Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Она заметила, что граф аж почернел от её слов. "Понятно. И этот чухонец хочет власти ещё большей, чем ему досталось. Ещё при папеньке досталось, кстати", - холодно подумала Като. - "Уж не в канцлеры, как этот придурок Петрушка Долгоруков, метит? Или хочет править своим чухонским королевством, как оный Бирон? Надо выяснить. Если придётся - то силой".

Как ни в чём не бывало, девушка продолжила:

- Насколько я знаю, вы ведёте родословную от вашего местного князя. И если бы существовало Лифляндское королевство, вы были бы первыми претендентами на его трон. Бирону просто повезло с любовницей, - и она с намёком посмотрела на своего собеседника.

- Вы метите в императрицы, да? - процедил он, чувствуя, что ему делается немного дурно и самоконтроль покидает его.

- А куда метите вы, лучший стрелок Гвардии? - чувственные губы девушки сложились в улыбку, не предвещающую ничего хорошего. - В канцлеры? В короли Ливонии? Вам мало портфеля военного министерства?

- Я же говорил, что воюю с Чарторыйским. Он угрожает моей семье. И вашей, кстати, тоже, - его голос звучал хрипло, словно его душили.

- Но у вас всё равно должны быть и другие мотивы. Ведь князь Адам уже не канцлер. Он почти никто, - продолжала Като. - Положим, вы выиграете эту войну, граф. И что дальше? Для вас? Мой брат - человек своеобразный, - она перешла на шёпот. - На него просто так не повлияешь. Фаворитов он, как и наш отец, выбирает себе самостоятельно. Никто не думал, что он сойдётся с этим пшеком. Или будет привечать эту шавку Аракчеева. Или даже, - здесь её голос стал насмешливым. - Сделает меня, девчонку, своей лучшей подругой. Или что бросит милую, красивую Lise, которую все кавалергарды видят в нечистых снах. Саша непредсказуем. Не советую вам надеяться, что, свалив Чарторыйского, вы войдёте в милость и обеспечите себе безопасное положение. Он может и заступиться за друга, хоть и бывшего. А может и не заступиться. Никто не знает. Даже я, - она улыбнулась, читая знаки недоумения на аристократичном лице Ливена.

Он молчал, обдумывая полученные сведения.

- Я десять лет при Дворе. Я привык к непредсказуемости, - наконец произнес он. - А то, что я против поляков, - моё личное дело. Я не просил вмешиваться в него ни вас, ни князя Долгорукова.

Она отстранилась от Кристофа. Потом прошептала:

- Идёмте. Тут есть одна беседка. И вам кое-что скажу, после чего вы измените своё мнение.

"Я не хочу менять своего мнения", - чуть было не возразил он. Но потом вспомнил - у него мало союзников из "своих". По пальцам можно пересчитать. Остаются вот эти русские. Совсем ссориться с великой княжной не стоило. Она, в конце концов, может если ни всё, то многое. И он последовал за ней в увитую плющом беседку. Следуя за своей спутницей, Кристоф понимал, что всё же неравнодушен к ней. И готов довести до конца, при дневном свете, то, что начал с ней при сиянии луны и звезд. Лишь бы никто их не заметил.

Когда они достигли своего укрытия, Като, пользуясь случаем, поцеловала его жадно, шепча: "Мне нравится видеть вас таким злым..." Он отвечал, как мог, чувствуя, что этот запах жасмина, амбры и магнолии сводит его с ума, и он тает в её объятьях, и сердце его сейчас разорвется, и он готов сделать ради неё все - лишь бы эти мгновения повторялись вечно.

Оторвавшись от неё, граф подумал - нет, эту свободу, раскрепощённость, страстность не могла воспитать в принцессе его чопорная мать. Это что-то иное. Это Кровь.

- Так что... что вы хотели сказать? - прошептал он.

- Я буду императрицей, - Като закрыла глаза и, оставаясь в его объятьях, начала медленно раздевать его, умело справившись с петлицами и пуговицами сюртука, жилета и рубашки, целуя его в обнажившуюся кожу, немного обожжённую на солнце.

- Вы... не можете, - он говорил не спеша, выдёргивая шпильки и заколки из её волос, пышных и длинных, выпуская их на волю, гладя её гриву тонкими пальцами. - Корона же передается только мужчинам. Так покойный государь установил.

- Моя бабка смогла взять власть - смогу и я, - она уже расправлялась с застежками на его бриджах.

- Не довольно ли дворцовых переворотов? - выдохнул Кристоф, закатив глаза вверх и прикрыв их от наслаждения, смешанного с болью - Като царапала ему живот острыми ноготками.

- Это будет последний, - промурлыкала она.

- Вы... вы пойдете против брата? Ах... - простонал он, когда девушка яростно вцепилась в его чресла.

- Он сам уступит мне трон, - произнесла он.

- Meine Liebe... - пробормотал Кристоф, не помня себя. - Армия... Гвардия... Вы подумали об этом?

Он был не в силах держаться на ногах и сполз по стене на пол. Великая княжна бережно уложила его на спину и,наклонившись к его полуоткрытым губам, шепнула:

- Именно сейчас я и думаю о Гвардии. И об Армии. Вы мне поможете.

- Катарина, - отвечал он ей в бреду страсти, - Что мне за это будет?

Она оседлала его и выгнулась назад. Шаль обнажила начало её груди, и он с силой сдернул лиф её легкомысленного летнего платья вместе с тонкой нижней рубашкой. Властно сжал её груди, ощущая, насколько же горяча и нежна её кожа. Потом притянул её к себе.

- Ты и Багратион... Вы приведёте Армию. И победите Бонапарта. Ради меня, - шептала она, начиная скачку страсти. - И тебе, мой варяг... Тебе будет призвание на царство... Ох... Быстрее...

Кристоф уже забылся от наслаждения и быстро кончил, сразу почувствовав озноб во всём теле.

- Призвание на царство, - шепнул он. - На какое царство?

- Я отдам тебе Ливонию, Кристоф, - Като лежала на нем, пытаясь перевести дух. - Делай с ней что хочешь.

- Вы фея, - вдруг вырвалось у него.

- В том смысле, что исполняю желания, да? - она встала, оправила своё изрядно помятое платье, подобрала волосы. - Но для начала тебе надо бы выполнить моё желание. Об этом не пишут в сказках.

Кристоф улыбнулся.

- Я не знаю. Всё это нереально. Кажется, я вижу сон.

- Мне кажется то же самое.

- Почему ты... вы такая? - внезапно спросил он, словно очнувшись от бреда. - Ваши сёстры другие. Ваша мать другая.

- Мне всегда говорили, что я должна была родиться мужчиной, - задумчиво отвечала великая княжна. - Но природа распорядилась иначе.

Потом, присев рядом с ним и позволив ему положить голову ей на колени, перебирая пальцами его льняные кудри, Като проговорила тихо:

- Кристоф... Ты со мной?

Он задумался. Вспомнил о Дотти. Понял, что не может сразу сказать "да" и окончательно поддаться чарам этой нимфы, заманившей его в свой потайной грот. Он резко встал - Като даже вскрикнула от неожиданности. И твёрдо, не глядя ей в глаза, зная, что если заглянет - потеряет остатки разума и всех предаст - произнёс:

- У меня есть жена. Я её люблю. У нас дети. Я не могу её так... предавать.

- Ты никого не предаёшь, - проговорила Като в ответ. - Я не приказываю тебе бросать жену и детей ради меня. Мне тоже не нужны скандалы.

Ливен не сказал ей ничего. Встал, привёл себя в порядок, и вышел из беседки, не глядя на девушку.

Он подумал, что может остаться с ней. Она даст ему привилегии. Как её бабка подарила Польшу своему любовнику Понятовскому. Как её прабабка Анна отдала Курляндию безродному Эрнсту Бюрену. Но что стало с Польшей и с Курляндией? Нет, нет и нет. Нельзя совершать чужих ошибок. И он не конюх Бирон, который, как знали все балты, все курляндцы - на самом деле Бюрен, никто, parvenue, изменил буквы в своей фамилии, чтобы носить одно имя со знатными французскими аристократами. Като, к её чести, тоже не Анна, "царица престрашного зраку" - она дитя Просвещения, как-никак. Хотя часто только кажется, что за семьдесят лет люди стали цивилизованнее. Особенно в России. Да и он сам, милый лютеранский мальчик, подчас превращается в варвара, жестокого и примитивного. Наверное, его предок, этот латышский князь, про которого всего-то и известно,что странное имя и происхождение, был таким же. Они, Ливены, все зверьё. Волки.