Петербургские арабески

Вскоре после этого грозного и запомнившегося всем присутствующим посещения императора инспектор Обер и старший надзиратель Гофман были заменены.

Узнал ли Николай Павлович о том, как часто моются в бане «его детушки»? Ведь им приходилось много и напряженно физически трудиться во время своих занятий в танцевальных учебных залах. Мы же знаем об этом по воспоминаниям бывшей воспитанницы Театрального училища: «…в четверг ездили в баню. Делалось это так. Баня нанималась в Лештуковском переулке на целый день. Возили нас в тех же линеях, но линей делали несколько оборотов. Поклонники юных артисток и сюда проникали, переодевшись кучерами. Начиналась перевозка рано, с 7 часов утра, к молитве все уже должны были собраться обратно в училище. Кто скорее мылся, того отправляли домой. В баню посылали горничных мыть нас, и маленьких, и больших. Обыкновенно баню нам устраивали раз в два месяца».

Последствием «страшного» приезда императора в училище были не только административные взыскания, наложенные на виновных. Была составлена и высочайше утверждена целая строительная программа, по мере осуществления которой обновлялись помещения училища и появлялись в нем новые удобства, в том числе и артистические уборные при школьном театре. Что касается обнаружившихся проблем, связанных с чистотой и питанием, то они были кардинально решены посредством постройки внутри училищной ограды здания – того самого, о котором мы говорили в начале. В этом здании находилась баня, в которой «воспитывающиеся в училище дети могли пользоваться здоровым и безвредным паром» и мыться не реже одного раза в неделю (как того требовал и народный обычай), а также прачечная с обширной сушилкой. В окруживших здание кладовых с ледниками сохранялись от порчи съестные припасы.

Бывшее здание бани и прачечной при Театральном училище. Перестроено для котельной в 1930-х гг.

Здание проектировалось в 1854-м, а построено было в 1855 году. В этом году умер Николай I. Новое здание, возведенное по проекту знаменитого театрального архитектора А.К. Кавоса, стало как бы его прощальным подарком тем, кто только ступил на стезю служения русскому театру. Насколько было успешным это служение, можно судить по оценке, данной французским поэтом и художественным критиком Теофилем Готье: «Их Консерватория танцев (то есть Императорское Театральное училище в Петербурге. – А.А.) выпускает замечательных солистов и создала кордебалет, не имеющий равного по ансамблю, точности и быстроте эволюции. Отрадно созерцать эти столь прямые линии, столь отчетливые группы, расчленяющиеся в определенный момент лишь для того, чтобы вновь выстроиться в ином виде; все эти ножки, мерно опускающиеся, все эти хореографические батальоны, которые никогда не смущаются и не сбиваются в своих маневрах. Там нет ни болтовни, ни смешков, ни стрельбы глазками в ложи и партер. Это подлинный мир пантомимы, где слова отсутствуют и действие не выходит из рамок. Этот кордебалет заботливо выбран из учениц консерватории: многие красивы, все молоды, хорошо сложены и основательно знают свое искусство или, если хотите, свое дело».

По какому случаю построен Певческий мост

Известен анекдот, рассказанный по поводу неожиданной петли на прямолинейной железнодорожной магистрали между Петербургом и Москвой, о том, как царский палец случайно оказался на проектной линии, высочайше проведенной между двумя столицами. А вот похожий случай из той же эпохи Николая I, но у которого есть свидетели происшедшего.

К концу 1830-х годов Певческого моста еще не было. А был здесь, на Мойке, лодочный перевоз. Одна пристань его была у новопостроенного здания Министерства иностранных дел, а другая – напротив дома Рекетти (ныне № 24), в котором находился знаменитый уже в то время ресторан Донона. В доме Рекетти тогда занимал квартиру (средний и верхний этажи) большой вельможа – граф Юрий Александрович Головкин. Он был женат на Е.Л. Нарышкиной и, следовательно, находился в дальних родственных отношениях с царствующей фамилией Романовых. Но овдовел и образ жизни вел скромный (если иметь в виду его огромное состояние).

Граф был прямой потомок известных деятелей петровской и анненской эпох. Однако родился, воспитывался в Швейцарии и был крещен там в реформатском исповедании (мать его была швейцарка). Затем Головкина притянули к себе российские просторы. На службе у русского царя граф стал действительным тайным советником, обер-камергером, членом Государственного совета. Желал он еще и безупречно говорить по-русски и по этой причине сделал своим секретарем М.М. Михайлова, который должен был научать его правильно изъясняться на родном языке. И благодаря которому мы узнаем ныне о случившейся здесь истории.

Певческий мост.

В тот день граф обедал дома в компании своих двух секретарей и двух гостей – профессора ботаники из Харькова Колениченко и студента Крылова. Как вдруг явился фельдъегерь от государя. Головкина приглашали немедленно пожаловать во дворец к обеду его величества. Граф тотчас встал, пожелал собеседникам хорошего аппетита и, не переодеваясь, пошел. А через несколько минут за окнами возник необыкновенный шум и крики: «Утонул! Утонул!»

Оказалась, что все это относилось к графу, который оступился, когда поспешно садился в лодку. Но он не утонул, благодаря своему высокому росту, а стоял по шею в воде. Подбежавшему секретарю он приказал немедленно сообщить императору, «что тот, кто должен прийти, упал в реку».

Наверное, Головкин думал, что на этом приключения сегодняшнего дня благополучно завершились: он вернулся домой, сменил мокрую одежду на сухую и возобновил прерванную приятную беседу за тем же обеденным столом. Однако вдруг двери в столовую вновь настежь растворились, но на этот раз вошел через нее сам император – без всякого предупреждения. «Ты торопился ко мне и едва не утонул, – так объяснил государь Николай Павлович свое появление. – Тебе надо просидеть в доме три дня. А чтобы тебе не было скучно, я завтра приеду к тебе обедать вместе с императрицей и привезу с собой Нарышкиных».

О такой царской милости вскоре многим стало известно. На следующий день, к пяти часам, у дома Рекетти на Мойке собралась масса желающих поглазеть на высочайший визит и на то, что ему сопутствовало. За обедом, конечно, произносились тосты. После того как достаточно было выпито, съедено и сказано, поднял свой бокал и царь. Государь пожелал здоровья графу Юрию Александровичу и объявил непременную свою волю, «чтобы на месте, где случилось вчерашнее приключение, был выстроен мост в предупреждение могущих повториться подобных случаев».

И мост был построен с необыкновенной быстротой.

Как два министра и царь Петербург озеленяли

Петербург украшают не только здания, созданные знаменитыми архитекторами, но и многокрасочные парки, в которых каждое насаждение уподобляется мазку на живописном полотне. К сожалению, имена их творцов часто предаются забвению…

История возникновения парка у стен Петропавловской крепости необычна. Она связана с именем знаменитого финансиста графа Е.Ф. Канкрина – человека одаренного, считавшего, что «не может быть хорошим министром финансов тот, кто в поэзии ничего не смыслит». Сам Канкрин своей деятельностью подтверждал это открытое им правило: он не был чужд поэтическим, художественным занятиям и успешно занимал министерский пост с 1823 по 1844 год. Любовь его к лесному делу, очевидно, тоже надо отнести к особенностям его натуры…

Время от времени Канкрину приходилось бывать в Петропавловской крепости: там находился подведомственный ему Монетный двор и хранились серебро и золото, призванные обеспечить ценность рубля. А перед крепостью тогда находился обширный пустырь – так называемый гласис. Назначение гласиса было чисто оборонительное: благодаря ему неприятель не мог скрытно приблизиться к стенам крепости. Решимость преобразовать это «неприятное для глаза грязное и пыльное поле» в парк возникла у Канкрина в 1841 году – после победы над Наполеоном в Европе, казалось, наступил уже вечный мир.