Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

В расположении роты машины вытягивались в колонну. Поступила команда выйти из поселка и рассредоточиться в лощине северо-восточное Зеты. Когда построилась колонна, я сел в кабину бортовой машины. В это время поступило сообщение, что севернее поселка Зеты из двух вражеских транспортных самолетов высадилась группа автоматчиков-диверсантов. К этому нередко прибегал наступающий противник, чтобы вызвать панику у обороняющихся и помочь продвижению основных сил. Поступила новая команда: «Занять круговую оборону тут же, имеющимися силами и средствами». Для этого выделили группу людей и под командой лейтенанта Завгороднего заняли круговую оборону вокруг нашего расположения. Кроме того, для борьбы с десантом образовали подвижную группу. Из роты выделили машину с автоматчиками около десяти человек. Из 1-го танкового батальона два оставшиеся на ходу танка.

Вскоре эта объединившаяся группа прошла мимо нас на север. Затем последовал новый приказ: вывести машины за пределы поселка. И мы выехали по дороге, ведущей в Блинников. Вскоре колонна остановилась. Недалеко от нас раздавалась ружейная и автоматная стрельба. Похоже, что встретились с вражеским десантом. Свернули с дороги несколько левее, стали и заняли оборону вокруг наших машин. Все были до предела напряжены, ждали выстрелов из-за любого куста, пригорка. Надвинулись сумерки, стало темно. Как знать в такой сложной обстановке да еще в темноте, где наши, где может быть враг. Пока стояли, вернее лежали в обороне, ждали указаний. Вечера и ночи стали прохладными. Холодно было лежать на земле. Пришлось надеть шинели. Оборона наша внушительно не выглядела. Винтовки-трехлинейки у красноармейцев, карабины у шоферов, пистолеты у командиров. У некоторых было по несколько гранат. Старшим нашей колонны был Калмыков. Командир роты остался в Зетах. Вдруг услышали сильные глухие взрывы в нескольких километрах, в районе поселка Зеты, и гул пролетавших над нами самолетов. Враг бомбил Зеты. Кроме наших, там было много других воинских частей, гражданское население. Все думал о женщинах-медиках. Успели ли помыться и вернуться к себе в медсанвзвод и не попали ли под бомбежку. Трудно было себе признаться, но я думал о Майе, не нуждается ли в помощи? Немцы обычно ночью редко бомбили и не наступали. Видно, спешили в Сталинград. Воентехник Ген поднял меня с участка, где с пистолетом в руке занимал оборону, и сказал, что ему приказано захватить меня и одной машиной вернуться в Зеты, где есть раненые и убитые среди наших ремонтников. Поехали бортовой машиной, на которой было и мое имущество. Он сел в кабину, я залез в кузов. Прибыл вовремя. Среди оставшихся наших было четверо раненых, один убит. Перевязал раненых и отвез в медсанвзвод бригады. Куда они будут направлять их, что будут делать с ними и другими поступающими ранеными? Где лечебные учреждения армии, фронта?

Увидел доктора Майю. Сказала, что, когда закончили помывку — началась бомбежка. Возвращались к себе во время бомбежки. Не представляет, как все обошлось. Добавила:

— Так чудно помылись, и так печально могло все кончиться. С трудом добежали к себе. И что творилось и творится вокруг? Все тот же ад. Спасибо за доставленную радость. Так было здорово! И снова страшная карусель. И без конца. Бегу к раненым.

Вот как все обернулось. Лучше не представлять. Действительно, уж как будет…

Вернулся к себе в роту. Почти не задерживаясь, вся колонна пошла на север в непроглядную темень. Пыль, песок сплошной стеной висели над нами. Шли, не включая подфарники. Не видно было дороги, никаких ориентиров в степи, но шли вперед, вернее, отходили.

Проснулся от выстрелов. Задремал было в кабине. Шла беспорядочная винтовочная и автоматная стрельба в голове нашей колонны. Передавалась тревожная команда вдоль остановившихся машин: «Десантники! Вражеские автоматчики! Занять оборону! К бою!» Вокруг раздавалась стрельба, свистели пули. Я выхватил пистолет, залег возле машин и открыл пальбу в темноту. Противника не видел.

Все стреляли, стрелял и я. Перестрелка продолжалась минут пять. Затем с головы колонны по машинам передалась дублирующая команда:

— Не стрелять! Прекратить огонь! Отбой! Не стрелять!

Вскоре выстрелы прекратились. Как выяснилось, нам встретилась одна из отходящих наших частей. И почему-то они нас или мы их приняли за вражеский десант, и кто-то открыл стрельбу, и началась перепалка с обеих сторон. Наши услышали команды на русском языке с той стороны, а они с нашей, и разобрались таким образом. От этого недоразумения «противник» потерял двух человек ранеными, у нас, к счастью, пострадавших не оказалось. Под утро подошла наша группа, которая с двумя танками ушла с вечера на поиски вражеского десанта. Они его не нашли.

Остаток ночи были в движении. После перестрелки с мнимым десантом дремать в пути не решались, ждали реального противника. Ведь он где-то впереди высадился, как передавали. Не исключался и обход противником наших частей. Все были настороже, напряжение достигло высокого накала, тем более что не знали обстановку, не знали, где мы находимся и куда идем.

Севернее Сталинграда танковые дивизии немцев прорвались к Волге еще 23 августа. Там шли ожесточенные бои. Не менее сложная обстановка и на участке Юго-Восточного фронта. Наша бригада фактически недееспособна. Ей предстоит переформирование. Должна получить новую технику, людей. В танковых батальонах остались считаные десятки людей. Особенно пострадал мотострелковый пулеметный батальон. Больше двух третей состава полегло у разъезда и совхоза.

Командир рассказал, что в нашем районе в тылу у наших войск действует вражеская группа диверсантов — автоматчики на мотоциклах в красноармейском обмундировании. Минувшей ночью они въехали в расположение артиллерийского дивизиона, занимавшего оборону. Мелкими группами рассредоточились у батарей, складов с боеприпасами и горючим и по сигналу ракеты забросали их гранатами. Из автоматов перебили наших и без потерь скрылись в степи. Об этом предупреждены все части 64-й армии. Организованы специальные группы по розыску и уничтожению диверсантов. Командир призвал повысить бдительность, носить постоянно оружие при себе. Усилили охрану нашего расположения. Роте приказано рассредоточить машины по оврагу и ждать дальнейших указаний.

После совещания старшина роты Николаев доложил командиру, что почти на исходе продукты, что на бригадном складе ничего нет — машины с продуктами сгорели. Пока бригада получит, он просил разрешения у командира поехать в Сталинград раздобыть чего-нибудь по чек-требованию. Командир разрешил ему взять машину, и он уехал.

После полудня вновь начался пролет больших групп вражеских бомбардировщиков через наше расположение в сторону Сталинграда. Враг продолжал планомерно и расчетливо разрушать город.

После ужина, когда уже начало смеркаться, вернулся Николаев. Он пошел докладывать командиру, а народ потянулся к машине узнать новости, что привезли. Роль информатора взял на себя шофер. Показал недоеденный кирпичик хлеба, которого не ели и не видели давным-давно. Сказал, хитро улыбаясь, что хлеба привезли четверть машины, под брезентом также и крупы и еще кое-что.

— Как Сталинград, что там слышно? — спросил шофера кто-то.

Он сразу помрачнел и серьезно ответил:

— Плохо, очень плохо. Весь горит. Все горит. Бомбы падают. Убитых и раненых много. Пропал Сталинград. Еле выбрались. Не знаю, как в живых остались.

— Старшина! Угостил бы хлебушком, — раздались голоса.

— Завтра к завтраку всем будет. Разойдись!

Стали разгружать бортовую машину в закрытую складскую будку. Сгрузили мешки, ящики, хлеб и три металлические бочки. Николаев по секрету сказал мне, что он привез спирт.

— Возьмите, доктор, посуду и подходите. Я вам налью, пока не отдали в бригаду. Спирт классный.

— Мне любой годится для медицинских целей, — сказал я, — а не древесный ли? Не отравятся люди, если начнут его пить?

— Что вы! Чистейший. Взял на спиртзаводе. Сказали этиловый. Должно быть, нормальный.