Немцы и калмыки 1942-1945

В этом вопросе ярко проявили себя большевики.

К стратегии их классовой борьбы принадлежало систематическое уничтожение социальных и хозяйственных основ религии, поскольку только так они могли оказать влияние на народ.

Естественно, что немногие уцелевшие священослужители были первыми, кто стали дружескими посредниками для немцев.

Удивительным обстоятельством в этом плане стало то, что ламы опознали в свастике на немецких униформах древний буддийский символ Нирваны.

(Буддийское духовенство в Калмыкии делилось на три группы — манджи, гезюли и высший слой — гелюнги. Ламы и старшие ламы принадлежали к руководству клероса, их можно сравнить с епископами и старшими епископами христианской церкви.

Во главе иерархии стоял Далай Лама — религиозный вождь.

Священники в монастырях состояли из убуши. Епископами были бакши, образованные и авторитетные гелюнги.)

После передислокации и занятия фронта в Калмыцкой степи 16-ая МПД старалась сохранить и укрепить отношения с населением. В этом отношении дивизия перешла к интенсивной пропаганде.

(Листовки в большом числе разбрасывались задолго до прихода немцев, пусть даже и не столь удачно составленные, с чем не соглашались даже немецкие службы.

«Калмыки! Близится час Вашего освобождения от красного ига! Не вступайте в Красную Армию! Оставайтесь у себя, когда Красная Армия уходит! Добывайте оружие! Убивайте большевиков и евреев! Не бойтесь немцев! Гитлер и Германия несут Вам освобождение, мирную жизнь и спокойный труд! Калмыцкие эмигранты.» Листовки подобного содержания были подготовлены весной 1942 года информационной службой «Чёрное море» Военно-морского командования группы армий «Юг» не только для калмыков, но и для народов Северного Кавказа, включая адыгейцев, азербайджанцев, грузин и армян.)

Прежде всего подчёркивались положительные стороны немецкой политики. Старательно повторялось, что немцы пришли в Калмыкию как друзья, чтобы освободить калмыков от большевицкого рабства и обеспечить им свободную жизнь в свободной степи в соответствии с их культурой и обычаями.

Какой-либо конкретной программы, конечно, не было, но населению гарантировались свобода всех экономических и культурных сил, беспрепятственное восстановление религиозной жизни.

В противовес советской практике, калмыкам представлялось самим решать, хотят ли они вести оседлый образ жизни или вернуться к кочевой жизни в степи.

Отделение 1с 16-ой МПД издавало каждые два дня в Элисте газету «Свободная Земля» на русском и калмыцком языках тиражом до 10 000 экз.

Оккупационные власти сразу же занялись организацией местного управления в полностью или частично занятых восьми из 13 улусах Калмыкии.

Это было не так просто, если учесть, что Калмыкия была практически фронтовым регионом и здесь находились относительно немногочисленные немецкие части.

Военные власти проявили большой интерес к назначению авторитетного представителя калмыцкого народа.

По инициативе командующего группой армий «Дон» генерал-лейтенанта фон Роткирха были организованы поиски депутата последней Думы князя Николая Дансановича Тундутова, который к тому времени проживал в Германии. Но к тому времени лишь его сын князь Николай Николаевич Тундутов играл в эмиграции скромную роль.

В вопросах религии немцы демонстрировали самую большую сдержаность. Ламаистское духовенство получило полную свободу в восстановлении религиозной жизни и пользовалось в этом вопросе абсолютной поддержкой немецких властей.

Где было возможно, снова открывались школы.

Восточное министерство предполагало организовать образование в русле национальных традиций и рекомендовало сразу поставить весь учебный процесс на калмыцком языке. Необходимые учебники были уже подготовлены в Берлине при помощи калмыцких педагогов.

Большое практическое значение имел вопрос поддержания здравоохранения населения. Это привело к тесному сотрудничеству немецких врачей военного госпиталя в Элисте с калмыцкими медиками. Прежде всего это касалось борьбы с инфекционными заболеваниями, в особенности чумы и холеры. Расположенная в Заветном, основанная ещё в 1912 году лаборатория по исследованию чумы, осталась цела и продолжала работать под руководством своего прежнего медицинского руководителя, двух врачей и группы сотрудников.

Серьёзной проблемой к концу года стало снабжение, прежде всего городского населения, продуктами питания, но тем не менее несмотря на трудности дивизии удалось, хоть и в скромном объёме, решить этот вопрос.

Политические и административные меры немецких властей, какими бы они несовершенными не были, произвели впечатление на население Калмыкии.

Они были поняты как выражение уважения к населению и национальным чувствам калмыков.

Из занятых и даже незанятых районов к немецким властям приходили многочисленные посланники, предлагали помощь или обращались за поддержкой в борьбе с советскими властями.

Нередко навстречу немецким солдатам выходили посыльные, даже женщины и дети, с жёлтыми калмыцкими флажками в знак того, что в хотоне нет врага.

Если село занимала советская часть, то верховые нередко сообщали немцам о силах противника.

Отсутствие сплошного фронта привело и к возникновению оригинальных планов.

Так, по свидетельству профессора фон Рихтгофена, руководство Кaлмыкии планировало послать делегацию в Тибет, чтобы информировать Далай Ламу о возрождении Ламаистской религии и о немецко-калмыцком сотрудничестве.

Явное дружеское отношение не ограничивалось отдельными случаями, оно было характерно для большинства калмыцкого народа, которое относилось к немцам «очень радушно».

(«Во всяком случае, калмыки приход немцев встретили очень радушно ...» — Дорджи Арбаков автору 04.02.1972.)

Немецкие документы не оставляют здесь ни малейших сомнений. Везде подчёркивается «дружеское», «очень вежливое», «более чем открытое», «добросердечное» отношение населения.

Так, например, доктор Хольтерманн писал в 16-ой МПД 2 января 1943, что за относительно короткое время удалось «преодолеть поначалу выжидательное отношение калмыцкого населения и завоевать их полное доверие.»

Аналогично высказывались об этом, например, 20 августа 1942 года командующий сражавшимся в Калмыкии 52-м армейским корпусом генерал Отт, и 31 октября и 4 ноября 1942 года командующий 4-ой танковой армией, сражавшейся к югу от Сталинграда, генерал-полковник Гот.

Начальник штаба группы армий «Б» генерал-лейтенант фон Зоденштерн докладывал командованию сухопутных сил в октябре 1942, что удалось «убедить весь калмыцкий народ в занятых и незанятых районах в том, что немецкие солдаты пришли в этот край как друзья, защитники и освободители калмыцкого населения, и можно без преувеличения сказать, что немецкий солдат встретил полное доверие и активную поддержку со стороны калмыков.»

С дистанции послевоенных лет вспоминал и командующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал барон фон Вайхс:

«Калмыки, в большинстве своём ненавидевшие большевизм, оказали большую помощь в борьбе с русскими частями.»