Партизанская борьба в национально-освободительных войнах Запада

Рано утром 22 мая гарибальдийцы в лохмотьях, многие уже без признаков обуви, были в Парко. Ламазе Гарибальди послал приказ: если начнется из Палермо наступление на Парко, ударить неаполитанцам с фланга и в тыл.

Но к великому удовольствию Гарибальди обходное наступление против него повел с четырьмя батальонами фон Мехель, стремившийся занять господствующие над Парко высоты Моарда и Реботтоне. К еще большему удовлетворению Гарибальди из Палермо также вышли два свежих батальона под начальством генерала Колонна, соединившиеся с монреальским гарнизоном и наступавшие по палермской дороге на Парко. Таким образом, девять батальонов (не менее 11 тыс. человек) стремились окружить или зажать в клещи «Тысячу».

К ужасу сицилийских партизан Гарибальди отдал приказ отступать от Парко на юг к албанскому орлиному гнезду Пиана деи Гречи. Сицилийцы решили, что он отказался итти в Палермо. У Мисильмери и Джибильрозского перевала на юго-восточной дороге в Палермо среди партизан поднялось такое волнение, что Ламаза с величайшим трудом уговорил их оставаться на этих позициях, отправив Гарибальди отчаянное письмо с мольбою не уходить от Палермо.

Но Гарибальди шел дальше на юг, ведя арьергардные стычки с отрядом генерала Колонны, и сильным ударом «Тысячи» отбросив с пути своего «отступления» отряд фон Мехеля.

Вечером 24 мая «Тысяча» прошла Пиану деи Гречи. Партизаны сначала не верили своим глазам, потом с негодованием заговорили о «бегстве» «Тысячи». Многие дружинники разошлись спасать своих близких и свое имущество от ландскнехтов фон Мехеля.

Монреальский гарнизон вернулся в Монреале, и генерал Колонна со своими двумя батальонами остановился. Преследование гарибальдийцев вел только фон Мехель с четырьмя батальонами.

Из Пиана деи Гречи дорога идет дальше на юг через Корлеоне к южному берегу Сицилии. Гарибальди при выходе из Пианы пропустил вперед под командой Орсини свой обоз, больных и раненых, все 5 пушек с 50 артиллеристами и охрану в 150 человек — молодых дружинников из окрестностей Корлеоне. Было еще светло, отовсюду было видно это движение «Тысячи», так что сомнений в том, что она продолжает итти на юг, быть не могло.

Но когда стемнело, шедшая за отрядом Орсини колонна «Тысячи» повернула назад и, дойдя до пересечения дороги с горной тропой в восточном направлении, направилась этой тропой в Маринео.

Утром 25 мая «Тысяча» спустилась с горных вершин к оливковым рощам и фруктовым садам Маринео. Отсюда Гарибальди тотчас же послал Ламазе извещение, что на следующий день будет в Мисильмери. Но не желая терять времени, Гарибальди в сумерки поднял «Тысячу» и в 11 часов вечера был уже в Мисильмери, откуда послал Ламазе записку, назначавшую свидание с ним в 3 часа ночи для принятия важных решений.

Тем временем фон Мехель неуклонно двигался с 4 тыс. лучших палермских войск, в том числе и немецкими ландскнехтами, на юг, по дороге в Корлеоне. Поздно вечером наемная гвардия австро-бурбонской тирании вступила в Пиану деи Гречи, где удостоверилась в том, что «итальянские разбойники» бежали в Корлеоне. Фон Мехель послал в Палермо уведомление, что преследует шайку, напугавшую генерала Ланца. И в то время как Гарибальди был уже на улицах Палермо, обжиравшиеся по пути, отяжелевшие немецкие воины были в 8 милях к югу от Пианы. У Корлеоне Орсини, по инструкции Гарибальди, 27 мая собрал всех окрестных дружинников и на высотах, окружающих этот город, дал фон Мехелю сражение, предоставив ему завоевать две брошенные гарибальдийцами пушки. Воодушевленный успехом, Мехель продолжал наступление на юг от Корлеоне, дойдя до Джулианы (в 15 милях от южного берега Сицилии). Отправлявшиеся Мехелю приказы Ланца спешить в Палермо перехватывались партизанами, и только 28 мая бравый «швейцарец» получил уведомление, что Гарибальди занял центр Палермо.

«Маневры, с помощью которых Гарибальди подготовил атаку на Палермо, — писал Энгельс, — сразу отмечают его как превосходного генерала. До сих пор мы знали его только как очень искусного и удачливого партизанского вождя… Но здесь он должен был предпринять крупные стратегические операции, и из этого испытания он вышел признанным мастером своего дела. Способ, каким ему удалось провести неаполитанского главнокомандующего, выславшего половину своих отрядов на большое расстояние от города, его быстрый фланговый марш и новое появление перед Палермо с той стороны, с которой его меньше всего ожидали, и его энергичный штурм, предпринятый в тот момент, когда гарнизон был ослаблен, — все эти операции в гораздо большей степени носят печать военного гения, чем все то, что имело место во время итальянской войны 1859 года» [60].

В 3 часа ночи 26 мая Ламаза явился на совещание к Гарибальди в Мисильмери. Вопрос о немедленном штурме Палермо, как сказал Биксио, «не подлежал обсуждению, на эту тему никакой дискуссии быть не могло». Обсуждались способы и детали этой операции. День 26 мая был посвящен отдыху, собиранию сведений о расположении войск в Палермо, посылке инструкций окрестным скуадрам и в Палермо. «Завтра, — сказал Гарибальди своим друзьям, — я буду победителем в Палермо, или живым меня мир не увидит».

В его распоряжении была «Тысяча», которая теперь сократилась до 750 человек, и около 3 тыс. партизан, имевших самое фантастическое вооружение.

В полночь 26 мая гарибальдийцы тронулись с гор в палермскую долину. Весь город, даже заключенные в тюрьме Викария, знал, что 27-го Гарибальди будет в Палермо. Но Ланца еще в этот день, 26 мая, телеграфировал в Монреале: «Банда Гарибальди отступает через Корлеонский округ. Она преследуется по пятам» [61].

Дружинники, шедшие впереди как знающие ходы и выходы в Палермо, не утерпели и, входя в черту города, подняли победные крики, подбрасывая в воздух ружья. Неаполитанская стража поспешила к Адмиральскому мосту и встретила залпами скуадру, мгновенно рассыпавшуюся по обе стороны дороги в виноградники и фруктовые сады. Дорога опустела, и Гарибальди тотчас же скомандовал: «Вперед, стрелки! Вперед! В центр города!»

После короткой схватки неаполитанцы бросились бежать в город. Подоспевший кавалерийский отряд последовал за ними.

В город можно было отсюда войти (вернее, вбежать, потому что «Тысяча» теперь мчалась со всей возможной быстротой вперед) либо через ворота С. Антонино, либо через ворота Термини. Первые охранялись сильными отрядами с пушками. Вторые были забаррикадированы неаполитанцами, но сильной охраны здесь не было. Баррикаду под огнем неаполитанской пехоты, пушек и продольно стрелявших морских орудий с военных судов было нелегко разрушить; около нее погибли батальонный командир Кайроли, венгерский революционер Тюкери, бывший в авангарде. Биксио был ранен, но раны своей не замечал. Гарибальди, собравший и двинувший вперед скуадру, галопом прискакал к воротам Термини, повторяя: «Вперед! Вперед! В центр города!». В образовавшийся пролом в баррикаде он проскочил верхом первый и поскакал дальше по узкой средневековой улице впереди мчавшихся за ним гарибальдийцев и поспевавших за ними дружинников. Часть их, впрочем, не могла сразу решиться перейти простреливавшуюся артиллерийским огнем широкую дорогу, идущую мимо ворот Термини. Несколько гарибальдийцев убеждали их бежать вперед, но безуспешно. Тогда Франческо Карбоне, 17-летний паренек из Генуи, вытащил на середину дороги стул, прикрепил к нему трехцветный флаг и уселся под флагом с видом человека, нашедшего самое спокойное и удобное место для отдыха. Дружинники решительно двинулись вперед, даже останавливаясь посреди дороги, чтобы стрелять в направлении ворот С. Антонино.

Гарибальди не останавливался, пока не достиг центра «народного» квартала Палермо — Старого рынка. Было около 4 часов утра. Площадь рынка наполнилась народом так, что в ней невозможно было повернуться. Народ целовал Гарибальди, его руки, колени, приветствовал его криками.

Со Старого рынка гарибальдийцы небольшими группами рассыпались по городу, призывая жителей вооружиться и истреблять врагов. В течение трех суток по всему городу, покрывшемуся бесчисленными баррикадами, велись уличные бои либо небольшими, в 10–12 человек) группами гарибальдийцев, либо дружинниками под командой гарибальдийца: партизанам достаточно было увидеть гарибальдийца, чтобы немедленно стать под его команду.