою работоспособность, а когда распространение этого наркотика было взято под контроль, он стал прибегать к черному чаю, который заваривал в такой концентрации, чтобы добиться наркотического эффекта, действующего на нервную систему и систему пищеварения. Из числа населения, подверженного всем этим болезням, армия набирала рядовых. В 1943 году, выступая в египетском сенате, генерал Алува Паша заявил, основываясь на своем опыте, что девяносто процентов всех призванных в армию являются физически негодными.

Солдат, которому приказывали наступать, идя навстречу взрывам гранат и точному огню винтовок и пулеметов Яд-Мордехая, имел и другие недостатки. Как правило, он был неграмотным. Он был суеверным; из-за страха перед злыми духами нельзя было посылать его в ночной патруль и еще менее - в ночные атаки.

Но самым важным фактором, видимо, был низкий боевой дух армии. Это зависело, в основном, от самой структуры армии, точно отражавшей взаимоотношения в гражданской жизни. В то время, как рядовые солдаты в большинстве своем набирались из деревень, унтер-офицеры приходили из городов; они вербовались не по способности к руководству, а по той простой причине, что умели читать и писать. Несмотря на то, что и они влачили жалкое существование в трущобах Александрии или Каира - их отсталость не была столь вопиющей, как темнота феллахов. И "горожане" презирали "деревенщину".

Кроме того, они их безжалостно эксплуатировали. Молодой египетский еврей учитель из Яд-Мордехая, а до этого пленный в египетском концентрационном лагере - рассказал мне историю такой мелкой тирании: египетские солдаты, охранявшие лагерь, были вынуждены отдавать половину выдаваемых им сигарет сержанту; вероятно, он их продавал. Несколько пленных заинтересовались этим и предложили солдатам помочь написать письмо с жалобой вышестоящему офицеру. Солдаты отказались. Они были счастливы тем, что не оставались вообще без сигарет. Им приходилось терпеть много унижений со стороны младшего командного состава, но они чувствовали, что не в силах изменить это положение, и боялись любых попыток.

Еще больший разрыв был между офицерским составом и рядовыми. Египетский офицер происходил из хорошей семьи, богатой и влиятельной. Он, по меньшей мере, имел среднее образование и вдобавок трехгодичную офицерскую школу. Он обладал утонченным вкусом. Он не имел никакой связи с деревней и не любил ее. Как аристократ он презирал необразованного, отсталого, суеверного феллаха и относился к своим подчиненным свысока. Любое его действие в казармах или на поле боя подчеркивало его превосходство. Он командовал войсками, а не руководил ими. Когда он приказывал им наступать, он следовал за ними, целясь им в спину из револьвера. И как бы он ни был пропитан национальной гордостью и воинственным духом, он не в состоянии был передать эти чувства своим подчиненным.

Завоевание Израиля им не сулило ничего - ни сейчас, ни в будущем. Даже если все новое государство, до последнего дюйма, попало бы в арабские руки это не принесло бы им никакой пользы. И ничего удивительного, что полковник Негиб счел необходимым запросить подкрепление к концу второго дня. Он не мог посылать этих деморализованных людей в атаку второй раз.

В противоположность этому, моральное состояние защитников Яд-Мордехая было исключительно высоким. Своих командиров они избрали сами, и те были готовы разделить с ними все опасности на передовых позициях. Они боролись за землю, возрожденную их руками, за дома, которые они построили с таким трудом. Они были переполнены чувством патриотизма и любовью к своей новой стране. Они чувствовали друг перед другом необыкновенно высокую ответственность, которая возникла за годы строительства и лишений. Не все они были героями. Предел выносливости не у каждого одинаков, и было несколько членов кибуца, которые не полностью проявили себя в бою. И все-таки все вместе держались стойко, несмотря на превосходство противника. "Внутренняя борьба каждого из нас была ужасной, - писал один из ветеранов после сражения. - Безобидным является желание держать в объятиях женщину, взять в руки ребенка, который родился во время осады и лица которого ты еще не видел. Тут и самая обычная тоска по жене и детям, которых, возможно, ты уже никогда не увидишь; и самое простое и сильное желание жить. Да, были и страхи, и сомнения в наших сердцах. Однако мы знали, как избавиться от своих слабостей, и в конечном счете борьба закалила нас. Она сделала мужчину чистым, сильным, готовым к самопожертвованию. Она закалила женщину и придала ей силы для того, чтобы, несмотря на ее горе после гибели мужа, быть источником утешения и храбрости для всех нас. Борьба настолько сблизила нас, что в тот момент, когда мы чувствовали себя на краю гибели, мы, мужчины, прощались, обнимая и целуя друг друга".

Таким был дух, который отчасти уравновесил борьбу между двумя тысячами египтян и 144 мужчинами и мальчиками Израиля.